Откройте свой Мир!

Мы применяем рекомендательные технологии

Сортировать: по обновлениям | по дате | по рейтингу Отображать записи: Полный текст | Заголовки

Фанф (Как называется не помню)

Последний день апреля. Еще вчера ярко светило солнце, ослепляя своими лучами. Легкий освежающий ветерок небрежно играл с волосами, бросал непослушные темные пряди в глаза, щекотал ими кончик носа, то и дело заставляя непроизвольно морщиться. Спешащие навстречу люди, лениво ползущий транспорт, пестрые витрины, скользящие взгляды, мимолетные прикосновения... Все другое, чужое...

Неспешно иду, засунув руки в карманы потертых джинсов. Спортивная сумка висит на плече, при каждом шаге ударяясь о бедро и немного отскакивая в сторону. Неудобно, надо бы ее перевесить, но мне все равно. В наушниках гремит музыка, но и она лишь часть фона - не трогает, не задевает, скользит мимо, оставляя сердце равнодушно отсчитывать удары в такт шагам... Я словно плыву по невидимой реке, уносимый неосязаемым течением, которое неумолимо толкает в спину, не дает остановиться ни на секунду... отдельное от всего окружающего и вместе с тем со всем единое... Вперед, только вперед. Все дальше и дальше от тебя... от себя, оставляя за спиной лишь горькие воспоминания и ненужные, отравляющие душу сожаления... Смотрю прямо перед собой, потому не имею права опустить взгляд: я боюсь, ведь стоит лишь взглянуть вниз и у меня обязательно закружится голова. Потеряв равновесие, я упаду и точно знаю, что уже никогда не смогу подняться...
Когда от тебя отворачивается незнакомый человек, случайный прохожий - тебе все равно. Когда от твоих глаз за облаками прячется солнце - ты знаешь, что это не навсегда. Но что делать, если это самый дорогой человек на свете?.. Наверное, это больно... Ты был для меня всем, но теперь все кончено и тебя уже никогда не будет со мною рядом... настолько близко, насколько могут быть друг к другу два существа, соединенные в единое целое магическими нитями любви...
Загоревшийся красным светофор заставляет остановиться. Разноцветными пятнами мелькают проезжающие мимо машины. Кто-то случайно задевает локтем... Прикрываю глаза. Пусто, непостижимо пусто внутри...
Ты всегда был для меня особенным. Светлые волосы, в шелковистых прядях которых радостно запутались и навсегда потерялись солнечные блики. Смеющиеся и полные небесной лазури глаза... Мой любимый цвет... В детстве, заполняя многочисленные шутливые анкеты, я всегда не знал, что отвечать на один единственный вопрос: назови свой любимый цвет. И вот однажды я решил выбрать какой-нибудь цвет и сделать его для себя самым любимым. Для меня это казалось очень важным. Тогда я поднял голову и посмотрел на ясное весеннее небо и понял, что нашел то, что искал... Когда я в первый раз встретил тебя, у меня возникло такое же чувство, но разве мог я сразу признаться в нем? Даже себе... Мне понадобилось время, чтобы принять его, научиться с ним жить, но уже тогда я точно знал, что не могу отпустить тебя, позволить уйти просто случайным знакомым.
Твой открытый взгляд, восторженно смотрящий на окружающий мир... Я отчаянно ревновал. Если бы мог, то отнял бы его у тебя без сожаления, лишь бы ты всегда смотрел только на меня... Я готов был заменить для тебя целый мир, стать всем: воздухом, чтобы наполнять тебя своим дыханием; светом, чтобы отражаться в твоих глазах; водой, чтобы ты жадно припал ко мне губами и пил до последней капли, но так и не смог до конца утолить жажду... Я мог бы стать только твоим... навсегда... Я так мечтал потеряться в твоих снах, позабыв дорогу назад... Жаль, но ты никогда не узнаешь об этом.
Всего пол часа и целую вечность назад, я случайно видел тебя с Ней. Просто стоял и смотрел, как вы, сидя за столиком открытого кафе и не замечая никого вокруг, оживленно болтали и смеялись... Стоял и смотрел... И чувствовал, как время постепенно замедляет свой бег, пока вдруг не замерло... Огонь нестерпимо жег в груди, медленно, но неумолимо приближаясь к сердцу... И тогда не осталось ничего другого, как просто развернуться и уйти, оставив за спиной тихонько плачущую и стонущую от тоски надежду...

Последний день апреля. Закатное солнце спряталось за плотной пеленой, сотканной из серых облаков. Сильный ветер раскачивает верхушки деревьев, поднимает песок и бросает в глаза прохожим... Я стою на балконе и курю. Жду твоего звонка. Знаю, что сегодня ты обязательно позвонишь, чтобы рассказать мне о том, что я итак уже знаю. Вчера я нарочно отключил телефон, словно смертник, пытающийся отсрочить приговор... Глупо и бессмысленно пытаться убедить себя в том, что мне все равно... Закрываю глаза. Я готов принять все, лишь бы ты был счастлив... Если не со мной, то с Ней...
Трель телефона разрывает тишину комнаты на до и после, заставляя непроизвольно вздрогнуть... словно остро заточенный кинжал, распарывающий подушку одним уверенным движением руки. Кажется, я могу видеть, как белые легкие перья, плавно кружась по комнате, оседают на пол...
- Алло, - мой голос немного охрип, как будто я только что спал, хоть мне за всю ночь так и не удалось сомкнуть глаз... На том конце провода неловкое молчание.
- Привет! Я тебя разбудил? - только сейчас я осознаю, как мне нестерпимо хотелось услышать твой такой любимый и родной голос. Как бы мне хотелось просто обнять тебя... Неосознанно напрягаюсь - несмотря на радостные и бодрые нотки, в твоем голосе прячется притворство и еле слышно звенит напряжение... Тебе нужна помощь. Ты ждешь ее, и я не имею права отказать:
- Нет, я не спал... Ты что-то хочешь мне сказать? - ловлю свое отражение в зеркале и поражаюсь невольной улыбке: это странно, но разговаривая с тобой, я всегда почему-то улыбаюсь. Только ты на меня так действуешь.
- Нет, я... То есть да... Я вчера так и не смог до тебя дозвониться, а мне нужно сказать тебе что-то очень важное... - окончательно смутившись и растерявшись, ты замолкаешь. А мое сердце разрывается на тысячи кусочков, и я с трудом сдерживаю рвущиеся из груди стоны боли. Нестерпимо хочется упасть на колени, вцепиться в волосы и закричать как сумасшедшему... Я слишком давно и слишком безнадежно болен тобою.
Нужно что-то сказать, но не получается выдавить ни звука... Неожиданно, будто в конце-концов на что-то решившись, ты глубоко и шумно вздыхаешь и поспешно произносишь:
- Знаешь, мне кажется, что... то есть не кажется, я абсолютно уверен и... только, пожалуйста, не перебивай меня, выслушай до конца, что я хочу сказать... - еще один быстрый отчаянный вздох - Мне очень сильно нравится один человек. Я всю ночь не сомкнул глаз: все думал и думал... Тебе может показаться, что я сошел с ума, не понимаю, о чем говорю... Но теперь я точно знаю, что больше всего на свете хочу быть рядом с ним, дышать одним воздухом... слушать одну музыку, болтать и молчать ни о чем, и вместе с тем обо всем на свете. Провожать закаты и встречать рассветы... Ты же знаешь, я не умею красиво говорить о таких вещах. Для меня самого это явилось полной неожиданностью, тем более что я впервые испытываю подобные чувства... Я просто... люблю... очень сильно и, ты удивишься, но я не мог решиться признаться раньше... Помнишь, ты сам всегда смеялся над такими вещами и никогда серьезно не относился к этой теме? Поэтому я раньше и не... Ал, ты слушаешь? Я...
Пальцы до боли сжимают трубку. Тело сотрясает мелкая дрожь, а твой взволнованный голос продолжает тревожно звать меня по имени... Ты не представляешь, малыш, как мне больно слышать это от тебя. Ты не виноват в моих многочисленных коротких интрижках, с помощью которых я отчаянно пытался хотя бы на миг забыть о тебе... Ловлю в зеркале свой полный боли и отчаянья взгляд... Но я точно знаю, что никогда не смогу возненавидеть тебя. Я не имел права любить тебя.
- Да, малыш, я тебя внимательно слушаю и, поверь мне, я все прекрасно понимаю... - мой голос, наполненный безграничной нежностью, заставляет тебя замолчать на полуслове - Как ее зовут?
На этот раз твое молчание полно неприкрытого удивления, но ты ведь знаешь, о ком я говорю...
Мне нужно продержаться еще всего лишь минуту, узнать имя той, которая сама того не зная, отняла тебя у меня и, попрощавшись, повесить ставшую в один миг невероятно тяжелой трубку... Я кукла, пустая бездушная кукла. Мое единственное желание - упасть и разбить фарфоровую оболочку, позволив холодному полу наконец прикоснуться к стеклянному сердцу... Я знаю, что это не принесет мне такого долгожданного облегчения, но о чем мне теперь мечтать?
- Сандра... - твой тихий, приглушенный шепот отзывается болью в ушах. Виски сжимают стальные ледяные тиски... Но я продолжаю глупо улыбаться, хоть ты и не можешь видеть меня сейчас. С трудом выговариваю, стараясь сохранить в голосе непринужденную легкость:
- Я рад за тебя. Извини, но мне пора идти. Поговорим обо все завтра, хорошо?
Ты нехотя соглашаешься, но я не спешу вешать трубку, прислушиваясь к взволнованным гудкам... Потом иду, нахожу мобильный, неспешно набираю: "Малыш, будь счастлив. Люблю тебя. Твой А." и отправляю на несуществующий номер, в никуда... Смешно. Глупо. Бессмысленно. Непостижимо больно... Ложусь на диван и закрываю глаза. Рядом на столике ждет билет на самолет в одну сторону. Завтра рано утром я уезжаю, и мы больше никогда не увидимся. Прости, но я верю, что так будет лучше...
Настольные часы тихонько отсчитывают последние минуты апреля...

На темной площадке подъезда, прислонившись спиной к двери и спрятав лицо в коленях, сидит светловолосый юноша. Его глаза устало закрыты. Длинные ресницы слиплись на кончиках от пролитых слез. Тонкие пальцы до боли впиваются в хрупкие предплечья, а на бледном лице застыло выражение глубокого страдания. Рядом на полу валяется позабытый мобильный... Еще одна горячая соленая капелька медленно прочертила влажную дорожку по его щеке... За этой самой дверью сейчас уже наверное спит самый дорогой и любимый человек на свете. Он так и не смог признаться в своих чувствах тому, ради кого вот уже полтора года учащенно бьется его сердце... И лишь на небе светит одинокая луна, бросая свой мягкий рассеивающий свет на погрузившийся в спасительный сон город...

Почему мой каждый новый шаг к тебе порождает все ту же старую ошибку?
Но пока ты есть, я никогда не устану делать все новые попытки и все новые шаги на пути к тебе...
Даже на расстоянии я могу обнять тебя одним лишь только взглядом.
Я твердо знаю, что однажды, протянув руки навстречу солнцу, сумею прикоснуться к твой щеке и мне больше не нужен будет ветер, чтобы донести до тебя всего два простых слова: люблю тебя...

настроение: Безжизненное

Рейтинг

2 комментария

Пользователь удален

"Воскреснуть, что бы встретиться вновь"

– 1 –

Настоящее

– Нет, нет... пожалуйста, только не уходи, нет... не бросай меня... умоляю, нет...

Хриплый шепот, повторяющийся словно мантра, тает в тишине пустующей комнаты.

Ему надоело казаться сильным. Надоело притворяться, что он знает все, что способен решить любую проблему, что может держать себя в руках. Он просто устал, запутался и хочет найти выход. Выход... Черт, это так просто. Не знаешь, где выход – уходи через ту дверь, в которую вошел. Беги от проблем. Спасайся, пока еще не поздно. Умирай во имя спасения.

– Ты мне обещал... Ты обещал, что больше не позволишь мне это сделать...

Захлебываясь слезами, Мэттью поднимается с пола, ухватившись за край столика, не в силах устоять на ногах. Его предали, обманули, покинули. И самое страшное – это сделал тот человек, которому он с рождения безраздельно доверял. Которому старался подражать, брать пример. Старший брат.

Пока он движется в направлении ванной комнаты, в голове проплывают обрывки воспоминаний, которые, казалось бы, навсегда забыты, заткнуты вглубь себя. Тогда почему он помнит все до мелочей? Почему эти воспоминания причиняют такую боль?

– Как ты мог так поступить со мной... Как ты мог предать свои слова...

В одной руке Мэттью сжимает остро заточенный нож, подобранный по пути с кухни, и старается унять дрожь по всему телу. Такую же безысходность он чувствовал тогда, пару лет назад... Как давно это было. И вот история повторяется вновь. Только на этот раз никто не поможет, никто не спасет, не скажет утешительных слов.

– Давай, Мэтт... Последний раз покажи, что ты не слабак... Соберись...

Он включает теплую воду, глядя, как она стекает в отверстие в раковине, исчезает, но в то же время продолжает течь. Бесконечная. Как и его мучения. Он уже представляет, как опустит запястья под эти струи, как будет смешиваться водопроводная вода и его горячая кровь, освобожденная из пульсирующих вен...

Если бы был путь назад, он бы его не принял. Здесь, у раковины, сейчас, с ножом в ладони – его единственное возможное будущее. Будущее, которое наступит через несколько минут.

Прошлое

Ему было девятнадцать лет, когда все это началось. Шеннону – двадцать два. Не такая уж и большая разница в возрасте. Но они не виделись друг с другом почти пять долгих лет, с тех пор как старший брат решил покинуть родительское гнездышко и начать самостоятельную независимую жизнь в далеком Большом Городе. Редкие звонки, открытки на день рождения – это все, что их связывало в течение прошедших в разлуке лет.

Мэттью безумно скучал по братишке, но старался не показывать своих чувств, не выдать себя возбужденным голосом, несущимся по телефонным проводам. Да, было сложно, когда все внимание родителей свалилось на него одного, когда их забота давила и мешала нормально дышать, когда он остался один, и не с кем было поделиться даже впечатлениями от первого раза с девчонкой. И когда позвонил Шеннон, радостным голосом сообщая, что у него сногсшибательная новость для всей семьи, и ее он должен сообщить исключительно при встрече, Мэттью показалось, что у него из-под ног ушла почва, настолько неожиданным было это известие. До самого его приезда Мэтт места себе не находил, отказывался встречаться с друзьями и просто часами сидел в своей комнате. Родители с улыбкой наблюдали за его поведением, в душе довольные, что сумели воспитать в братьях такую любовь друг к другу.

Мэтт лежал в кровати, глядя в потолок и в сотый раз прокручивая всевозможные варианты их долгожданной встречи. Родной брат наконец-то приехал навестить семью и своего младшего братишку, с которым был неразлучен в детстве, несмотря на три года разницы, которая была так заметна в их подростковом возрасте. Брат, который был для него авторитетом, который учил его первой сигаретной затяжке, который прикрывал его мелкие проказы перед родителями; брат, который уехал с обещанием забрать маленького Мэтта к себе, как только обживется на новом месте, вырвать младшего из этого захолустья; брат, который, наконец-то, возвращается, совсем скоро...

И вот наступает момент, когда раздается стук в дверь. Энергичный, жизнерадостный и, самое главное, кодовый... Тот самый, которым братья пользовались в детстве. Два удара с длинной паузой, три быстрых, резких, и снова два длинных, чередующихся друг с другом. Этот стук, словно перенесенный во времени, словно не было пяти лет в разных городах...

Мэттью несется открывать дверь, а перед глазами настойчиво мелькает образ семнадцатилетнего тинэйджера, покинувшего дом когда-то давно, с длинными волосами, с падающими на глаза прядями и походным безразмерным рюкзаком, в котором его небольшие пожитки и накопленные деньги. Шеннон уехал, вопреки истерикам матери, вопреки угрозам отца. Уехал в погоню за мечтой. И, судя по всему, он ее догнал.

Мэтт открыл дверь и не поверил своим глазам. Пару раз он тупо моргнул, пытаясь сопоставить человека, который был его братом, и того, который стоял на пороге.

– Хей, братишка... – Шеннон бросается на Мэтта, хлопая его по спине и сжимая в стальных объятиях.

– Боже... Шенн... – пораженно шепчет Мэтт, – тебя не узнать!

– Брось, я совсем не изменился, – младший брат согласен с этим заявлением, только если отнести его к характеру – тот же задорный оптимизм. Внешне же Шеннон вырос, возмужал, хотя предпочтения в одежде остались теми же – аккуратный беспорядок, стильные джинсы, рваная футболка поверх рубашки с закатанным рукавом. Вот только одежда выглядела явно дороже того «секонд-хэнда», в котором он уезжал.

– С ума сойти... Шенн... – Мэтт отстраняется, разглядывая брата. – Куда ты дел свои волосы?

– Отдал на паричок, – хихикнул Шеннон, поднимая с пола брошенный перед объятьями рюкзак. – А куда делся тот мелкий пацанчик, Мэттью, кажется его звали... Не подскажешь, а?

Шеннон шутливо толкает брата в плечо, и им уже больше не до разговоров. У дверей стоят родители, пораженные не меньше, чем сам Мэтт. Начинаются слезные обнимания, рукопожатия и бесконечные «дай я на тебя еще раз взгляну» и «как мы тобой гордимся, Шеннон».

Через несколько минут все расселись за шикарно накрытым столом. Шеннон улыбался голливудской улыбкой, тепло глядя на всю семью. Мама заботливо предлагала ему добавки каждого блюда, не уставая разглядывать свое чадо.

