Быль о моей родне
Лина Томчи

Был родом из Донбасса дед мой - грек.
А бабушка – русачка из под Курска.
На долю их Двадцатый выпал век.
Жестокостью своей не дал он спуска
Ни бабушке, ни деду – никому.
Познать пришлось всем тягость лихолетья.
Мой дядя – брат отца узнал тюрьму.
Частенько била жизнь его, как плетью.

Тогда бурлило всё со всех сторон.
Был Виктор красным, белым офицером.
Кому-то показалось, стал врагом. -
К расстрелу подвела его карьера.
Отец мой в прошлом был из босяков,
Затем подался в армию Советов.
Ей верой- правдой был служить готов.
Геройство стало времени приметой.

Он в коннице Буденного служил,
Шёл первым на врага всегда в атаку.
И женщин он любил, и водку пил,
Отчаянно вступал в любую драку.
Меж братьями шла кровная война.
Стреляли по-серьёзному друг в друга.
Рыдала мать. Чья в том была вина?
Стал каждый жертвой замкнутого круга.

На судьбы ставил век свою печать.
В тюрьму другая бабушка попала.
Ей ни за что ссудилось отстрадать.
В измене её власть подозревала.
Всё выглядело горько и смешно.
Пытали: языком каким владела.
Москва казалась бабушке окном.
До всей Европы не было ей дела.

Этапом гнали женщину, как скот,
Насилие свершили по дороге.
Сошла она с ума в тот страшный год.
В приюте жизнь окончила убогом.
Затем крутой свершился поворот.
И годы шли, залечивая раны.
Всё прошлое никто не брал в расчёт.
Ломались судьбы, жизненные планы.

От скверны кто-то душу очищал.
Менялись вкусы, нравы, поведенье.
Над всей землёй дух времени витал.
Ушедшее осталось в сновиденьях.
Потом - война… Жестокая война.
Из сердца изживалось святотатство.
Роднее становились брат, сестра…
Народы единило чувство братства.

За Родину звучал в стране призыв.
В груди святые чувства пробуждались.
В сердцах горел огнём святой порыв.
Как взрослые, на фронт мальчишки рвались.
Как взрослые, стояли у станков
И рыли рвы, бросали с крыш фугаски.
И каждый был идти на смерть готов.
Без материнской и отцовской ласки,

Ведь гибли за Отчизну, свой народ.
Гудели провода и рвались нервы.
Не брался возраст мальчиков в расчёт.
На фронт ушёл отец мой в сорок первом,
Жену оставив дома и детей.
Уже тогда он был в каком-то чине
И отличался храбростью своей.
Автограф им оставлен был в Берлине.

Дорогами суровыми прошёл.
Ранение, контузия – всё было.
До звания полковника дошёл.
Сама судьба во след ему трубила.
Рождённый под счастливою звездой
Был взводным и командовал полками.
На равных был с машиной боевой.
Встречала его Родина с цветами.

Век прошлого оставлен позади.
Но смыто всё с лица земли теченьем.
Следы остались скорби на пути.
По этим же следам придёт прозренье!

02.07.2009 (переработано)

может быть они серьезные эти стихи но не чего не серьезного в жизни не бывает.....

Как много схожего порой бывает с нашими Хребтовыми и мысли и характер то же схож и в жизни многое похоже и жалко что мы далеко живем и встретиться нам не возможно а как все же мне охота узнать ту правду о Хребтовых, и где теперь моя родня где корни? Может быть когда не будь в иных мирах открою тайну о Хребтовых….

Канцеляристка

Л. Хребтовой

Где хитрых ног смиренное движенье,
Где шум и дым,
Где дым и шум,-
Она сидит печальным отраженьем
Своих высокопарных дум.

Глаза расширились, раскинулись,
И реже
Смыкается у голубых границ
Задумчивое побережье
Чуть-чуть прикрашенных ресниц.

Она глядит, она глядит в окно,
Где тает небо голубое.
И вдруг...
Зеленое сукно
Ударило морским прибоем!..

И люди видеть не могли,
Как над столом ее, по водам,
Величественно протекли
И корабли,
И небосводы.

И как менялась бирюза
В глазах глубоких и печальных,
Пока... не заглянул в глаза
Суровый и сухой начальник...

Я знаю помыслы твои
И то,
Насколько сердцу тяжко,-
Хоть прыгают, как воробьи,
По счетам черные костяшки