– Черт, мне уже неуютно, – шутит Шеннон, – вы на меня смотрите как на чудо света.

– Ах, Шеннон, – вздыхает мама, – тебя просто не узнать... Ты выглядишь, словно сошел с обложки глянцевого журнала...

– О роке, – подсказывает Мэттью, в ответ на что Шеннон не больно пихает его ногой под столом, и Мэтт заходится в заливистом довольном смехе. Шеннон быстро показывает ему язык, следя за тем, чтобы не заметили родители.

– Ты еще и язык себе... – удивленно начинает Мэтт, заметив блеснувший на кончике металл, но получает более ощутимый пинок под столом и морщится, не договорив.

– Рассказывай, как ты жил все это время, – говорит отец, прерывая шутливую потасовку. – Из твоих писем было довольно сложно что-то понять. Откуда столько тумана?

– Ну... – Шеннон обводит присутствующих загадочным взглядом. – У меня на самом деле появилась интересная работа, которая приносит удовольствие и неплохие деньги.

Мэттью едва сдерживает рвущийся наружу смех, когда ему в голову приходят ассоциации с работой, доставляющей удовольствие и деньги одновременно. Но, кажется, никто не обращает на это внимания, ожидая, что скажет Шенн. И старший не заставляет долго ждать:

– В общем, помните, я писал, что подрабатывал в клубе уборщиком в ночную смену? – получив согласные кивки со всех сторон, он продолжил: – Кстати, благодаря этому у меня появилось немало связей в музыкальном мире. Что помогло нам в дальнейшем.

– Нам? – недоуменно переспрашивает Мэтт.

– Нам, – соглашается Шенн и добавляет: – Не перебивай. Короче, как-то раз один гитарист не смог выйти на сцену, – Шеннон намеренно опустил подробности насчет того, что этот гитарист попал в больницу от передоза в туалетной кабинке клуба, где он его и нашел, придя не в свою смену, чтобы подменить знакомого.

– Только не говори, что ты решил вспомнить молодость и выйти вместо него, – попросил Мэтт, а мама возмущенно шикнула на него, чтобы тот не мешал своими комментариями. Мэттью скорчил забавную рожицу.

– Именно так оно и было, – Шеннон откинулся на спинку стула, – потом меня заметили одни влиятельные люди... В общем, если пропустить все детали, то новость состоит в том, что этой группе, в которой я играл, поступило предложение подписать контракт, выпустить альбом... И именно в том составе, в котором они нас заметили.

– Потрясающе, – выдохнул Мэтт, во все глаза глядя на старшего брата.

Родители переглянулись, прежде чем начать шумно и радостно поздравлять сына.

– Подождите, это еще не все, – все уставились на Шеннона. – Солист отказался от предложения, и, таким образом, нас осталось только двое.

– Погоди, я что-то не понял, – нахмурился Мэтт, – вы подписали этот гребаный контракт или нет?

– Нет, – терпеливо ответил Шеннон, – потому что нам не хватало еще двух человек – солиста и барабанщика. К счастью, последнего мы нашли в том же клубе.

– Браво, – прокомментировал Мэтт, – Но вас же вроде бы хотели взять именно в том составе, в котором видели выступление?

– Ты меня задолбал, – шутливо закатил глаза Шеннон, – короче, теперь за солиста буду я.

– Офигеть, у нас в семье солист и гитарист, два в одном, – заржал Мэттью.

– Ты прав, у нас в семье и солист, и гитарист. Но не два в одном, – возразил Шеннон, наблюдая за реакцией брата. Реакция была именно такой, какую он ожидал.

– Что ты хочешь сказать? – севшим голосом спросил Мэтт.

– А то, что выбил тебе место бас-гитары, если ты, конечно, еще не забросил уроки, – Шеннон прекрасно знал, что младший брат принялся за освоение его старенькой гитары, чтобы чем-то себя занять, сразу же, как только он покинул их город.

После этого последовали радостные восклицания, еще более крепкие объятия, слезные умиления матери. И тогда, в тот момент восторга и восхищения, было совсем не важно прозвучавшее «выбил тебе место». Это потом, через несколько лет, фраза, родившаяся из невероятно ярких воспоминаний, будет резать слух и сердце, заставляя чувствовать себя ничтожеством по сравнению со старшим братом, который всего добился сам. А тогда был просто дикий коктейль чувств и эмоций, захлестнувших с головой, предвкушение предстоящего переезда в Большой Город и работы, работы, работы...

– – – –

Первое знакомство с людьми, с которыми Мэттью предстояло работать в ближайшие годы (судя по предстоящему контракту), было вполне веселым и развязным, словно они просто старые друзья, которые не виделись какое-то время. Бесшабашные ребята – барабанщик Крис и еще один гитарист Джей. Шеннон тут же заявил, что знакомство стоит обязательно отметить, иначе оно будет непродолжительным и вообще бесполезным.

– Где ты услышал такую примету? – поинтересовался Крис.

– Это народная мудрость, – захихикал Шеннон.

– Ага, народная мудрость, которую ты только что придумал, – вставил Джей. – Но мне она по душе.

С этого момента Мэттью понял, что эти парни ему нравятся.

Они отправились в бар неподалеку от студии, в которой будут проходить их репетиции. Бар был небольшим уютным местечком, вполне подходящим для их компании. Парни сразу же уселись за столик в углу, отправив Шеннона за выпивкой.

– Никогда бы не подумал, что вы братья, – признался Крис.

– Мы что, так не похожи? – удивился Мэтт.

– Ты даже не представляешь насколько, – загадочно ответил Кристофер.

– Да забей ты, – улыбнулся Джей, – этому придурку просто нечем заняться.

– Эй, кто тут придурок? – обиделся Крис.

– Ну, не я и не Мэтт точно, – сказал Джей, подмигивая Мэттью.

– Ага, значит это Шеннон, – радостно заявил Крис.

– Что «Шеннон»? – подозрительно сощурился подошедший брат, выставляя стаканы с алкоголем, которые он чудом донес до столика, не выронив из рук такую объемную ношу.

Крис засмеялся, а Джей просто пожал плечами, улыбаясь.

– Это что за заговор против солиста, а? – возмутился Шенн, присаживаясь рядом с братом и обнимая его за плечи, – У меня есть свой агент, который будет информировать меня обо всем, что происходит в мое отсутствие.

Мэттью вяло улыбнулся в ответ на шутку старшего брата.

Несколько часов они сидели, шутя и добродушно споря. Самое интересное – никто не говорил о своем прошлом, никто не спрашивал о прошлом Мэттью, будто никакого прошлого и не было вовсе. Мэтт решил, что либо эти ребята что-то скрывают, либо просто живут сегодняшним днем, стараясь урвать побольше кайфа из каждой секунды и не оборачиваясь назад.

В конце концов они упились до состояния нестояния, по крайней мере, Мэтт даже языком еле ворочал. Перед глазами все плыло, реальность была какой-то ненастоящей, и нестерпимо хотелось в туалет.

– Я отлить, – сообщил Мэттью, выбираясь из-за стола. По пути он опрокинул стакан, уже с виски, принадлежавший Шенну, за что получил легкий пинок под зад и хохот Криса и Джея, сопровождавший его всю дорогу, пока он не скрылся за дверью сортира.

Когда Мэтт шатающей походкой вернулся, тема разговора за столом успела резко перемениться от безобидных планов на будущее до обсуждения сексуальных подвигов.

Взгляды сидящих за столом обратились на ничего не подозревающего Мэтта.

– Ну а ты, Мэттью, чем похвастаешься, а? – пьяно спросил Крис, пододвигая к нему наполненный стакан.

– Да, давай, братец, колись, сколько сердец было разбито в мое отсутствие, – Шеннон развернулся к Мэтту.

– Эээ... – Мэтт принялся было честно вспоминать девушек, с которыми был близок, но он даже не мог припомнить имя первой, не говоря уже об остальных.

– Ладно вам, не смущайте парня, – вступился Джей, и Мэтт тут же почувствовал к нему прилив благодарности, потому что в его затуманенный спиртным разум никак не хотели возвращаться картинки прошлого.

– Ха, его-то смутишь, – улыбнулся Шенн, потрепав младшего брата по волосам.

– Хорошо, с противоположным полом мы разобрались, – сказал Крис, – а что насчет своих?

– Так я тебе и рассказал все, – насмешливо протянул Джей.

– Ага, значит, есть что рассказывать? – встрепенулся Крис.

– Есть, – спокойно ответил Джей.

– А может, тогда покажешь? – вкрадчиво поинтересовался Кристофер, скользя по сиденью в сторону Джея.

– Ты не в моем вкусе, – засмеялся Джей, отталкивая пьяного парня.

Крис ничуть не обиделся и тут же принялся за братьев:

– А у вас как?

Мэтт почувствовал какой-то дискомфорт. Отвечать на вопрос совершенно не хотелось, несмотря на то, что ему нечего было скрывать. Но еще больше не хотелось услышать ответ старшего брата, опасаясь, что он может быть положительным.

– Успокойся, Крис, – произнес Шеннон каким-то странно напряженным тоном, – при младшем братике я ничего не скажу.

– Я уже вырос, между прочим, – обиженно заметил Мэтт, забыв, что несколько секунд назад сам хотел, чтобы Шенн не отвечал.

– Я заметил, – хмыкнул Шеннон.

– И что это значит? – Мэттью мутным взором уставился на брата.

– Это значит, что я заметил, – насмешливо пояснил Шенн.

– Блин, парни, не будь вы братьями, из вас бы вышла отличная пара, – вклинился в разговор Крис, глядя почему-то именно на Шеннона.

– Чего? – переспросил Мэтт, отворачиваясь наконец от брата. Он плохо соображал, а фразу, брошенную Крисом, вообще пропустил мимо ушей.

– Ничего. Этот болван никогда не страдал от тактичности, – закатил глаза Джей.

– Думаешь, если бы я почувствовал влечение к... кхм... к своему брату, то меня бы это остановило? – с вызовом спросил Шеннон.

– Хочешь доказать обратное? – завелся Крис.

– Только не это... – простонал Джей, утыкаясь лицом в ладони.

Мэттью переводил взгляд от одного парня к другому, с огромным трудом улавливая суть разговора, все так же продолжая улыбаться непонятно чему. Но никто даже не смотрел в его сторону. Шенн и Крис были увлечены своим спором, вызывающе глядя друг на друга, а Джей что-то бормотал себе под нос.

– Ну так что? Докажешь? Или струсишь? – продолжал свои провокации Крис.

– Докажу. Без проблем, – заявил Шенн и только тогда повернулся в сторону брата. – Ты не против?

– Не против чего? – вяло поинтересовался Мэтт.

– Шенн, пожалуйста, не надо, – попросил Джей, впрочем, без особой надежды в голосе. Шеннон слишком упрям и настойчив, чтобы просто так отступить сейчас. Именно это и имел в виду Крис, когда обронил, что братья не похожи друг на друга. Мэтт в этом плане был поскромнее своего старшего братца.

– Отвали, Джей, – отмахнулся Шеннон, не отводя взгляда от Мэтта. – Короче, ты не возражаешь, я правильно понял?

– Ну да... нет... – растерялся Мэтт, пытаясь ухватить мысль, витавшую в воздухе между этими парнями, и сообразить, какую часть разговора он упустил из виду.

Додумать ему так и не удалось, потому что Шенн вдруг приблизился настолько, что разделяло их всего пара сантиметров, расстояние, которое можно сократить за одно мгновенье. Вслед за лицом приблизилось и все тело; это произошло так быстро, что Мэтт даже не успел точно осознать, когда чужие губы накрыли его собственные. Выдохнув что-то невнятное и попытавшись отпихнуть от себя другого человека, Мэтт стал отодвигаться назад, а Шеннон, наоборот, подавался вперед. Таким нехитрым образом уже через секунду Мэттью оказался в лежачем положении на диванчике, а Шеннон навис сверху, придавливая младшего брата, углубляя поцелуй и разведя его руки в стороны, чтобы не мешали процессу своими слабыми попытками оттолкнуть его от себя. Сдавшись, Мэтт принял поцелуй, расслабляясь и отвечая. Через какой-то бесстыдно короткий промежуток времени он ощутил, как в рот пробирается ловкий язычок, почувствовал металлический привкус пирсинга, который еще больше завел его... Поцелуй прервался так же неожиданно, как и начался.

Мэтт, и так ничего не соображающий, а после этого головокружительного поцелуя вообще потерявший ориентацию во всех смыслах этого слова, продолжал лежать на диване с закрытыми глазами. Шеннон победно ухмыльнулся хмурящемуся Крису, а Джей только покачал головой.

– Шенн, ты болен, – Джей по-доброму улыбнулся.

– И каков мой диагноз, доктор? – засмеялся Шеннон.

– Извращенец, – подсказал Мэттью, все еще не поднимаясь и не открывая глаз.

Столик в углу взорвался смехом, и бармен устало покосился на напившихся парней.

– 2 –

Настоящее

Началось ли это тогда, в момент глупого поцелуя из-за пьяного спора, или чуть позже, когда Мэтт стал изводить себя дурацкими мыслями о брате – он не знал. Единственное, в чем он был точно уверен, так это то, что в том баре он узнал Шеннона с такой стороны, о которой даже не подозревал. Сколько же надо иметь упорства и желания победить, пусть и в таком идиотском противостоянии, чтобы решиться на столь отчаянный, граничащий с безумием, шаг? Черт, да и важно ли это сейчас вообще?

Мэттью смотрит на себя в зеркало. Красные, опухшие от слез глаза, лохматые волосы, мятая одежда – все это прекрасно отражает его внутреннее состояние.

– Шенн... ты свинья... – сипло произносит Мэтт и тут же смеется – настолько неестественно звучит его охрипший от крика голос среди пугающей тишины.

Естественно, Шеннон его не услышит, не вернется, как в тот раз. Мэттью решил, что тогда судьба дала ему еще один шанс, послав Шенна ему на помощь, но он этот шанс благополучно просрал.

Дрожащими пальцами он держит нож над левой рукой, стараясь наметить его дальнейшую траекторию, но руки ослабевают каждый раз, когда он как раз собирается с мыслями.

– Я знаю, я эгоист, – шепчет Мэтт, обращаясь к своему отражению, – мне плевать на группу, забравшуюся на пик популярности, мне плевать на родителей... Бля... мне даже на Шенна плевать... Потому что все это – иллюзия. И этого никогда у меня не было. Не было группы, в которую меня впихнул Шенн; "Bloody Edge of Last Second" всегда принадлежали ему, вместе со своим дурацким названием. Не было родителей, возлагающих все надежды исключительно на старшего брата. Не было даже Шеннона, были лишь одни мечты и паршивый бесконечный самообман...

Мэтт прерывает свой монолог, возвращаясь блуждающим взглядом к поблескивающему в свете ламп лезвию ножа.

Прошлое

С момента случая в баре прошло два месяца. Контракт со звукозаписывающей компанией подписан, в альбоме не хватает только пары песен – надо только определиться какой именно из всех сочиненных. И – подумать только! – ребята наскребли откуда-то денег на клип, который уже в ротации популярных музыкальных каналов. Стремительный взлет. Еще рано планировать что-то большее, но, по крайней мере, основа положена.

Они вчетвером сидели в помещении для репетиций, оттачивая свое мастерство до идеала, придумывая новые интерпретации звучания и накладывая поверх текстов Шеннона различные комбинации. О случае в баре ни один из них не упоминал. Может, не помнили, может, тактично отмалчивались, но, как решил Мэтт, скорее всего, дело было в том, что этим парням просто по фигу на любые заморочки, если они не связаны с их инструментами.

– Мэтт, ты чего в последнее время такой грустный? – спросил Крис в десятый раз, выглядывая из-за своей барабанной установки. – Соберись, нам осталось еще чуть-чуть до альбома.

– Ага, а там и турне недалеко... – мечтательно протянул Шеннон.

Мэттью грустно улыбнулся, ничего не ответив. Ну разве он виноват, что не может сосредоточиться в присутствии старшего брата, который, казалось, совсем ничего не замечает? Мэтт даже не мог определиться, плохо это или хорошо, что Шенн ничего не знает. Ему хотелось поделиться своими странным чувствами с братом, но в то же время он боялся, что Шенн вообще когда-нибудь о них узнает. Мэтт благоразумно старался не думать об этом, не давать определения своим желаниям и ощущениям, возможно, еще не слишком поздно все исправить. Может, он просто еще мал и многого не понимает, хотя и страстно желает доказать себе обратное.

– Давайте на сегодня закончим. Я дико устал, – просит Мэтт, откладывая гитару с таким видом, словно она весит по меньшей мере двадцать кило.

– Ладно, парни, – Джей последовал его примеру, убирая гитару, – давайте лучше сообразим на этот вечер какую-нибудь развлекательную программу? Подбодрим нашего Мэттью?

– Например? – заинтересованно произнес Крис.

– Можно расслабиться в баре, – неуверенно предложил Мэтт. Настроения идти домой не было, снова сидеть в четырех стенах, наблюдая за Шенноном, который не расстается со своим блокнотом, каждую минуту что-то в нем чиркая, – это было выше его сил.

– Я пас, – покачал головой Шенн.

– Я тоже. Это слишком банально, – поморщился Крис.

– А я с удовольствием, – заявил Джей, подмигнув Мэтту.

– Алкоголики, – фыркнул Крис.

– Джей, только прошу тебя, приведи моего младшего братца в целости и сохранности, – с усмешкой попросил Шеннон.

– Какая у вас милая братская любовь, – беззлобно съязвил Крис, сделав ударение на слове «братская».

– Пошел ты, – засмеялся Шенн, – я, по крайней мере, не лезу с непристойными предложениями ко всем парням подряд, как нажрусь.

– Ха, ко всем не лезешь. Только к своему брату, – парировал Крис.

– Начинается, – вздохнул Джей, привыкший к противостоянию этих двоих. В группе сталкивались только два характера – Шенна и Криса, только их амбиции постоянно боролись за право лидерства.

– Ни черта подобного! Это был просто спор, если ты не помнишь, – Шеннон постепенно начал выходить из себя.

– Я-то это прекрасно помню, – возразил Крис, – только, похоже, ты тогда это неясно осознавал. Я не просил тебя вылизывать своего братца.

Шеннон взглядом метал молнии, так что Мэтт невольно поежился, радуясь, что не является причиной его гнева. Но в глубине души сидело какое-то неприятное чувство, похожее на вину и обиду одновременно.

Наконец Шенн, не выдержав, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Крис закатил глаза и, подхватив свою сумку, направился к двери.

– Извини, если что не так, – мрачно сказал он Мэтту, – ты здесь ни при чем.

Мэтт остался стоять, недоуменно глядя на то, как он уходит.

– Что это было? – слабо спросил он.

– Эти двое... когда-нибудь они сведут меня с ума, – ответил Джей и добавил: – Пойдем. Я расскажу тебе ту часть истории, при которой ты не присутствовал.

Через пятнадцать минут они сидели в то же самом баре, за тем же столиком, только на этот раз вдвоем. Мэтт безрадостно цедил пиво, а Джей думал о чем-то своем.

– Ты, кажется, хотел что-то рассказать? – напомнил Мэтт, вырывая гитариста из его мыслей.

– Сейчас мне это уже не кажется такой хорошей идеей...

– Это как-то связанно с Шенном, да?

Джей молча кивнул.

– И с Крисом?

– Я ничего не говорил, ты догадался сам, – печально отвечает Джей.

*(?*:*?. Факин брат.

– Расскажи, – хрипло просит Мэтт. У него такое чувство, будто его предали, хотя ведь никто ничего не обещал. Неожиданная, еще не сказанная вслух новость буквально оглушила.

– Да нечего рассказывать, – нехотя говорит Джей, уткнувшись в свой стакан, – просто наш Крис как-то раз по пьяни полез к твоему брату. Ну, Шенна ты знаешь, он в долгу не остался...

Мэтт хотел было возразить, что, оказывается, совершенно не знает своего старшего брата, но промолчал. Говорить ничего не хотелось вообще.

– Я хочу сказать, что они чуть не изнасиловали друг друга в клубе, – осторожно продолжил Джей.

– Замечательно, – пробурчал Мэттью себе под нос. Его обуревали странные чувства, противоположные друг другу. С одной стороны какая-то радость, что Шенн более чем нормально относится к нетрадиционным сексуальным связям, хотя раньше Мэтт и боялся это обнаружить. С другой стороны – горечь от глупой мысли, что он, Мэтт, его брат. Родной, кровный младший братик. Что все бесполезно, что ему лучше сдохнуть, чем жить с такими чудовищно неправильными чувствами, которые с каждым днем становились все сильнее и сильнее, затопляя Мэттью с головой, ослепляя и отнимая способность здраво размышлять.

– Замечательно? Хм, они так не считают, – улыбнулся Джей, – На следующее утро у обоих была диаметрально противоположенная точка зрения.

– Так вот почему Крис бесится, – задумчиво произнес Мэтт.

– А хрен его знает. Мой тебе совет, приятель, забей ты на это дерьмо. Парни забили, и ты забей.

– Что-то не похоже, что они забили, – с сомнением протянул Мэтт.

– Можешь мне поверить, – доверительно произнес Джей, – и не изводи себя понапрасну бесполезными мыслями на эту тему.

Мэтт вздрогнул, представив, что Джей увидел все, что находилось в его голове.

– Ладно, предлагаю выпить за твоего бесшабашного старшего брательника, – Джей поднял свой стакан, и Мэтт не смог отказаться. За этим стаканом последовал второй, третий, четвертый, предложения выпить за маму, за папу, за группу – вместе взятую и всех по отдельности.

Через какое то время Мэттью не выдержал:

– Это проклятый бар. Я второй раз здесь и снова напиваюсь до поросячьего визга.

– Ну, во-первых, не до визга, – поправил такой же подвыпивший Джей, – а во-вторых, это ведь бар, а не начальная школа. Естественно, что люди приходят сюда пить.

– Убийственная логика, – засмеялся Мэтт.

– Хотя нам на самом деле надо бы по домам. Иначе мне твой брат голову оторвет, – проворчал Джей.

В квартире Мэтта поджидал донельзя мрачный Шенн. Обронив одну единственную фразу – «ужин в холодильнике, разогрей сам» – он заперся в своей комнате, оставив недоумевающего младшего брата пытаться сообразить, в чем он на этот раз провинился и чем расстроил Шеннона. Не придя ни к какому выводу, он решил сам узнать причины у первоисточника.

– Ну что еще? – устало пробурчал Шенн в подушку, услышав скрип открываемой двери.

– Я мешаю? – осторожно поинтересовался Мэтт.

– Нет, – нехотя ответил Шенн, переворачиваясь на спину и щурясь от яркого света, падающего в приоткрытую дверь, – ты мне никогда не мешаешь.

Мэтт обрадовано прошел внутрь, присаживаясь на край кровати.

– Что с тобой? – сразу спросил он.

– Со мной? – горько усмехнулся Шеннон, – А с тобой что?

– В смысле? – нахмурился Мэттью.

– Ты думаешь, я не вижу, что с тобой что-то происходит? Куда делся твой запал к работе? Почему ты ходишь все время, как в воду опущенный? – Шеннон пытается заглянуть в глаза младшему брату, но тот хмуро понурился, не поднимая головы.

– Я не знаю, Шенн... Я правда не знаю... – расстроенно прошептал Мэтт, – Я пойму, если ты захочешь заменить меня. Если я тяну группу вниз...

– При чем тут это, – заботливо произносит Шеннон и кладет руку ему на плечо, – я просто волнуюсь за тебя. Чихал я на группу, ты мой брат, и ты мне важнее.

После этих слов Мэтт почувствовал себя значительно лучше, словно его обдало волной теплоты и понимания. Но тут же, вслед за этим неожиданным теплом, приходит такая же неожиданная мысль, что это все не то. Не то, что ему нужно. Они братья. Черт возьми, они всего лишь братья. И все эти слова, вся забота и терпение Шеннона – только из-за родственной связи.

Устыдившись своих мыслей, Мэтт резко соскакивает с кровати.

– Прости, что потревожил... со мной все в порядке... – произносит он и буквально вылетает из комнаты. Он вдруг почувствовал такое огромное, необъятное и бескрайнее одиночество, в котором он дрейфует из года в год. И только недавно он понял, что ему нужно. И то единственное, в чем Мэтт так отчаянно нуждается, нельзя получить ну никак. И сложно сказать, что ужаснее – невозможность прикоснуться так, как хочется, к самому дорогому человеку, или само существование этого дикого, безумного и столь неправильного желания.

«Наверное, я какой-то ненормальный. Псих озабоченный», – думает Мэтт, забираясь в одежде под одеяло в своей кровати. Ему хочется благодарить всех святых хотя бы за то, что он может находиться рядом с Шенном, не вызывая подозрений, но в то же время хочется проклинать всех и вся за то, что они родились от одних родителей... Если бы не это, у них был бы шанс... А так...

– Забудь, – яростно шепчет Мэтт, – немедленно забудь, выкинь из головы этот бред навсегда...

Пару часов он лежит, даже не двигаясь. Шевелиться не хочется, переодеваться тоже, но и сон не приходит. Мэтт старается думать о чем-то другом, желая прекратить нескончаемые терзания своей души, но мысли, как по заколдованному кругу, опять и опять возвращаются к Шенну.

На глаза наворачиваются слезы от столь нестерпимых мыслей, крутящихся в голове в бесконечном водовороте. Мэтт вспоминает, какие были у него отношения с братом до того, как тот уехал из семьи. Замечательные отношения. Удивительно, но никаких ссор и драк между ними почти не возникало, а те, что были, можно пересчитать по пальцам. Всегда прикрывали друг друга перед родителями, всегда поддерживали, помогали. Сейчас, конечно же, ничего не изменилось. Кроме одной маленькой, совсем незначительной детали. Мэтт чувствует влечение к родному брату. Будь это хотя бы просто другой парень, он бы мог подойти к Шенну, попросить совета. Мог бы просто сам придумать что-то. Но ситуация, в которой Мэттью оказался сейчас, была абсолютно тупиковой.

Тихий, едва различимый стук в дверь прервал размышления Мэтта. Он быстро утер одеялом одинокие слезинки и произнес:

– Входи.

В хриплом голосе было столько невысказанного отчаянья и боли, что он сам испугался за его звучание. Решив, что это просто последствия тяжких мыслей, он прокашлялся и повторил разрешение снова.

Шенн проскользнул в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Не спишь? Я включу свет?

– Валяй, – отозвался Мэтт.

Резкий яркий свет ударил по глазам, и Мэтт зажмурился, прикрывая глаза ладонью.

– Ты что, плакал? – спрашивает Шеннон, подходя ближе.

– Нет... это просто резкий свет... – врет Мэттью и отодвигается к краю, предоставляя брату возможность присесть.

– Мэтти... – вздыхает Шеннон, опускаясь на кровать.

Мэтт отворачивается, стараясь заглушить глубоко в себе рвущиеся наружу чувства. Это уменьшительно-ласкательное имя, которым называли его в детстве, больно режет слух, будто издеваясь над мыслями Мэттью.

– Ну давай поговорим, а? – почти жалобно просит Шенн. – Я больше не могу это выносить. Пока мы были дома у родителей, все было прекрасно, но стоило нам перебраться сюда, и я перестал тебя узнавать. Скажи мне, что случилось, и мы вместе попробуем решить эту проблему.

– С чего ты взял, будто что-то случилось? – неестественно сухо интересуется Мэтт.

– Ты стал растерянным, постоянно витаешь где-то... Я несколько раз задаю тебе один и тот же вопрос, прежде чем ты ответишь... Черт, разве нужно мне это объяснять, – Шеннон хватается за голову, зарываясь пальцами в густые темные волосы.

– О, – неэмоционально произносит Мэтт.

– У тебя какие-то проблемы? – Шенн выпрямляется, и Мэтт ощущает, как от него исходит искреннее желание помочь младшему брату; Шенн выглядит сильным и готовым идти до конца, лишь бы поддержать Мэттью. – Скажи, что происходит. Ты влюбился? Подсел на наркоту? Проиграл деньги? Не тем парням пересек дорожку?

– Мне нравится, что проблема влюбленности стоит у тебя рядом с наркотой, – невесело усмехается Мэтт, – но, уверяю тебя, со мной все хорошо. Просто я еще не привык к новому распорядку, к появившейся известности...

– Мэттью. Я тебе не верю, – твердо говорит Шенн.

Мэтт беспомощно пожимает плечами. Что он может еще сказать? Да, он паршиво себя чувствует из-за штуки, которая в его понимании хуже любого наркотика. Ведь всегда, если постараться, можно достать дозу, но достать то, чего желает он – это невероятное безумие. Сама мысль о том, что когда-нибудь он получит свой недосягаемый объект страсти, кажется смехотворной.

Шеннон накрывает рукой ладонь Мэтта, покоящуюся поверх одеяла, и заглядывает в глаза, надеясь прочитать ответ в них. Но младший брат вдруг вздрагивает и резко выдергивает ладонь, отворачиваясь в сторону.

– Мэтт... Я же твой брат... Я хочу помочь... – произносит Шеннон.

– Вот именно, Шенн... Именно. Ты мой брат, – горько отвечает Мэтт, все еще глядя в стену, – И я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – мягко говорит Шеннон, вновь беря руку брата в свою, – и действительно желаю тебе самого лучшего.

Мэтт скрипит зубами, внутри него все клокочет и трепещется.

– Ты не понимаешь...

– Но ты ведь даже не пытаешься мне объяснить, – вздыхает Шенн, словно вынужден разговаривать с неизлечимо больным сумасшедшим.

– Слушай, давай оставим эту тему, – просит Мэтт, проклиная себя, что чуть не проговорился об истинных причинах своего недомогания. Если Шенн узнает обо всем, то их отношения навсегда испортятся и между ними никогда больше не будет даже того, что имеется сейчас. – Я обещаю, что буду собраннее. Идет?

Шеннон недоверчиво смотрит на брата. Мэтт мысленно ругает себя последними словами за то, что едва не испортил все. Если уж на него и снизошло такое проклятье, то он должен один нести этот крест, ни в коем случае не вмешивая в эту грязь своего старшего брата. Как бы тот ни хотел ему помочь, эту услугу он не предоставит никогда. Скорее всего, он испугается, назовет Мэтта ненормальным и будет избегать его до конца своих дней.

– Хорошо, – соглашается Шеннон, – но, пожалуйста, обещай мне – если что, то ты сразу же обратишься ко мне.

Ну как, как Мэтт может дать такое обещание?

– Шенн... – стонет он. – Я же говорю, что все отлично, давай не будем ничего усложнять...

Старший брат упрямо смотрит на Мэтта.

– Обещай.

– Черт возьми, не могу я! – срывается Мэтт. – Пойми ты, что есть вещи, о которых я просто не могу тебе рассказать!

Казалось бы, чего проще – сказать «да, обещаю»? Но просто язык не поворачивается, заведомо зная, что это ложь. А лгать ЕМУ – это самая ужасная вещь. Да, Мэтт обманывал его несколько раз, соврал пару минут назад, утверждая, что с ним все в порядке, но что-то не позволяет ему дать это идиотское обещание...

– Значит, все же есть, что рассказывать? – напряженно спрашивает Шеннон.

– Есть, – зло бросает Мэттью и стряхивает ладонь брата, которая и так слишком долго держала его руку.

– Не будь мазохистом, не держи все в себе, – спокойно просит Шеннон. – Я поклялся маме, что буду следить за тобой. Ты мой младший брат, я несу за тебя ответственность.

– Вот, значит, как! – кричит Мэтт, вскакивая с кровати. – Поклялся, да? Если бы не клятва, ты бы наплевал на меня, не заботился бы, ходя вокруг да около и выспрашивая, что не так!

– Прекрати, – просит Шенн, морщась от злых слов. Им обоим известно, что это просто истерика, что все сказанное неправда, и ни один из них не принимает слова, слетевшие с языка в порыве ярости, за истину.

– Пошел ты на )?;%, Шеннон!

– Ты пожалеешь о своем срыве этим же утром, – произносит Шеннон, глядя на разозлившегося брата. – Ты сам это знаешь.

– Не пожалею. Я подпишусь под каждым сказанным словом.

– Мэттью...

– Уходи. Я больше не желаю тебя видеть, – Мэтт больше не кричит. Он тихо шепчет, стоя напротив брата и едва сдерживаясь, чтобы не разреветься.

– Зачем ты так, братишка? – Шеннон подходит ближе, с нежностью глядя на Мэтта.

Младший весь дрожит, беспомощно обнимая себя за плечи, и делает вид, что рассматривает узор на ковре. Еще один шаг, и Шенн обнимает Мэтта, чувствуя, как тот расслабляется в его руках, кладя голову ему на плечо. Осторожно, чтобы не спугнуть, Шеннон успокаивающе гладит его по спине.

– Если бы ты знал... если бы ты знал... – потерянно шепчет Мэтт, но так тихо, что Шеннон не может услышать.

– Кажется, я понял, в чем дело, – говорит Шеннон.

– Что? – Мэттью непонимающе отодвигается от брата.

– Я знаю, что тебя беспокоит, – произносит Шенн, – и я обещаю, что этого больше не повторится.

– Не повторится? О чем ты? – нахмурился Мэтт.

– Ну, ты же из-за того моего спора с Крисом напрягаешься, так ведь? Потому что ты стал так странно себя вести именно после этого эпизода... – с каждым словом Шенн говорит все тише и тише, так что конец фразы Мэтт не слышит, а просто мысленно дорисовал себе ее логическое окончание.

– Нет... Шенн... просто забудь и все, – отвечает он.

– Мне правда жаль... – потерянно произносит Шеннон. – Я не думал, что на тебя это так подействует...

– Как? Как подействует? – резко спрашивает Мэтт, злобно глядя на брата.

– Только не заводись!

– Я не завожусь, – язвительно возражает Мэттью, хотя весь его вид говорит об обратном.

Несколько секунд длится тягостное молчание.

– Ладно, извини, что я вообще заговорил на эту тему, – произносит наконец Шеннон, собираясь уходить.

– Ты хочешь знать, в чем дело? Действительно хочешь, да? – настойчиво спрашивает Мэтт, хватая брата за руку и разворачивая обратно. Он не соображал, что говорит, что делает, и какие все это может иметь последствия. В него словно вселился кто-то другой, кто-то решительный и смелый, и в то же время совершенно безрассудный.

– Хочу, – твердо отвечает Шенн.

– Хочу... – передразнивает Мэтт, – и я хочу... тебя, – выдыхает, придвинувшись ближе, настолько, что еще пара сантиметров, и он сможет коснуться его губ. Не узнать их на вкус, не попробовать, а просто проверить, насколько точно отпечатались в сознании воспоминания о первом поцелуе.

– В смысле? – выдавливает из себя Шеннон, не шевелясь и как-то испуганно глядя на брата.

– Шенн... ну что ты как маленький ребенок, – произносит Мэттью, глядя ему прямо в глаза, стоя вплотную к его телу. – В том самом, Шеннон... В том самом...

– Что ты придумал? – спрашивает Шеннон, но на этот раз в его голосе не слышится ни капли сочувствия или нежности. Только холодная сталь, которая бьет прямо в сердце младшего брата, принося нестерпимую боль.

– Я ничего не придумывал, – обреченно усмехается Мэтт. – Как ты объяснишь это?

В эту же секунду, вместе с жарким шепотом, обжигающим щеку, Шеннон чувствует, как Мэтт прижимается к его бедру своей эрекцией. Перед глазами у него все плывет, а в голове, помимо ужаса от создавшееся ситуации, абсолютно ничего нет.

– Отвратительно, правда? – неестественно смеется Мэтт. – Давай, скажи, что я гребаный извращенец, чтобы я отвалил от тебя, скажи, что не желаешь иметь со мной ничего общего...

Шеннон ошарашенно смотрит на брата, не в силах вымолвить ни слова. Мэтт прижимается к нему еще сильней, заставляя старшего отступать назад до тех пор, пока спина не натолкнется на стену. Ее холод должен был отрезвить Шеннона, привести в чувство, но он все так же молча смотрит на младшего брата, пытаясь подобрать нужные слова.

– Ну скажи... скажи, что ненавидишь меня... – шепчет Мэтт, вдавливая его своим телом в стену, прокладывая дорожку влажных поцелуев вниз по шее.

– Мэтт, – наконец произносит, Шеннон, хватая брата за руки, которые к этому времени успели заползти под футболку, – сейчас я поеду переночую у Джея или в отеле... когда утром вернусь, мы забудем обо всем, что сейчас произошло, идет? Это просто временное помутнение. Так бывает.

Шеннон пытается сделать шаг в сторону, но Мэтт крепко стоит на ногах, не желая отходить, чтобы уступить дорогу, все так же прижимая брата к стене. Шеннон старается передать в своем взгляде как можно больше уверенности в произнесенных словах, старается не показать испуг и что-то еще, запрятанное глубоко-глубоко.

– Мэттью, отойди, – угрожающе просит Шеннон.

– А если не отойду? Ударишь меня? – рассмеялся Мэтт. Он уже все для себя решил. Пути назад нет. Даже если Шеннон и говорит, что он забудет о случившемся, это еще не значит, что все на самом деле будет так. Мэтт по себе знает, как сложно выкинуть из головы то, о чем желаешь не думать больше всего на свете. Поэтому, раз уж он все это начал, то стоит довести если уж не до конца, то хотя бы просто получить то, о чем так долго мечтал...

Быстро, пока не передумал, Мэттью прижимается к его губам, чувствуя, как судорожно, до боли сжимаются пальцы Шенна на его запястьях. Шеннон плотно сжимает губы, отворачиваясь, но Мэттью настойчиво ловит его, целуя так отчаянно и страстно, что старший невольно, сам не понимая, что делает, приоткрывает рот, впуская Мэтта чуть глубже. Его пальцы ослабли, отпуская руки Мэтта, и тот, словно получив молчаливое согласие, вновь запускает их под футболку, а коленом раздвигает ноги брата, все еще пригвожденного к стене.

– Не надо, Мэтт... – Шенн все еще пытается остановить уже почти неизбежное, но желания это делать с каждым разом все меньше и меньше.

– Ты же говорил, что любишь меня? – Мэттью заглядывает в глаза старшему брату, застыв и не меняя позы.

– Да... черт, но не так же... – Шеннон не делает попыток вырваться. Хочется продлить эти сладостные мгновенья. Секс с действительно любимым, пусть и не в том смысле, человеком – что может быть лучше? Доставить наслаждение самому близкому и драгоценному, что у него есть. Породниться до предела, перейдя все границы.

Встряхнув головой, Шенн пытается отогнать от себя дикие, но упорно появляющиеся мысли, взять себя в руки и оттолкнуть, наконец, брата, прекратив это столь невероятное безумие.

– Я знаю. Знаю, – отвечает Мэттью, поглаживая спину Шеннона под футболкой, чертя на ней одному ему известные символы. – Я просто прошу... один раз... Шенн, пожалуйста...

Столько горечи было в его голосе, что Шеннон снова сбился с заданного самому себе тона. Слова, молоточками стучащие в голове «нельзя... никогда... нельзя...», вдруг как-то быстро растворились.

– Мэттью... – Шеннон вздыхает, совершенно растерявшись. Мэтт больше не просит ни о чем, не действует жестко и агрессивно. Он старается спрятать слезы, отворачиваясь и отходя к кровати.

«Боже, что я делаю?!» – успевает подумать Шеннон, прежде чем сам делает шаг ему навстречу, беря его лицо в ладони и целуя капли на ресницах, слизывая мокрые дорожки языком. Мэттью расслабился в сильных, но нежных руках, отдаваясь власти старшего брата.

Шеннон подталкивает Мэтта к кровати, стараясь делать что угодно, лишь бы не смотреть ему в глаза, чтобы не чувствовать стыд. Но вскоре это и не требуется – все, что остается из ощущений – это страсть и желание, которые затмевают остальные эмоции, отправляя их на задний план.

Мэтт, его младший брат, стонет его имя, обнимая обеими руками и извиваясь под нависающим Шенноном. Мозг словно отключился, отказав переваривать такую информацию, и Шенн уже не контролирует свои действия, с жадностью набрасываясь на Мэттью. Рубашка летит в угол, а Мэтт помогает стянуть с Шенна его футболку, и вот они уже прикасаются разгоряченной кожей друг к другу, заводясь еще больше.

– Шенн... я хочу тебя... сделай это... – прохрипел Мэттью, окидывая фигуру брата затуманенным взглядом.

– Ты уверен? – прошептал Шеннон, приподнимая его за бедра и стягивая штаны. Мэтт изворачивается, помогая снять с себя лишнее, и Шенн сглатывает появившийся в горле комок при взгляде на раскинутое перед собой идеальное обнаженное тело.

– Бля... Шенн... я еще никогда ни в чем не был так уверен, как сейчас...

И больше никаких слов. Все формальности, которые надо было произнести, уже сказаны. Дальше – только язык жестов, прикосновений и ласк. Шеннон снимает с себя вместе с бельем последнюю деталь своего гардероба – джинсы, под аккомпанемент жарких просьб младшего брата, изнывающего от нетерпения. Он достает из кармана снятых джинсов презерватив, хищно глядя на Мэтта. В ответ на его недоуменный взгляд он только пожимает плечами:

– Никогда не знаешь, когда пригодится...

Воспользовавшись кремом Мэтта на прикроватной тумбочке и мысленно поблагодарив брата, за то, что он так бережно ухаживает за кожей, Шеннон проталкивает один палец в постанывающего Мэттью, добавляет второй, постепенно растягивая и затрагивая такую точку, что заставляет младшего прохрипеть:

– Нууу же... даваай... Я скоро кончу...

Шенн убирает пальцы, срывая с губ Мэтта невольный чуть разочарованный всхлип, но тут же сменяет их возбужденным до предела членом, осторожно входя, стараясь доставить как можно меньше боли. Младший закусывает губу, запрокинув голову назад. Шеннон дает некоторое время, чтобы Мэтт привык к новым ощущениям, а потом начинает двигаться, так же аккуратно и медленно, хотя едва сдерживается от того, чтобы не увеличить темп. Но его останавливает благоразумная мысль, что если уж этому суждено было произойти, то надо оставить у братишки более-менее приятные ощущения.

– Шенн... я... ты можешь... еще... – прошептал Мэттью, обнимая его за плечи и доверчиво глядя в глаза.

Не в силах больше медлить, тем более после открытой просьбы, Шенн ускоряет движения, чувствуя, как Мэтт вцепился в его плечи, так что потом наверняка останутся царапины и синяки.

– Поцелуй меня, – просит Мэтт, и Шеннон, не сопротивляясь просьбе, тянется к его губам, даря умопомрачительный поцелуй, ощущая, как он посасывает его проколотый язык и чувствуя, как в живот упирается каменный член его брата. Это так заводит, что Шеннон движется еще с большей скоростью, не сдерживаясь. Бессвязный шепот Мэтта, перемешивающийся со стонами, окончательно сносит крышу, унося его на волнах удовольствия далеко за пределы комнаты. Еще чуть-чуть...

– Шеееенн... я люблю тебя... люблю...

Слова, вырванные у Мэтта, доносятся будто издалека, сквозь пелену наслаждения. Они были произнесены с последним толчком, и Шенн изливается сразу же после них. Через какое-то мгновенье Мэтт кончает следом за братом.

Шеннон лежит на вздымающейся груди младшего брата несколько секунд, потом нехотя перекатывается на другой край кровати, стягивая презерватив и отбрасывая его куда-то в сторону.

– Мэтт... – тихо произнес Шеннон, глядя на брата, уставившегося в потолок.

– Не говори ничего, ладно? Не сейчас, – морщится Мэттью, даже не поворачиваясь на голос.

– Я пойду, – произносит Шеннон, поднимаясь с кровати и собирая разбросанные вещи. Это были явно не те слова, которые он хотел сказать, но, щадя чувства брата и уважая его просьбу, он просто выходит из комнаты, не оборачиваясь и выбросив по пути в мусорную корзину брезгливо подобранный использованный презерватив.

– 3 –

Настоящее

– Почему все случилось именно так? Почему меня преследует название нашей группы? Это какой-то злой рок. Bloody edge of last second. Очень символично и, главное, эксцентрично. Пресса будет в восторге... Почему в голове крутятся строчки наших песен, которые мы когда-то сочиняли вместе с тобой, с ногами забравшись на диван? «Беру яд из твоих рук»... Шенн, ты ежедневно кормил меня красивой, приторно сладкой ложью, разбавленной ядом. А потом выплескивал свои эмоции на бумагу и пел о том, как ты поишь меня отравленными мечтами, ты хотел донести свои издевательства до каждого слушателя.

Мэттью уже не замечал слез, льющихся по щекам, не обращал внимания на заливающую пол воду. Ему было важно высказать все, что наболело в душе за это время, пусть даже если его последним слушателем будет пустота. Парень в зеркале издевательски ухмыльнулся, прикрыл глаза, глубоко вдохнув, и резко, глубоко и почти не глядя, полоснул лезвием вдоль по руке, от запястья к локтю. Кожа тут же разошлась, выпуская кровь, которая сначала пошла крупными каплями-шариками, потом шарики соединились между собой, образуя красный густой ручей, стекающий на кафельную плитку пола, смешивающийся с водой.

– Шенн... Я помню... помню как ты сказал эту строчку – «Если Бог есть, то он плачет, слушая меня». Черт, ты заработал на этой гребаной фразе кучу денег и первые места в хит-парадах, но неужели ты не заметил, как больно мне, твоему младшему брату, от твоих песен? Когда я стою на сцене рядом с тобой, а ты мечешься, как загнанный хищник в клетке, стараешься донести смысл до поклонников... Это так больно... так обидно...

Еще один глубокий вздох, судорожное хватание губами последних сладких частичек кислорода. Перед смертью не надышишься. Мэттью смотрит на левую руку, которую резанул так глубоко и сильно, что сейчас кажется, будто ее, как перчатку, вывернули наружу и теперь он видит одно мясо. По крайней мере, вену он точно вскрыл...

– Ты не сдержал обещания. В тот раз, когда я наглотался таблеток, когда я чувствовал дикую слабость, ты поклялся, что больше никогда такого не допустишь. Что всегда будешь со мной. Ты говорил, что эти люди рвут тебя на куски, каждый хочет взять побольше, но мне, твоему брату, можно забрать все и навсегда... Я никогда не забуду, как ты, взяв меня за руку, усадил на диван и напел строчки, которые набросал в больнице во время моей отключки. «На границе отчаянья». Там, на границе отчаянья, шагнуть в никуда, оступиться нечаянно. Захлебнуться надеждой, вернуться, вернуть, последние капли яда глотнуть. Упасть, взмахнув рваными крыльями, разбиться, забыв, как любили мы... И воскреснуть, чтобы встретиться вновь, на пересечении иллюзорных миров...

Прошлое

Той ночью Мэтт не спал ни минуты. Как только Шеннон покинул комнату, он доплелся до выключателя, чтобы потушить свет, и рухнул на кровать, уткнувшись в подушку и глотая соленые слезы. Сон все время спугивали различные малоприятные мысли. Он все испортил. Он испортил все, что у них было.

Мэттью знал, что Шенн хотел сказать что-то другое, явно мало относящееся к «я пойду». Черт, да Мэтт просто почувствовал себя последней шлюхой, когда Шеннон ушел так, едва ли не бросив на прощание сотню на кровать. Это было больно и унизительно. Мэтт едва справлялся с собой, сдерживаясь, чтобы не пройти к нему в комнату, забраться к нему под одеяло и, крепко-крепко обняв, рассказать все, что у него на душе. Но теперь нельзя. Теперь, когда ради одного траха, пусть и такого, о котором давно мечтал, Мэтт похерил все их будущее, как братьев, и Шеннон просто бы не понял его намерений. Если бы только можно было отмотать время назад...

Он всю ночь почти неподвижно лежит голым поверх одеяла, рассматривая окружающие предметы в лунном свете. Почти темно. А в темноте все кажется по-другому, даже неровная стопка книг превращается в какого-то жуткого монстра, отбрасывающего огромную тень на стену. Может быть, и произошедшее между ними утром покажется не таким ужасным? Хотелось бы в это верить, но, судя по тому лицу, с которым Шеннон выходил, это кажется не то что маловероятным, а вообще нереальным.

Мэттью не замечает, как за его горькими размышлениями проходит вся ночь и наступает время, когда бы уже пора идти в душ, завтракать и плестись на репетицию. Но никаких сил, ни моральных, ни физических, на это нет. Он слышит, как за дверью ходит Шеннон, гремит посудой, хлопает дверцей холодильника, со щелчком открывает банку какого-то энергетика... У самого Мэтта желания присоединиться к привычному утреннему распорядку нет. Но все равно когда-нибудь придется это сделать.

Нехотя он поднимается, натягивая на себя попавшиеся под руку шорты, и выходит из своей комнаты, как из убежища в зону военных действий. Паршивое чувство не дает покоя, будто он совершил что-то чудовищно неправильное и грязное. Но разве это было грязным? Это был самый светлый, чистый эпизод, который когда-либо происходил в его жизни. Если бы еще Шеннон это понял...

Шенн сидит за столом, с небывалым энтузиазмом уплетая тосты с джемом, и смотрит какую-то утреннюю телепередачу. Мэтт вдруг почувствовал, как пересохло в горле, и двинулся к кувшину с водой, спиной ощущая на себе взгляд брата. Он уже наливает воду себе в бокал, но вздрагивает от пожелания доброго утра от брата и роняет кувшин, вместе с которым на пол летит и наполовину полный стакан. Стекло со звоном бьется, разлетаясь осколками в разные стороны. Мэтт тут же присаживается на корточки и принимается их собирать, проводя ладонями по мокрому паркету, но останавливается, увидев перед собой подошедшего Шеннона. Брат опускается рядом и будничным тоном говорит:

– Я уберу. Ты лучше оденься пока, а то мы опоздаем.

Вот так просто. Словно ничего и не произошло. Будто это обычное утро.

Шенн вдруг дернулся, и Мэттью заметил кровавый порез, образовавшийся у него на ладони. Как в замедленной съемке, Мэтт наблюдает, как Шенн подносит ранку ко рту, накрывая ее губами, чтобы остановить кровь. Шеннон переводит взгляд на брата, и пару секунд они молча смотрят друг другу в глаза, а в воздухе витают невысказанные вслух фразы.

– Знаешь... давай, наверное, сначала поговорим...

Мэттью ждал именно этого. Рано или поздно Шенн бы сказал это. И Мэтт даже знает, какой именно разговор за этим последует и к чему он сведется. Глупо тянуть время, но так хочется продлить иллюзию, что все хорошо, хочется чуть отсрочить удар в сердце...

– Мы же на репетицию опоздаем. Ребята будут ждать, – пробормотал Мэтт, вскакивая с пола с намереньем направиться в свою комнату и привести себя в порядок.

– Подожди, – сомкнувшиеся на запястье пальцы напомнили о вчерашнем сопротивлении Шеннона, заставляя Мэттью нахмуриться. – Мы взрослые люди, ведь так? И мы не будет закрывать глаза на наши проблемы.

– У нас есть проблемы? – бесстрастно интересуется Мэтт, выдергивая руку.

– Да. И ты это прекрасно знаешь, – спокойно произносит Шеннон. – Ты все еще мой брат, Мэтт... И я все еще желаю тебе добра.

– Очень мило с твоей стороны, – язвительно отвечает Мэттью. Он не знает, почему так говорит, скорее всего, это подсознательная защитная реакция, желание показать, что прошедшая ночь для него ничего не значила. Хотя это и глупо, учитывая то, как он кричал, что любит Шеннона...

– Мэттью, послушай меня. Я хочу извиниться за то, что поддался тебе. Этого никогда не должно было происходить. Никогда, понимаешь? – Шеннон заглядывает в лицо Мэтта. Младший закусил губу с подозрительным выражением на лице, будто вот-вот расплачется или примет какое-то жизненно важное решение.

– Это все? – спрашивает Мэтт, не поворачиваясь к Шенну.

– Да. Я надеюсь, наши отношения останутся прежними, а, братишка? – тепло улыбается Шеннон. Мэттью ничего не остается кроме как согласно кивнуть.

– Знаешь... – вдруг говорит Мэтт, словно ему в голову только что пришла потрясающая мысль. – Ты иди без меня, чтобы не заставлять парней ждать. Начинайте, а я скоро приду, хорошо?

Шеннон довольно долго смотрит на брата, не веря, что все так легко и быстро разрешилось. Он выходит, попросив Мэтта не задерживаться, и, сам того не подозревая, оставляет брата наедине с его страхами, болью и отчаяньем.

Как только дверь за Шенноном закрывается, Мэтт обессиленно опускается на пол, садясь прямо в лужу из воды и осколков, что его совершенно не беспокоит. Он зарывается пальцами в волосы, больше всего на свете желая исчезнуть, раствориться так, чтобы никогда больше не видеть Шеннона. Как он сможет дальше нормально жить, сдерживать себя, терпеть подружек брата, если будет прятать в душе все свои настоящие чувства? Да еще и будет угнетать Шеннона своим присутствием, своими взглядами и своей болью...

Надо уйти. Но куда? Домой возвращаться нельзя. У Мэтта не хватит сил стерпеть сочувствующие взгляды разочарованных родителей, после того как с таким энтузиазмом рвался с братом в город, обещая, что они покорят сердца всех слушателей. Дома его никто не ждет. В конце концов, родители вырастили своих детей и теперь хотят пожить своей жизнью... Черт...

Мэтт с горечью пришел к выводу, что, оказывается, никому не нужен. В этом городе у него еще нет друзей, не связанных с группой, к которым можно податься. А оставаться здесь, с Шенноном... это просто невозможно. Если уж решил оборвать все и сразу, сжечь все мосты за собой, то надо идти до конца... И вдруг как-то просто, совершенно естественно приходит мысль о том, как решить все вопросы.

– Это верный выход... Я буду только балластом на шее Шеннона, если останусь, – шепчет Мэттью, поднимаясь с пола. – А ехать мне некуда... Так что это единственный правильный путь. Потому что я хочу как лучше... Лучше для Шенна, который уже винит себя в произошедшем.

Мэттью достает из шкафчика в ванной комнате снотворное, которое выпросил у своего врача пару дней назад. Каждый день, несмотря на усталость после репетиций и записей, Мэтт ворочался в постели, терзаемый мыслями и угрызениями совести от самого их существования. Добрый доктор посмотрел на круги под глазами у юноши и выписал ему рецепт. Что удивительно, Мэттью так и не воспользовался ни разу этими таблетками. «Они очень сильные, поэтому не советую пить больше одной», – всплывает в голове голос врача, заставив Мэтта как-то по-злому ухмыльнуться.

Он достает из бара первую попавшуюся бутылку, намереваясь для большего эффекта запить снотворное алкоголем, чтобы все произошло как можно быстрее. Высыпает на столик все таблетки из упаковки, глядя на них мутным взглядом и сомневаясь, что в состоянии проглотить так много. Обжигая горло крепким напитком, он пьет одну за другой, даже не считая. В голову приходит запоздалая мысль о прощальной записке, но тут же пропадает, не найдя достойной поддержки в сознании Мэттью. Зачем какие-то пафосные записки, в которых Мэтт не сможет передать даже самой маленькой частички своих переживаний и причин, по которым он решился на этот поступок?

Проходит несколько минут, и Мэтт чувствует легкую тошноту, с трудом проглатывая снотворное, которое грозится вот-вот выбраться наружу. А на столе не пропало даже половины упаковки! Злясь на самого себя за слабость, он еще ожесточеннее принимается запивать таблетки, с каждым разом увеличивая глотки, до тех пор пока перед глазами все не поплыло от моментально ударившего в голову спиртного.

Мэтту немного страшно, но ведь это естественно – бояться неизведанного? Зато он освободит Шеннона от мучений из-за младшего влюбленного брата. Мэттью кажется, что он поступает правильно и даже благородно, возможно, таким способом исправляя совершенные ошибки.

Вскоре, когда на столе осталось всего несколько белых колесиков, Мэтт чувствует тяжесть по всему телу, так что даже трудно пошевелить рукой. Собравшись с силами, он берет в ладонь оставшиеся таблетки, в другой руке сжимая горлышко почти пустой бутылки, и идет до своей комнаты, буквально рухнув на кровать.

«Наверное, все», – лениво думает Мэттью, медленно оглядывая плывущую как в тумане комнату. Ладонь раскрывается, выпуская таблетки, и они закатываются куда-то под кровать. Все стало так безразлично, глаза будто налились свинцом... Невыносимо хочется спать...

Раздавшийся звон мобильного телефона отдается тупой болью в висках. Кажется нереальным протянуть руку и принять звонок, но слишком неприятно слушать его противный грохот. Этот грохот когда-то был одной из песен их группы... А сейчас просто какой-то жуткий хаотичный шум, доставляющий дискомфорт.

Невероятными усилиями он берет в слабые руки телефон, едва не роняя его по пути, и нажимает на кнопку приема звонка. Кажется, надо что-то сказать? Во рту все пересохло, такое ощущение, будто язык распух и прилип к небу.

– Мэттью, вы где шатаетесь?! – доносится чей-то громкий возмущенный голос, режущий нервы. Пару секунд Мэтт пытается сообразить, кто с ним разговаривает.

– А, Джей... а Шеннон разве еще не подошел? – заплетающимся языком произносит он.

– Вообще-то я Крис. И Шенна еще нет... Мэтт... ты что, пьян? – недоуменно спрашивает его собеседник.

– Неааа... Просто... плохо себя чувствую, – выдавливает Мэтт. – Я не приду сегодня на репетицию.

– Ты как-то странно разговариваешь... Мэтт...

Мэтт уже не слушает Криса, ощущая, будто тело стало тяжелее

настроение: Влюбленное

Метки: фанфик

Рейтинг

4 комментария

~~Someone Unknown~~, 08-04-2009 23:58 (ссылка)

Слэш в "Собачьем сердце" Булгакова

Признаюсь, я не сама это придумала. Просто в "Правилах яойщика" был пункт про поцелуй доктора Борменталя... Но нашла немного больше. Отрывки большие, читать долго, но оно того стоит!

Итак, собственно поцелуй.

- Филипп Филиппович, - прочувственно воскликнул он, - я никогда не забуду, как я полуголодным студентом явился к вам, и вы приютили меня при кафедре. Поверьте, Филипп Филиппович, вы для меня гораздо больше, чем профессор, учитель... Мое безмерное уважение к вам... Позвольте вас поцеловать, дорогой Филипп Филиппович.
- Да, голубчик, мой... - Растерянно промычал Филипп Филиппович и поднялся навстречу. Борменталь его обнял и поцеловал в пушистые, сильно прокуренные усы.
- Ей-богу, Филипп Фили...
- Так растрогали, так растрогали... Спасибо вам, - говорил Филипп Филиппович, - голубчик, я иногда на вас ору на операциях. Уж простите стариковскую вспыльчивость. В сущности ведь я так одинок... "От севильи до гренады..."
- Филипп Филиппович, не стыдно ли вам?.. - Искренно воскликнул пламенны Борменталь, - если вы не хотите меня обижать, не говорите мне больше таким образом...
- Ну, спасибо вам... "К берегам священным Нила..." Спасибо... И я вас полюбил как способного врача.

Собственно, это все, но моя испорченная фантазия заставила меня кататься по полу чуть позже...
Преображенский, обсуждая с Борменталем свое открытие, называет его (открытие) никуда не годным, считает, что со своими экспериментами сделал только хуже.

Но только имейте в виду, Иван Арнольдович, что единственным результатом этого открытия будет то, что все мы теперь будем иметь этого Шарикова вот где, - здесь, Преображенский похлопал себя по крутой и склонной к параличу шее, будьте спокойны! Если бы кто-нибудь, - сладострастно продолжал Филипп Филиппович, - разложил меня здесь и выпорол, - я бы, клянусь, заплатил бы червонцев пять!

Метки: русская литература и яой

Рейтинг

5 комментариев

~~Someone Unknown~~, 01-04-2009 21:00 (ссылка)

Cлэш в русской классике

увы, примеров у меня тока 2...
Начнем с комедии господина Грибоедова "Горе от ума". Кто читал, помнит такие строки:
Репетилов:
...А у меня к тебе влеченье, род недуга,
Любовь какая-то и страсть,
Готов я душу прозакласть,
Что в мире не найдешь себе такого друга,
Такого верного, ей-ей;
Пускай лишусь жены, детей,
Оставлен буду целым светом,
Пускай умру на месте этом,
Да разразит меня Господь...
Чацкий:
Да полно вздор молоть! -
Репетилов:
Не любишь ты меня, естественное дело:
С другими я и так и сяк,
С тобою говорю несмело,
Я жалок, я смешон, я неуч, я дурак...

А сейчас - самая-самая классика: "Онегин" собственной персоной!

Но вы, блаженные мужья,
С ним оставались вы друзья:
Его ласкал супруг лукавый,
Фобласа давний ученик,
И недоверчивый старик,
И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и женой.

*жена у него рогатая была, раз он Онегина ласкал*

настроение: обычное
хочется: почитать Эбису/Генма
слушаю: телик

Метки: русская литература и яой

Рейтинг

5 комментариев

Пользователь удален

Правила, которые должны знать все Яойщики)))

1.Gravitation – это стопудово яой, и плевать, что везде его относят к сёнен.
2.Это
так, ибо все постельные сцены изначально на пленке присутствовали, но
ночью пленка была порезана ненавистниками яоя, пока многоуважаемые
творцы сериала спали. >_<
3.Конечно, они спали друг с другом! ^_^
4. Cчитай молоко самым развратным и пошлым напитком. ^_-
5. И вообще, почаще проводи ассоциации с яоем в повседневности!
6. Все симпатичные парни – Геи по определению.
7.
Все аниме-персонажи мужского пола, находящиеся в дружественных либо во
враждующих отношениях, - на самом деле любовники. Все их настоящие
отношения авторы сериалов пытаются тщательно скрыть беспонтовой
показухой.
8. В твоём гардеробном шкафчике всегда должно
присутствовать нечто маленькое, черное и из кожи – одежда пэтов как в
Ai no kusabi, как бы на всякий случай ^_-
9. Обои рабочего стола должны изображать двух целующихся парней.
10. Вариант двух обнаженных парней, занимающихся любовью еще лучше.
11. Скины для WinAmp тоже должны вызывать ничто иное, как ассоциации с яоем.
12.
И вообще, яойные картинки/додзинси/фанфики/анимации и прочее должны
присутсвовать в каждой папке на жестком диске твоего компа.
13. Не
считай яойный фансервис джейрокеров простым выпендрёжем, заводящим
публику. Они занимаются этим на сцене, потому что абсолютно нет сил
терпеть прихода в гримерку, эмоции бьют ключом, а зарабатывать деньги
по-любому надо. ^_^
14. Если ты парень, принимай слово «натурал» как оскорбление.
15. Ты должен читать все яойные фанфики, даже если не знаком с героями пейринга.
16. Сам обязан писать яойные зарисовки, пусть даже это будет пустой флаф.
17. Пишешь по 3 и более фанфиков на день и этим зарабатываешь на жизнь.
18.
Научись улыбаться как Сугизо(улыбка Люцифера), строить глазки как
Шинья, смотреть как Гишо(взглядом вампира), стонать как Хакуэ.
19.
Если процесс обучения дается с трудом, то забей, ударься в BDSM и читай
фанфики исключительно рейтинга NC-21 с участием Die~en~Grey или же
Malice Mizer.
20. Купи плётку, наручники и прочие причендалы. Храни их в прикроватном ящичке, как бы тоже на всякий случай ^_-
21. Все рассказы гомосексуального содержания, не повествующие о Джей-рокерах и аниме-персонажах, - НЕ ЯОЙ!!! >_<
22. На всех сообществах, где выкладывается разнообразная яойная инфа, всегда говори «спасибо, подрочил» по-японски ^_^
23. Даже если инфа полный аЦтой.
24. Под твоей подушкой всегда должен лежать тюбик лабриканта просто как талисман.
25. Всегда спорь с другими яойщиками позиция кого лучше: сэмэ или укэ ^_^
26. Неотступно доказывай свою точку зрения, даже если понятия не имеешь, что обозначают эти термины.
27. Final Fantasy 7: Advent Children – это ой-ой-ой какой яой!!! Только опять же, от нас это скрывают >_<
28. Вообще, считай что все аниме изначально задумывалось в качестве показа прекрасной юношеской любви. ^_^
29. Жутко оскорбляйся при слове «извращенец». Ибо «извращенец» одно и то же что «хентай», а ХЕНТАЙ Ф ТОПКУ!
30. Читай яойные фанфики о Джей-рокерах под музыку тех Джей-рокеров, о которых идет речь.
31. Косплеем занимайся только для продвижения яоя в массы. И только в яойных позах. Особенно в 69, и даже не спрашивай почему.
32. Постоянно одевайся а-ля любимый яойный персонаж.
33. Даже если тебя это уже порядком задолбало, не говоря уже об окружающих ^_^
34.
Если тебя вдруг начнут обзывать шлюхой, начни долгую и затяжную лекцию
по «Моё сексуальное насилие» и тираду про Хакуэ из группы «Penicillin»
35. Повторение – мать учения. Загляни еще раз в пункты 6, 14, 24.
36.
Читая русскую классику да и вообще книги(ты же не только фики
читаешь?), ты обязан заострять своё внимание на словах, таких как
«кончил»
37. Хоть и понимаешь, что это совершенно не то значение,
которого хотелось бы, ты все равно должен убеждать всех и всякого, что
там есть скрытый намек на ЯОЙ!!! ^_^
38. Вместе с тем ты обязан всех
уверять, что Булгаков – ужасный яойщик! Просто он тщательно отлынивает,
называя поцелуй доктора Борменталя признательностью >_<
39. Смело заверяй всех, что от армагедона мир спасет ЯОЙ!
40. И от вампиров в том числе. Ибо от яоя гибнет всякий Алукард.
41.
Если это не пройдет, то хотя бы рекламируй яой в качестве защиты от
комаров. Ссылайся на то, что комары – кровососущие, а от ЯОЯ ДОХНЕТ
КАЖДЫЙ АЛУ…КОМАР, то есть ^_^
42. раздобудь необычную мангу, где сэмэ становится укэ и каждый раз перечитывай её перед сном.
43. Если ты куришь, то обязан курить только сигареты марки Alfa. Этим ты отдаешь дань уважения Юкки Эйри.
44. И вообще, кури только ментоловые сигареты.
45. Даже если не куришь.
46. О чём ты сейчас думаешь? Ах, да, наверняка представляешь откровенную яойную сцену…
47. И с завистью думаешь : «мне бы так»
48. От безнадёги снова ударься в BDSM, читай самые злостные насильственные фанфики с участием Dir~en~Grey и Malice Mizer.
49. Начни уже в конце концов практиковаться!!!
50. Даже если не с кем…

настроение: Безжизненное
хочется: Лююбвииии...
слушаю: Мамины крииикиии....

Метки: правила яойщика

Рейтинг

7 комментариев

Пользователь удален

14 Заповедей Яойщика ^_^

1. ВОЗЛЮБИ ЯОЙЩИКА БЛИЖНЕГО СВОЕГО!!!
2. Возлюби врага своего и станет он ближним твоим, ибо это позволит тебе возлюбить его как ближнего своего.
3. Не убий яойщика в ближнем своем.
4. Не укради яой у ближнего своего.
5. Поступай как подсказывает сердце тебе, ибо извращенство не порок, а большая радость.
6. Сотвори уникальное имя свое противоположного полу.
7. Сотвори себе кумира из яоя любимого своего.
8. Не измени ориентации своей, и не сойди с пути Истинного и Прекрасного, соблазнившись хентаем.
9. Люби, уважай и цени юрийщиц, ибо они - сестры твои.
10. Не уведи возлюбленного у ближнего своего, но третьим будь.
11. Помоги яою спасти мир.
12. Наставь ближнего своего на яой, ибо путь этот Истинный и Прекрасный.
13. Донеси до страждущих яой, и да снизойдет благодать на хентайный мир сей.
14. Поймай и перевоспитай антияойщика одного, или убей х) но в крайнем случае)))

настроение: Безжизненное
хочется: Любви....
слушаю: Мамины крики...

Метки: 14 Запаведей Яойщика

Рейтинг

18 комментариев

Пользователь удален

Открылась новая ролка по Чистой Романтике!

настроение: Боевое
хочется: Побольше народу в ролу)

Метки: Новая рола!!!

Рейтинг

0 комментариев

Пользователь удален

(Сасу/Нару)

1 глава.
День… за ним ещё один… а за ним, наверное, следующий… а
может быть, всё это просто ночной кошмар? Нужно всего лишь проснуться
и… всё будет по-прежнему… правда?
Время стало каким-то резиновым. И
непонятно, когда ночь перетекает в рассвет, рассвет в день, день в
ночь… и снова, снова, снова…
Снова… слёзы вперемешку с обидой…
Снова… вечер в обнимку с грустью…
Снова одиночество напополам с… нет, об этом лучше не думать. Этого просто не может быть! Быть не может…
Снова не может быть…

И всё-таки что-то не так.
Раньше всё было по-другому.
А что было раньше?
Раньше… раньше была жизнь…

Он распахнул окно и уселся на подоконник. Ветер дул в лицо… прохладно, но приятно…
Ветер чем-то похож на него… но это какое-то глупое сравнение…
Когда же он видел его в последний раз? Год назад? Может, два?
А ветер… ветер был с ним постоянно…

Хочется чуда… невыносимо хочется чуда… и… немножечко счастья… ну совсем немного…
Господи, разве это честно? Разве честно так поступать? Это же жестоко… наверное…
Нет, неправильно. К богу обращаются слабые и отчаявшиеся. А он сильный. И ещё не отчаялся… наверное…
Только, что сделать? Как унять эту невыносимую боль, режущую грудь изнутри? Кто знает, как? Скажите, скажите, пожалуйста!
Где же он? Где же? Куда же он делся? Зачем он так с ним? Зачем он так с ними?
Дождь… мокро, сыро… воздух пропитан какой-то неземной свежестью…
Интересно, ему нравится дождь?
Наверное, нет. Он слишком… слишком… другой… не такой… непохожий…
А за окном так красиво…
Сумерки неравномерно ложатся на мокрую, отливающую медным лунным блеском листву, тенями покрывают землю…
Облака лениво ползут по небу. Или в дождь облака называют тучами?
Чёрное небо… как его глаза…
Не нужно! Не нужно об этом думать!
Вой ветра эхом отдаёт где-то вдали. Глухо, протяжно, грустно… вот и у него на душе так же: тоскливо-тоскливо…
Дождь ложится на лицо… мягко, легко, нежно…
Он точно не любит дождь. Потому, что он полная ему противоположность…
Дождь катится по лицу, стекает по шее… только ли дождь?
Только дождь. Пусть, даже, он солёный.

***
Пятая сидела в своём кабинете и гипнотизировала рюмку водки. Что именно она от неё хотела, не знал никто, особенно сама рюмка.
Женщина
вздохнула, отвела взгляд и… увидела огромную стопку бумаг, которую
нужно было разобрать ещё вчера… снова вздохнула. Подняла первый листок.
Прочитала, вздохнула. Задумалась.
«Одиночная миссия ранга А. Кого бы
отправить? Нейджи только вчера вернулся с прошлой миссии… Шикамару с
командой тоже на каком-то задании… Наруто… точно! Наруто!» - Пятая
отложила листик и взяла следующий. Отложила его и задумалась. Можно ли
посылать куда-то этого Узумаки? Прошлый их разговор вселил в Тсунаде
некую опаску за его душевное состояние.

Пятая оглядела Наруто с ног до головы и осталась недовольна.
-Что-то не так? – блондин переминался с ноги на ногу.
-Ты
когда на себя в зеркало последний раз смотрел, Узумаки? - Тсунаде
зевнула и опустила глаза – Ты стал намного бледнее, у тебя синяки под
глазами, под красными глазами, если быть точнее. Волосы лохматее, чем
обычно, хотя раньше я думала, что это невозможно. И вообще ты какой-то
вымотанный, измученный…
Наруто уставился в пол и промолчал.
-Знаешь,
мне кажется, я знаю причину…- Пятая улыбнулась и прищурилась –
Сакура-чан совсем не обращает на тебя внимания? Чтобы понравится
девушке нужно наоборот заботиться о своём внешнем вид.. – договорить
она не успела. Узумаки вскинул на неё полные боли и злости глаза и
шепотом сказал:
-Не нужна мне ваша Сакура! Вы… да вам вообще не понять! – и выбежал, хлопнув дверью.
-Подожди! Узумаки, твою ж мать! Миссия…

Таким
его она ещё никогда раньше не видела. И это было очень странно. С тех
пор, как Саске ушел из Конохи, у Узумаки будто крышу снесло… стоп…
Саске? Ну конечно же! – Тсунаде хлопнула себя рукой по лбу – Лучший
друг ушел из деревни! Только прошло уже, вроде как два года… нужно было
бы смириться… но это же Узумаки! – Пятая посмотрела на листик с миссией
А – уровня. «Чёрт с ней, с миссией. Отправлю-ка Нейджи. А этот… этот
пусть ищет своего ненаглядного Учиху. Говорят, его видели где-то около
деревни Песка.
Но Узумаки! Это последний раз, когда я отправляю тебя искать этого теме! И не надейся! Я больше не пойду у тебя на поводу!

***
Он снится ему каждый день. Каждый-каждый день. И будет сниться всю оставшуюся жизнь. Он знал это точно.
Только
странные это сны. Какие-то необычные. В них нет того ощущения
реальности, которое присутствует в каждом сне. И поэтому лучше вообще
не спать. Не спать, ведь каждое утро, проснувшись, хочется реветь,
уткнувшись носом в подушку, хочется биться головой о стенку, хочется
выть, кричать от этой тупой ноющей боли… или… или просто снова заснуть
и быть с ним хотя бы в этом нереальном сне. Хоть это и жалко…
Нет!
Так не пойдёт! Так нельзя… он сильный, сильный, очень сильный… он
выдержит… он не сойдёт с ума… всё пройдёт, исчезнет… исчезнет и это
глупое чувство тоже…

***
-Тсунаде-баа-чан! – Наруто кинулся ей на шею – Как классно, что вы наконец поняли, что Саске нужен нашей деревне!
Пятая
улыбнулась одними глазами: «Какой же ты ещё ребёнок, Узумаки… и когда
ты повзрослеешь?» - пронеслось в голове. Она окинула его взглядом.
Такой же, как и в прошлый раз: бледный, с синяками под глазами. Да
только нет уже во взгляде той обречённости. В них что-то новое… что-то…
надежда? Да только вряд ли ему удастся вернуть этого долбанного Учиху.
-Давай,
собирайся. И не изводи себя больше так. Друзья, это конечно дело
хорошее, но у тебя и другие друзья есть. А Саске сволочь, я тебе скажу,
порядочная.
Он как-то странно улыбнулся, вздохнул и ничего не ответил.

***
Вперёд… не оборачиваясь… вперёд… из последних сил… вперёд…. вперёд…
Он устал… но что в сущности усталость? Мимолётное физическое состояние. Не более.
Он хочет есть… он что такое голод? Человек может не есть три недели фактически без вреда для организма.
Он…
боится… но… нет, это, наверное, самое страшное. Как не старайся, не
получается абстрагироваться от волнения предстоящей встречи… если она
состоится…
А вдруг всё же… вдруг, он увидит эти глаза… эти чёрные
глаза… глубокие, пристальные… эти брови… чуть нахмуренные и от того
такие трогательно милые… эти губы, сжатые в полоску… или криво
усмехающиеся… такие… любимые… дорогие… самые-самые…
Он вернёт его, чего бы это ему ни стоило…
Он
переломает ему ноги и руки, он завяжет ему глаза и рот, чтобы он не
вытворил какое-нибудь джицу… он сделает всё, чтобы его вернуть… он
сделает что угодно, если… если они всё-таки встретятся… а они обязаны
встретиться.
«Саске… Саске… ты такой…»
Узумаки остановился на
секунду и вздохнул. Моргнул, мотнул головой, отгоняя ненужные сейчас
мысли. Потом. Он подумает об этом потом… а сейчас…
Вперёд… не оборачиваясь… вперёд… из последних сил… вперёд… вперёд… вперёд… не останавливаясь…
Ветер в лицо… жесткий, сильный, беспощадный…
А ведь он любит ветер. И от этого сейчас только легче…

Вот дорога. Она ведёт в деревню Песка. Так значит вперёд, по ней?
Он остановился в нерешительности.
Нет.
Туда он не пойдёт. Ему не туда. Он чувствует это. Ему… - Узумаки закрыл
глаза. Ему направо. Вглубь леса. Почему? Он не знает. Просто, туда.
Потому что Саске там. Потому что… да что ещё нужно?

Дерево… именно это дерево. Нужно остановиться здесь. И ждать. Чёрт знает чего ждать… но тут. Именно тут. Он уверен…
Узумаки
сел на ветку и прикрыл глаза. Спокойствие. Странное спокойствие,
которое он не ощущал уже несколько лет. Спокойствие и безразличие…
странно, но сейчас кроме этого он не чувствовал ничего… только… ещё
хотелось к нему… но как-то расплывчато… неосязаемо…
Странно.
Два
дня, не останавливаясь, он мчался сломя голову, сам не зная куда. Ни
спал, ни ел, ни пил. И вот пришёл. Пришел, повинуясь чему-то неясному.
Но куда? Куда-то.
И куда тогда теперь? А вот на этот вопрос ответа
он не знал. И то что (что именно? Интуиция? Просто наваждение?) привело
его сюда, тоже не знало этого.
Он закрыл глаза и провалился в липкие
объятья сна. Какой же нереальный сон он увидит сегодня? Хотя, нет
никакого интереса это узнавать.

Наруто проснулся. И то что-то
непонятное, которое привело его сюда, тоже проснулось, и прошептало ему
на ухо: «Вперёд. Это недалеко. К озеру…».

2 глава.
-Саске… - он сделал два шага вперёд, не решаясь подойти ещё ближе – Я всё-таки нашел тебя… Саске…
Он молчал. Молчал, всё так же бездумно глядя в воду. Не оборачивался, просто сидел и пускал камни лягушкой… красивый…
-Саске…
- что нужно сказать? Что можно сказать ему? Такому холодному и
далёкому… но в то же время такому близкому и родному… ах да… - Саске…
возвращайся в Коноху… пожалуйста… тебя же все ждут… по тебе все так
соскучились… Саске, Сакура-чан ходит сама не своя, Какаши сенсей
постоянно тебя вспоминает… возвращайся… я тебя прошу…
Он не шелохнулся.
Он просто кидал камни в воду.
-Да
катись ты ко всем чертям со своим Какаши-сенсеем и Сакурой-чан… Делай
что хочешь: трахайся с Сакурой, возьми Какаши в любовники. Мне
абсолютно всё равно… – ответил он тихо.
-Что за чушь? – Узумаки нахмурился – Ты…
-Как
Сакура в постели? – этот вопрос совсем выбил его из колеи. Больше всего
на свете хотелось врезать ему сейчас по бошке, да так, что бы он на
долго отключился, а потом, пока он не придёт в себя, прижаться к нему
всем телом и прошептать что-нибудь тёплое, необходимое, жизненно
необходимое… для себя же…
Он сел на корточки и пристально посмотрел на бывшего друга.
А
потом он всё понял. И стало грустно. «Значит, он любит её. И ревнует,
дурак… нет… Сакура любит только тебя, Саске… и мне она никогда не
светила… да и не нужна она мне…
Хорошая из вас получилась бы пара…красивая…».
-Успокойся… она любит тебя… и ждёт тебя… возвращайся, Саске… ты же будешь счастлив с ней… и она тоже… она же тебя так ждёт…
-Ну и дура… - бросил тот и снова отвернулся к озеру. Снова взял в руки камешек и кинул на ровную гладь…
Раз… два… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь… девять… десять…
Наруто затаил дыханье. Камень упал на песок противоположного берега.
-Саске…
- в его голосе звучала мольба. Он и сам это понимал, но ничего не мог с
собой поделать – Саске… в этот раз я без тебя не уйду…
«Не уйду…
делай со мной, что хочешь… я не уйду без тебя… я больше так не могу…
пускай ты будешь не со мной… пускай ты будешь с Сакурой… я не надеялся
на взаимность…Сакура, так Сакура… так что просто будь рядом… я хочу,
чтобы ты снова был рядом… я хочу, чтобы наша команда номер семь снова
была вместе… пускай ты будешь и не со мной…»
-Узумаки, ты идиот.
Пока я не убью Итачи, я не вернусь. Что мне может дать ваша Коноха?
Фактически ничего. А мне нужна сила. Хотя, что я тебе говорю. До твоих
тупых мозгов это всё равно не дойдёт… - спокойно ответил тот.
-Какаши-сенсей
рассказывал мне о мангекё ширинганах… - тихо произнёс Наруто – Если
тебе это так нужно – убей меня. Убей меня, только, когда убьёшь Итачи,
возвращайся, пожалуйста, обратно в Коноху… возвращайся к Сакуре-чан…
Саске, я хочу тебе счастья…
-Нет, - покачал головой Учиха – Так не
пойдёт. Ты хочешь, чтобы я вернулся, правильно? Пускай всё будет
честно. Мы сейчас подерёмся. Если ты победишь меня, то я вернусь с
тобой в Коноху. Если же наоборот, то я тебя…
-Я понял. Ты меня
убьёшь… - быстро шепнул Наруто, чтобы не услышать этих слов на прямую,
выпрямился во весь рост и улыбнулся – Так значит, я и вовсе ничего не
теряю!
Саске обернулся, и Наруто на миг показалось, что в его чёрных глазах мелькнул… испуг?

***
Темно…
липко и неприятно… во рту привкус гнилой земли… гадость какая… и ещё
больно… больно даже пошевелиться… вся одежда промокла насквозь… плохо…
Что случилось? Да что произошло? Ничего не понятно… сознание… чёрт… ускользает… ксо…
-Наруто?…

***
Темно…тепло и приятно… почти не больно… нет никакого привкуса земли… одежда уже высохла… хорошо…
Что случилось? Да что произошло? Ничего не понятно… сознание… он приходит в сознание…
-Саске?…

***
Его рука уверенно легла ему на плечо.
-Всё в порядке? Живой?
-К-кажется…
- он смотрит на него снизу-вверх и только теперь понимает, что его
голова лежит у него на коленях – С-саске? – удивлённо.
-Не дёргайся,
усуратонкачи… лежи себе спокойно, придурок! – он хмурится и закрывает
глаза. Только теперь Наруто замечает кровоточащие порезы и неслабые
ушибы на его лице, шее, оголённом торсе…
-Это я тебя так?
-На себя посмотри…
И
правда… рука… кажется, он сломал руку… и вывихнул плечо… болью
пульсирует где-то в районе живота… весь в крови… ксо… голова
раскалывается… что за фигня у него на голове? Повязка? Мокрая повязка?
И… раны обмотаны кусками какой-то ткани… касаде… Саске?
-Саске?
Молчит. Смотрит куда-то вдаль. Такой вот он. Непонятный.
-Я снова тебе проиграл, да?
Учиха высокомерно кивает. Как же иначе?
-И… почему… почему ты меня не убил?
Молчит. Хмурится и всё так же смотрит вдаль.
-Не знаю. Всё, отвали от меня. Достал уже. Лежи и молчи, пока я тебя и правда не убил.
-И что потом? – почему-то это тревожит его больше всего.
-Потом… ничего. Вернёшься в свою Коноху.
Узумаки печально вздохнул.
-Саске…
-Что ещё?
-Пойдём со мной… я тебя прошу…
Учиха одарил его насмешливым взглядом:
-Наглеем, наглеем, усуратонкачи… нет. Я уже тебе говорил.
Наруто закрыл глаза, обнял его здоровой рукой за талию, уткнулся носом в живот.
«Хотя
бы так. Спасибо, что ты подарил мне хотя бы эту встречу. Спасибо за то,
что дал побыть с тобой хотя бы эти минуты… Саске, Саске… ты моя мечта…»
-Саске…
тебя же везде искали… - вдруг стало интересно – И здесь ведь тоже
искали. Мимо этого места постоянно всякие шиноби ходят на миссии.
Почему вас ни разу не видели?
-Специальное гензюцу. Видишь пещеру на том берегу. Это Орачимаровская. Кроме тебя и всех нас, её никто не видит.
-М? А почему я её вижу?
Саске вздохнул. Ответить? Не ответить? Рука непроизвольно коснулась его волос и взъерошила их, скользнула по щеке…
«Какой же ты дурак, Узумаки…»
Ответить? Не ответить?
-Я
же сказал – специальное гензюцу. Если кто-то из живущих в этой пещере
очень хочет, чтобы кто-нибудь другой её увидел, ну и всех, кто в ней
живёт, то он её увидит. Доволен?
-Саске? – удивление на дне голубых глаз – Ты…
Учиха пожал плечами.
-Может, просто Орочимару решил захапать твоего лиса…
-Но…
я же нашел именно тебя. Что-то непонятное вело меня именно сюда, к
тебе. И ты оказался тут… Саске, слишком много совпадений!
«Серьёзный,
нахмурился, ждёт объяснения. Только я тебе ни чего не скажу. Не скажу,
что это я внушил Тсунаде отправить тебя искать меня. Не скажу, что
именно это моё новое джицу лёгкого внушения, я сам его придумал, вело
тебя сюда всю дорогу. Не скажу. Не хочу. Не сейчас…»
«Молчишь? Снова
молчишь? Твоя рука касается моей щеки… главное тебя сейчас не спугнуть…
ты просто задумался… а мне так приятно… Саске, Саске… как же я тебя
люблю…»
Учиха опустил голову и закрыл глаза. Наруто залюбовался правильными чертами его лица, сердце стукнуло и пропустило такт…
«Нет… нет… нельзя…» - пульсом билось в голове.
Но
всё его существо, подчиняясь невозможному желанию, потянулось вверх. Он
легонько коснулся его губ своими, аккуратно проник языком в его рот и
испуганно закрыл глаза.
«Сейчас ты меня точно убьёшь… да и пускай…
разве я не хочу умереть вот так, в твоих объятьях, ощущая, всё ещё
ощущая вкус твоих тёплых мягких губ, чувствуя запах твоего тела…»
Наруто
почувствовал, как Саске вздрогнул, увидел, как распахнулись в изумлении
его невероятные чёрные глаза. Секунда, и вот уже их языки двигаются в
одном темпе, аккуратно, нежно, неумело…
-Саске? Почему? – смотрит радостно, но взволнованно.
Учиха пожал плечами.
-То же самое я хотел бы спросить у тебя.
-Саске…
- после некоторой паузы произнёс Наруто – Я, наверное, всё-таки должен
тебе сказать одну вещь… тем более, что вряд ли смогу сказать тебе это в
другой раз… Саске…
Тот смотрел на него пристально и… взволнованно?
-Саске…
- выдох – Я тебя люблю… - он поднялся с его колен, пошатнулся,
поморщился, дотронувшись до сломанной руки, и шагнул вперёд…
-Узумаки! – Учиха выпрямился во весь рост – Ты… это серьёзно?
Наруто, не оборачиваясь, шел вперёд.
-Я
тебя не отпускаю, слышишь?! Не отпускаю! Помнишь наш уговор? Я тебя
победил и не убил… значит ты мне должен одно желание! Усуратонкачи, я…
я хочу, чтобы ты остался здесь со мной… не надолго… понял? Стой, твою
мать! – Саске в один прыжок оказался перед ним – Не пущу, слышишь, не
пущу!
-Ты совсем не изменился, бака… - улыбнулся Наруто мягкой
тёплой улыбкой, – Какой был придурок, таким и остался… - он положил
руку ему на плечо – Хорошо. Если ты хочешь, я останусь, не надолго
останусь. Только, сдаётся мне, Орочимару будет не в восторге…

3 глава.
-Да
плевать… ты… - Саске моргнул и в первый раз за весь вечер улыбнулся,
вдохнул прохладный ночной воздух, пропитанный влагой – Ты меня простил?
Да?
Наруто кивнул, сделал шаг к нему, прижавшись вплотную, потёрся щекой о его обнаженное плечо.
-Саске… как тебя можно не простить?
И…
что-то в голове у вечно правильного, холодного Учихи перемкнуло. Он
сорвался с места, подхватил Наруто на руки, засмеялся, начал кружить по
берегу, болтая всякую ерунду, повалил его на влажный песок, начал
целовать, целовать, целовать…
-Я не верю, что это ты… это не можешь
быть ты… - удивлённо моргнул Наруто. Саске не отвечал ничего. Он провёл
кончиком языка по его губам, заставляя их пропустить его внутрь,
легонько коснулся его языка, почувствовал ответное движение, вдохнул в
себя его тяжелое дыхание, остановился, прислушался к ритму биения его
сердца, повторил движение страстно, глубоко, заставляя Наруто
задыхаться, умирать в его объятьях…
-Саске-е… - он попытался отдышаться, но губы Учихи вновь накрыли его губы…
-Когда ты научился так…
-Классная штучка шаринган, правда? – улыбнулся он – А Кабуто с Орочимару делают это довольно неплохо. Не находишь?
Узумаки засмеялся, обхватив рукой Саске за спину:
-Тоже мне… - хмыкнул он сквозь смех – Чем бы дитя ни тешилось…
-Дитя?
– Учиха привстал на четвереньки и рванул на нём чёрную, грязную от
крови, песка и земли футболку, припал губами к обнаженной шее.
-Ты… извращенец…
-Будешь осуществлять все мои извращённые мечты? – усмехнулся он. И что-то Наруто подсказывало, что будет непременно.
Учиха
провёл языком по линии его подбородка, пробежался губами по жилке на
шее, довольно улыбнулся, услышав приглушенный стон бывшего
сокомандника. Могли ли они думать тогда… не важно… не важно, прошлое
осталось прошлым. Есть только настоящее, изумительное, восхитительное
настоящее…
Саске остановился, прикусил плечо Узумаки, прикрыл глаза…
улыбнулся про себя, обхватил руками его хрупкое тело, вдохнул аромат
его кожи…
«Только ты… мне нужен только ты…»
И сейчас можно не
думать об Итачи, об Орочимару. Можно вообще ни о чём не думать. Забыть
об извечной логике. Отдаться эмоциям. Забыть обо всём…
Наруто кончиками пальцев коснулся его щеки. Обожгло жаром.
-Усуратонкачи,
ты там… поаккуратнее со своей сломанной рукой… - задыхаясь, шепнул
Учиха и коснулся языком мочки его уха, прикусил…
Узумаки застонал, закусив губу, легонько поцеловал его в щеку…
«Не
отдам… никому я тебя не отдам… слышишь, Саске? Ты никуда от меня не
спрячешься, я тебя не отпущу… не отпущу, не отпущу… потом… потом,
наверное, всё изменится… но это потом, потом… не сейчас… а сейчас я
буду просто запоминать твои огненные прикосновения к моей коже, сейчас
я буду слушать твоё хрипловатое дыхание, чувствовать биение твоего
сердца… в такт со своим… Саске, Саске… какой же ты придурок, Саске…»
Учиха
дотронулся языком до ямочки между его ключицами, вызывая этим дрожь во
всём теле Узумаки. Провёл губами вниз, до конца грудной клетки,
остановился, прислушиваясь к дыханию Наруто. Закружилась голова,
пошатнулась реальность… да и не было никакой реальности… волшебство…
это невероятное волшебство какого-то замечательного чародея, создавшего
этот мир только для них. Только для них одних… и ни для кого больше…
-Саске-е… - тихий шепот – Я… не знаю, как жил… раньше…
-Молчи… не надо… - Учиха нежно коснулся губами его губ – Не надо…
Он
провёл языком до пупка Наруто, остановился, прикусил кожу, тихо
застонал, чувствуя почти неконтролируемое возбуждение. Поднялся повыше,
обхватил губами его твёрдый сосок, прикусил…
Невозможно… это было
невозможно… Наруто закусил губу и обхватил Саске коленями. Сколько раз
это снилось ему в снах… в тех самых чёртовых снах, которые он тогда
ненавидел… а сейчас… сейчас они казались ему смешными и глупыми, потому
что совсем не походили на то, что… что было на самом деле… на то, что
творилось сейчас… на этот водоворот эмоций, на эту великолепную волну
сладкого желания, на эти прикосновения горячие, страстные…
Саске, Саске… какой же ты придурок, Саске…
Учиха
сквозь ткань штанов чувствовал, насколько возбуждён Наруто. Он и сам
был уже почти на грани, но… хотелось протянуть эти прикосновенья сквозь
бесконечность… ещё немного… они могут ещё немного…
-Саске… пожалуйста…
Учиха
наклонился ниже, провёл языком по ямочке внизу живота, зубами потянул
тугую резинку штанов вниз, медленно снял его трусы, встал в полный
рост, разделся сам, наклонился к Наруто, провёл языком по длине его
члена, прикусил кожу… Наруто громко и протяжно застонал, здоровой рукой
зарылся у Саске в волосах и притих, то ли испугавшись новых ощущений,
то ли просто пытаясь расслабиться в руках Учихи.
Саске подтянулся
наверх и впился в губы Наруто, не давая, не разрешая успокаиваться, не
разрешая бояться, не разрешая вообще думать о чём-либо… просто
чувствовать. Чувствовать его ласку и любовь, замирать под его
прикосновениями, стонать в голос, кричать от наслаждения… просто быть с
ним.
Учиха облизал свои пальцы, раздвинул ноги Наруто и аккуратно
ввёл три из них по очереди, не отрываясь от его губ. Узумаки дёрнулся,
до крови прикусил его губу, невнятно закричал. Саске аккуратно
продвинул пальцы и начал растягивать его изнутри, ободряюще гладя
бывшего друга по светлым мягким растрёпанным волосам.
-Са-аске… - чуть слышно полу сказал, полу простонал Наруто.
-Не бойся – шепнул ему на ухо тот – Ничего не бойся… никогда.
Учиха
вынул пальцы и упёрся головкой члена в упругое колечко мышц, прижался
руками к его золотистой груди, чуть приподнялся на локтях.
-Что мы с тобой творим? – шепнул Наруто чуть слышно – Так ведь нельзя…
-Можно,
усуратонкачи, конечно, можно… тихо… тш… - Учиха обнял его за плечи и,
как только мог аккуратно, вошел. Лицо Наруто исказилось ужасом. Он
дёрнулся, закричал.
-Потерпи… пожалуйста… скоро не будет больно… хорошо? - тихонько шепнул Саске над самым его ухом.
Тот сглотнул, настороженно взглянул в его глаза, моргнул и испуганно кивнул.
И
было в нём что-то такое милое, трогательное, что Саске улыбнулся,
прикрыл глаза, наклонился и поочерёдно поцеловал его в каждое веко.
-Уже не больно? – тихо спросил он.
-Совсем чуть-чуть…
Саске качнулся, вошел до конца, подался назад, медленно, очень медленно, осторожно.
«Мне
очень больно… больно до дрожи, до изнеможения… но я тебе этого не
скажу… я сделаю для тебя всё, что угодно… только… больно, очень больно…
не уходи никуда… прошу тебя, больше никуда не уходи… просто будь рядом…
прошу тебя… и я сделаю всё, что ты хочешь… больно… очень больно… но мне
тоже это нравится. Мне нравится, до невозможности нравится ощущать эту
невыносимую боль, стонать, кричать, будто в агонии… мне нравится… мне
больно… мне… очень хорошо… я люблю тебя, Саске… люблю больше всех на
свете, люблю так, как никогда никого не любил, и никого больше не
полюблю… знал бы ты, как… «Са-аске»… мне нравится произносить твоё имя
вот так: на распев, протяжно, когда мой голос сорван до хрипа, когда я
не могу ничего понимать и слышать кроме наших с тобой криков и стонов,
кроме того, как я люблю тебя… ты, только ты… я без тебя больше не
смогу… после этого я больше не смогу без тебя… потому что люблю… больше
всех на свете… »
«Тебе больно… я знаю это… но ты молчишь, стиснув
зубы до бела… ты сильный, я знаю, ты очень сильный… глупенький мой…
неужели ты думаешь, что я не чувствую, как ты дрожишь, не чувствую, как
быстро и громко бьётся в твоей груди сердечко? Усуратонкачи, какой же
ты ещё глупенький…
Жаль только, тебе придётся уйти. А я останусь
здесь… без тебя… без тебя, глупенький мой… и ты больше никогда не
сможешь найти это озеро, этот песок, эту чёртову пещеру по ту сторону
реки… но… мы же вместе. Теперь навсегда вместе.
Иногда мне кажется,
что мы с тобой словно одно существо, словно две половинки чего-то
одного… одного, светлого, большого… и разве этого мало? Глупенький мой,
давай помнить об этом всегда. Давай помнить об этом тогда, когда будет
хорошо, тогда, когда будет плохо… давай, усуратонкачи? Я боюсь за тебя.
От Орочимару можно ждать чего угодно… но… я с тобой. Что бы ни
случилось, я же с тобой…
Я боюсь за тебя. В этой пещере тебе будет
плохо. Она высасывает силы, чакру, всё что есть на свете хорошее, там
меркнет. Только тьма… а ты… сможешь ли ты находиться там? Солнышко моё?
Я не буду тебя держать… если захочешь – уходи… пусть лучше плохо будет
мне… одному… без тебя…
-Са-аске… - ты кричишь моё имя, выгибаешься и не выдерживаешь. Я тоже уже на пределе…»

***
-Саске… - Наруто смущённо посмотрел ему в глаза.
Тот сполз с него и устало вздохнул, улыбнулся.
-В Конохе нас за такое, наверное, сожгли бы на костре мои злобные фанатки, а уцкимоно?
-Ага, - шепнул тот – Но ничего. Они же не узнают…
Учиха присел на корточки и смахнул чёлку с лица Наруто.
-Пойдём-ка, искупаемся…
Тот
кивнул, качнулся вперёд, попытался встать, сморщился от боли, завалился
назад. Посмотрел на Саске, извиняясь, попытался повторить свою попытку.
-Уцкимоно, мать твою! Чтоб тебя! – Учиха схватил его за плечи, легко поднял на руки – Хватит строить из себя героя!
Узумаки уткнулся носом в грудь Саске и незаметно улыбнулся.
-Саске… скажи, - он запнулся – Ты… любишь… меня?
Тот остановился, замер.
«Глупый вопрос. Я не умею любить. Мне это не нужно».
-Усура… усуратонкачи, я отвечу тебе потом, – выдохнул Учиха – Я правда тебе отвечу…
Учиха так до конца и не понял, что заставило его тогда ответить так.
-Конечно… - шепнул он – Потом, так потом…
Саске аккуратно положил Наруто на мокрый песок у границы озера, зачерпнул ладонью воду, плеснул на него.
-Как твоя рука, усуратонкачи? – поинтересовался Учиха – Мы не доломали её окончательно?
Узумаки ощупал руку и серьёзно ответил:
-Не доломали, но я её не чувствую… да ничего, заживёт как-нибудь…
-Вылечим. А плечо болит?
-Не больше, чем всё остальное… - хмыкнул тот и покраснел.
Саске промолчал на эту реплику.

4 глава.
-Тсунаде-сама! – Шизуне влетела в кабинет Хокаге – Тсунаде-сама…
-Что такое? – женщина быстро спрятала рюмку водки и уставилась на ученицу с деланным спокойствием – Ну что ещё случилось?
-Итачи! – выдохнула девушка – Он возвращался и…
-???
Шизуне
отвернулась, махнула рукой кому-то за дверью. Двое шиноби внесли в
кабинет какое-то непонятное создание, положили на пол, поклонились и
вышли.
-Это… - Пятая вздрогнула – Это кто? Это Итачи сделал?
Девушка покачала головой:
-Это она сама.
Хокаге подошла к дрожащему на полу созданию, осмотрела с ног до головы, провела рукой, заживляя ножевые раны.
-Она что, вены резать пыталась? – Тсунаде взволнованно глянула на подругу.
Та кивнула и тоже подошла поближе.
Вдруг, это непонятное существо задрожало мелкой дрожью, дёрнулось, открыло тёмно-чёрные глаза, закричало.
-Т-тихо… - запинаясь шепнула Пятая – Шизуне, так что с ней случилось?
-Говорят… - начила девушка, но существо на полу закричало что-то непонятное и вдруг совершенно нормальным голосом произнесло:
-Я… сама Вам расскажу… поз-зже…
Тсунаде и Шизуне переглянулись.
-Хорошо, - кивнула Хокаге.

***
-Я…
всегда считала его своим другом. Хотя и знала, что меня он подругой не
считает. Да это было не важно. Просто… я… любила его, наверное, очень
любила…
-Итачи? – спросила Пятая.
Девушка судорожно кивнула.
-Он
был такой умный, сильный, красивый… я даже не знаю… мы же вместе ходили
в академию… он всегда был во всём самый-самый… и нравился всем…
нравился… а я его любила.
Он, наверное, знал об этом и презирал меня. Терпеть не мог. Кричал всегда на меня… но я любила его всё больше… больно было…
Её монолог стал прерываться неровными всхлипываниями.
Шизуне с Тсунаде сочувственно переглянулись.
-А
потом он ушел. А я любила его всё это время. А восемь месяцев назад вы
отправили меня на одиночную миссию. И там мы встретились… я не знаю,
что ему понадобилось в деревне Песка, но он был там., и… - девушка
зарыдала в полный голос.
-Она попросила его вернуться… не знаю, что
у них там вышло… но он её изнасиловал… - шепнула Шизуне на ухо Пятой –
Она на восьмом месяце.
Хокаге вздохнула, обняла девушку за плечи.
-Я.. н-ненавиж…жу! Его… н-нен-навиж…жу… - проговорила она сквозь зубы – И ребёнка этого я тоже н-не-еннавижжу…
-Всё будет хорошо… - начала было Хокаге, но девушка злобно взглянула ей в глаза:
-Вам-то всё равно… вам бы лишь шаринган вернуть…

***
-Саске-кун! У нас гости? – как обычно нараспев протянул Орочимару – Не ожидал, не ожидал…
Саске сложил руки на груди и бросил на него презрительный взгляд:
-Вас что-то не устраивает?
Наруто с удивлением наблюдал эту картину.
-Хм… носитель Кьюби? Вполне интересно… даже очень интересно… и зачем он тебе нужен?
-А
вот это уже не ваше дело… - Учиха прижался щекой к холодной стене и
прикрыл глаза – Он будет жить тут неделю… да, кстати, я ему руку
сломал… пусть там медики повозятся… всё ясно?
-Наглеешь с каждым
днём… - Орочимару подошел к нему вплотную, резким жестом притянул к
себе, но Саске бесцеремонно ударил костяшками кулака ему в живот. Он
чуть скривился и отпрянул – Хорошо, но у меня тоже есть условия…
-Какие? – Саске вскинул бровь.
-Об этом я скажу позже. А пока… развлекайтесь… молодое поколение… - он развернулся и вышел из зала.
-Не нравится мне это, - чуть слышно шепнул Учиха – Совсем не нравится…

***
Ночь.
Но в тёмной пещере её нельзя было отличить от дня. Здесь вообще не
существовало понятие времени. Время жило отдельно, где-то там, за
гранью, как будто бы в другом мире. В мире света и тьмы, в мире жизни.
Наруто
осторожно толкнул плечом деревянную дверь и оказался в небольшой зале.
Рука уже почти не болела. Что ни говори, медики у Орочимару были
неплохие, хотя и не шли ни в какое сравнение хотя бы с Сакурой.
-Ну, как дела? – безразличным тоном спросил Саске. Наруто не сразу заметил его. Он полулежал в кресле, небрежно закинув голову.
-Да всё в порядке… - ответил он, подойдя поближе.
-Иди
сюда, - Учиха властным жестом притянул его к себе, усадил на колени,
дотронулся губами до холодной шеи – Расскажи, что сегодня было, -
шепнул он, лаская языком прохладную кожу.
-Ничего особенного… -
Узумаки расслабленно провёл рукой по его щеке - Знаешь, Саске, когда ты
вот так близко, мне кажется, что я сплю… - Наруто обнял его за плечи и
легонько притянул к себе – Ничего особенного. Лечили меня, а потом
Орочимару фигню всякую спрашивал, ну, наводящие вопросы, чтобы
проверить, не шпион ли я. Мне очень хотелось расквасить его страшную
морду о ближайший стол, но я кое-как поборол в себе это желание –
шепнул он, чуть касаясь губами уха Саске – Ненавижу его…
-И я… ненавижу… - Учиха пробежался кончиками пальцев по его обнаженному плечу.
-Ты мало кого любишь… - ответил Узумаки и легонько дунул ему в ухо.
-Мало… - он коснулся губами его щеки – Наруто, а как это – любить?
Саске
сразу понял, что зря задал этот вопрос. Вряд ли Узумаки сам знал ответ
на него. Это сложно. Сложно понять. А объяснить ещё сложнее. «Что же ты
ответишь?»…
Наруто задумчиво прикусил губу, взглянул в его
прищуренные глаза, коснулся кончиком пальца носа, улыбнулся. А потом
всем своим существом потянулся к нему, прижался крепко-крепко, как
только мог, и шепнул чуть слышно:
-Вот так… сильно…
И уже в
который раз за эти сутки Саске перестал контролировать себя, повалил
Наруто на пол, вдохнул головокружительный аромат его кожи, пробежался
губами по влажным губам, притянул его к себе, поцеловал нежно и вместе
с тем страстно, услышал его лёгкий стон в унисон с невероятно быстрым
биением сердца, прижался к нему всем телом, обнял за плечи, не
прекращая целовать, целовать, целовать…
«Кажется, я понял…»

***
-Какаши, Сакура… - Пятая зевнула и подпёрла голову рукой – Берите Наруто и идите на миссию…
-Наруто
нет. Вы сами отправили его неделю назад на миссию за Саске. Правда, я
всё равно не понимаю ваших мотивов, - ответил Какаши.
Тсунаде нервно закашлялась и удивлённо уставилась на джонина:
-Ты
шутишь. Я? Не может быть. Это как нужно было удариться, чтобы отправить
его за Саске да при том ещё одного?… Да не могла я этого сделать!
-Вы на моих глазах его отправили… - напомнила Шизуне – Я вам потом ещё говорила, что это плохо кончится…
-Куда? Куда я могла его отправить? Я же даже приблизительно не знаю, где он может быть! – Пятая залпом выпила рюмку саке.
-И тем не менее вы отправили его в деревню песка… - ответила Сакура – Он мне сам это сказал.
-До
деревни Песка дорога в два дня… два дня обратно… неделя… прошла неделя…
какого чёрта с ним случилось? Какого чёрта случилось со мной? Может, я
была пьяная? – Тсунаде в замешательстве оглядела присутствующих – Ксо…
Какаши, вызывай эту свою собаку, как её… Паккуна! И марш искать
Узумаки. Да, Сакура, ты с ним… живо… господи, сколько же я тогда выпила?

5 глава.
-Какаши-сенсей, и что нам теперь делать? – Сакура серьёзно посмотрела на учителя.
-Э… - джонин взглянул на неё поверх книги – Такое ощущение, что нас просто водят за нос…
-Вероятнее
всего… И что же нам делать? – девушка присела на корточки и смахнула
челку со лба – Фу-ух… я так устала… чёрт побери, этого Наруто прямо
тянет на всякие сумасшествия… но… он за Саске-куном пошел… так что мы
найдём и его и Саске-куна! И мы с Саске-куном всегда будем вместе!
Саске-ку-ун… - она мечтательно зевнула.
Какаши усмехнулся. Похоже,
все обожатели Учихи могут произносить его имя в каждом предложении.
Постоянно. И это их больная тема. Вечно о нём болтают. Сакура, Наруто…
хм, Наруто? Ну да… Наруто. И он туда же? Сразу было видно. Да и Саске
вроде к нему не равнодушен… только Сакуре этого знать не стоит.
-… и все эти наши дети будут… Какаши-сенсей, вы меня слушаете?
-А, да-да, Сакура, внимательно слушаю.
-И что же я сказала?
Джонин почесал затылок:
-Кажется, что-то о детях…
-Ага, наших с Саске-куном… ах… поскорей бы это счастливое будущее… Какаши-сенсей, так что же нам делать?
-Остановимся пока что у этого озера. Наруто где-то поблизости. Завтра будем искать дальше.

***
-Са-аске…
пойдём на улицу выйдем? У меня голова болит… немного… и не по себе
как-то… - Наруто сидел на столе, обхватив ладонями плечи.
-А? Потерпишь… отвали, усуратонкачи, - Учиха хмуро посмотрел на него и уселся в своё любимое кресло.
-Саске, пойдём, пожалуйста… я хочу на свет… там свежий воздух… мы же пять дней здесь безвылазно сидим… пойдём, а?
-Бака.
Сейчас темно, а днём могут увидеть ненужные личности. Да, кстати,
Сакура и Какаши весь день поблизости ошиваются. Вероятно, ищут тебя, -
Учиха прикрыл глаза и откинул голову – Вот скоро упрёшься в свою Коноху
и будешь там со своим свежим воздухом и солнышком обниматься. А пока не
беси меня. Понял?
-Ага… - Наруто обречено опустил голову – Понял…
Они
просидели так ещё минут двадцать, гадая, что думает каждый из них.
Тишина стала липкой и холодной, до мурашек. Наруто поёжился, встал на
пол, медленно подошел к Саске:
-Зачем ты попросил меня остаться?
Учиха пожал плечами:
-Не знаю. Если честно, то ты меня порядком достал, так что можешь упираться прямо сегодня.
-Саске… - Узумаки опустил голову.
-Что
тебе ещё? Как вы все меня достали: Саске, Саске, Саске, Саске…
какие-нибудь другие слова знаете? – он лениво закинул ногу на ногу.
-Уйти? – Наруто провёл тёплой ладонью по его холодной щеке– Хорошо… тогда… прощай?
-Прощай, - медленно ответил тот и заинтересованно посмотрел на него.
Вот
он выпрямился во весь рост, шагнул по направлению к двери, обернулся.
Моргнул, отвернулся и быстро открыл дверь, снова оглянулся, закусил
губу, последний раз бросил на Саске быстрый взгляд, вздохнул и вышел за
дверь.
«Вернётся…» - решил Учиха – «Побродит один немного по лесу и вернётся…»
«Не вернётся…» - шепнул другой голос – «Он не один. Там Сакура, Какаши… он уйдёт с ними. Не вернётся…»
«Чёрт побери… я ненавижу Сакуру и Какаши… »
-Наруто… стой…

***
«Тебе плохо? Конечно… в этой пещере тебе будет плохо. Я же знал это сразу. Мне тоже было плохо… раньше…
Но
тебе хуже. Ты весь – словно маленькое солнце, моё солнце, тёплое,
светлое… а пещера этого не терпит. Она не любит свет… она забирает его
у тебя вместе с силами, эмоциями, чакрой…
Тебе сейчас очень плохо. Но меня это не волнует. Не вол-ну-ет.
-Расскажи,
как ты здесь жил? – ты садишься рядом со мной и легонько кладёшь свою
голову мне на плечо. Удивительно, как быстро ты забываешь обиды. Как
быстро ты умеешь прощать. Я остановил тебя и ты понял, что нужен мне.
Вот и всё. Тебе больше ничего не надо…
Ты мне нужен? Разве?
Да чёрт с тобой. Может, и нужен».
Саске встал с кресла:
-Как жил, так и живу. Пойдём на улицу.
Наруто спрыгнул на пол и отправился за ним.
-Сделай морду попроще, - улыбнулся он – Такая тебе не идёт.
Саске
остановился, прикидывая, которым кулаком лучше разбить ему бошку,
обернулся, встретился взглядом с прищуренными голубыми глазами и,
неожиданно для себя самого, рассмеялся, притянул его за руку и на
секунду легонько коснулся губами его губ, обнял за плечи и замер.
Наруто тоже замер, прикрыл глаза, обнял его рукой за шею.
-Ну, пойдём. Тебе же вроде плохо было...
-Не то что бы мне сейчас плохо… но пойдём всё равно…

***
-Тсунаде-сама!
– Шизуне вбежала в кабинет – Наши шиноби видели некоторых членов Акацки
недалеко от нашей деревни. И ещё некоторых недалеко от деревни Песка.
Пятая нахмурилась и откинулась в кресло:
-Нет информации, что им здесь снова понадобилось?
-Нет. Но скорей всего они снова ищут Девятихвостого.
-Девятихвостого? – Хокаге задумалась – Поскорей бы Сакура с Какаши привели Наруто. Волнуюсь я за него.
Шизуне вздохнула, поклонилась и вышла из кабинета.
Оставшись одна, Тсунаде плеснула саке в рюмку и залпом выпила всё её содержимое.
-Акацки, Акацки… какого чёрта?

***
-Саске, посмотри, это, кажется, называется комета? – Наруто улёгся на спину, закинув руки за голову.
-Мне
это не интересно. – Учиха сидел под деревом и мерно пожевывал травинку
– Это глупо – без цели пялиться на небо. И вообще, я хочу спать. Так
что заткнись.
Узумаки скорчил рожицу и отвернулся. Но через пять минут снова раздался его восхищённый вопль:
-Смотри, смотри! Ещё звезда упала! Саске, загадывай желание!
-Умолкни. Если ты меня доведёшь, лишишься головы.
Наруто бросил на него быстрый взгляд:
-Угум, угум… - произнёс он саркастически. Помолчал немного - Да ну тебя…
Саске
прикрыл глаза и опустил голову на колени. Попытался заснуть. Но не
выдержал, скользнул по Узумаки быстрым взглядом и, закинув голову,
глянул на небо. Задумался.
А небо сегодня и правда было необычным.
Звёзды сияли ярче, где-то над деревьями повис млечный путь. Он был
каким-то, уж очень неестественно млечным. Каким-то слишком уж
серебряным и прозрачным. И деревья – гранёные, волшебные, как из
сказки. А может, он просто раньше не обращал на них внимания?
И
почему-то не было Луны. И от этого всё становилось ещё загадочнее и не
реалистичнее. Это, наверное, называют новолунием. Саске слышал об этом,
но никогда раньше не замечал. Как-то времени не было что ли… или просто
желания…
Странно… прожить на свете вот уже почти шестнадцать лет и
ни разу не видеть неба. Не видеть этого неба. Замечать лишь оболочку
Земли, однообразную мешанину красок с мутно-серебряными
монетками-звёздами. И правда странно…
-Саске… - Начал было Наруто, но неслабый пинок заставил его ойкнуть и замолчать – Ты чего?
Учиха прижал палец к губам и бросил на Узумаки покровительственный взгляд:
-Прислушайся, теме!
Наруто сел, настороженно оглянулся.
-Какаши-сенсей! Вы меня слушаете?
-Да-да, Сакура, внимательно слушаю…
Саске и Наруто переглянулись.
-За тобой… - прокомментировал первый.
-Ну, не только… и за тобой…
-Сакура – дура… - зевнул Учиха и закинул руки за голову.
-Остановимся
пока что у этого озера. Наруто где-то поблизости. Завтра будем искать
дальше, - снова донеслось откуда-то, с той стороны озера.
Саске победоносно глянул на Узумаки:
-Я же говорил, что за тобой. Слушай меня, уцкимоно.
-Что будем делать? – вздохнул Наруто и снова лег на землю.
Учиха вскинул бровь:
-Сейчас увидишь… иди сюда…

6 глава.
-Как-каши-сенсей, что это? – девушка испуганно вскочила на ноги.
-Где? А… - джонин на секунду оторвался от книги и удивлённо замер – Ну… видимо, это и есть те, кого мы ищем…

***
-Саске? – Наруто удивлённо моргнул – Что ты собираешься делать?
Тот не ответил ничего, схватил его за руку и притянул к себе, снова повалил на землю.
-Саске, зачем? Ты же… не… они же нас не видят…
-Видят, доби, теперь видят… - усмехнулся Учиха над самым его ухом.
Наруто дёрнулся, попытался вырваться:
-Это жестоко… это слишком жестоко – так с ней…
-Заткнись… - было ему ответом – Так они быстро свалят…
-Саске! Наруто! - услышали они приглушенный крик – С-саске, Н-наруто…
-Чёрт
бы её побрал… - Учиха быстро сложил какие-то печати и снова обернулся к
Узумаки, наклонился, прикусил его нижнюю губу, чуть потянул, провёл по
ней языком, проник глубже, целуя мучительно медленно.
Наруто чуть отстранился:
-Что это было за джицу?
Саске, не торопясь, прошелся губами по его шее, чуть прикусил пульсирующую жилку, бледную в лунном свете.
-Джицу лёгкого внушения. Она теперь сюда не сунется. И будет просить Какаши побыстрей валить отсюда…
Узумаки провёл носом по щеке бывшего друга и чуть слышно шепнул:
-Это слишком жестоко… для неё…
-Тебе она так важна? – на дне глаз Учихи загорелись опасные огоньки, он до боли прикусил кожу на его шее.
-Прекрати… - Наруто провёл рукой по ткани касаде на его груди – Это глупо…
-Что… что вы делаете? – снова раздался отчаянный полукрик.
-Ксо, мать её… - выругался Саске – Я же понятно отправил тебя куда подальше… как ты сильно сопротивляешься…
Он снова сложил печати.
-Сакура… тише… - голос Какаши-сенсея – Успокойся…
Тихий приглушенный плачь.
Учиха чуть повернулся в их сторону, напряженно наблюдая.
-Какаши-сенсей… пойдёмте отсюда… скорее… скорее пойдёмте… - она кинулась в сторону леса.
-Стой, Сакура… - тот в растерянности стоял на берегу.
-Ну, давайте же… - еле слышно произнёс Саске.
Какаши последний раз оглянулся, окинул быстрым взглядом другой берег озера и крикнул на прощание:
-Только попробуй, Учиха, сделать что-нибудь с Узумаки… бошку тебе оторву… следи за ним!
-Непременно,
Какаши-сенсей! – саркастически бросил Саске и, не обращая больше ни на
кого внимания, потянул вниз молнию ширинки Наруто.

***
-Значит, я послезавтра вернусь обратно?
-Да.
Он покрепче прижался к нему и шепнул чуть слышно:
-Всё равно… люблю…

***
-Саске, Орочимару-сама ждёт вас с Наруто в зале. Уж потрудись явиться, - поймал его за руку Кабуто.
Учиха вздохнул, прищурился.
-Что нужно этому старому хрычу?
Кабуто вздрогнул и зашипел ему на ухо:
-Плохо тебе всё это обернётся, вот увидишь…
-Я задал вопрос, - гладкая сталь катаны у горла – И, значит, получу ответ.
-Это на счёт тех условий, что Наруто живёт здесь – несколько ломано ответил тот – Придержи свою злость, Учиха.
Саске шагнул в темноту коридора:
-Тогда ему придётся подождать. Я не особо к нему тороплюсь

***
-И что вам нужно? – Саске с вызовом посмотрел на Орочимару. Наруто взял его за руку, чуть теребя пальцами тонкую ткань касаде.
-Всего ничего. Одно джицу и больше ничего, - произнёс он медленно.
-Какое?
-Не важно. Вам от него ничего не будет. Я только кое-что проверю, - змеиный санин закинул ногу на ногу.
-Что? – тихо спросил Наруто.
-Реакцию молодого организма на это джицу.
-Что за бред? – нахмурился Учиха – Вам что мало ваших пленников?
-Видишь
ли, Саске. Они не на столько молоды и не на столько сильны, как вы, -
задумчиво ответил тот, а потом, поднялся, подошел к нему вплотную и
шепнул на ухо - Вспомни, мы договаривались, когда ты его притащил…
помнишь, что я могу ему сделать?
-Что будет после этого дебильного джицу? – сквозь зубы проговорил Учиха.
-Максимум у вас встанет. Ну, это же только к лучшему… - промурлыкал Орочимару.
-У нас и без этого встаёт исправно, - буркнул Наруто. Саске покосился на него и чуть усмехнулся.
-Зачем это вам?
-Для нового джицу.
-Даже и думать не хочу, что это будет… - ответил Учиха, задумался – Ладно, я согласен… Наруто?
Узумаки посмотрел на Орочимару, потом на Саске, потом снова на Орочимару и неуверенно кивнул.
-Вот и отлично. Закройте глаза и развернитесь спинами, - сказал санин, начиная складывать печати.
-Идиотизм… - выдохнул Наруто.

***
-Фигня все ваши джицу, - сказал Наруто, повернувшись к Орочимару – Не работает ни хрена.
-Правда? – с деланной наигранностью удивился тот – Ох, боже мой… что же делать…
-Орочимару… - Саске моргнул – Что… что это было такое? Что ты сделал?
-Дошло? Хм… придётся объяснить, - прошипел санин – Наруто… как ты уже знаешь, за тобой отправились Акацки, им нужен Кьюби.
Наруто кивнул и с вызовом посмотрел на него:
-И всё равно они его не получат! Я смогу за себя постоять!
-Не сомневаюсь, - с сарказмом произнёс Саске.
-Акацкам
нужен Девятихвостый. Вот я и решил, что лучше чтобы он им не достался.
Шаринганы и Девятихвостый. Неплохо получается. Ты же не хочешь жить
после смерти Саске-куна, Наруто-кун?
Саске и Наруто быстро переглянулись.
-Что вы сделали? Саске, почему… нам даже в голову не пришло ничего другого… – шепотом спросил Наруто.
-Я?
О… Наш любимый Саске-кун имел неосторожность использовать на мне джицу
лёгкого внушения. Он и не помнит сейчас. Правда, Саске-куун? –
Орочимару широко улыбнулся. Учиху передёрнуло – Так вот, я применил его
на вас и вы согласились на мой эксперимент.
-Да что, бл@ть, за эксперимент! – сорвался на крик Наруто – Объясните что ли по нормальному!
Саске некоторое время смотрел сквозь сенсея, потом вздохнул и сквозь зубы прошипел:
-Су-ука…
-Понял, значит? – усмехнулся Орочимару.
-Я, я не понял! Объясните, блин… - Узумаки обиженно покосился на друга.
-Видишь
ли… чтобы ты никуда отсюда не сбежал до тех пор, пока я не переселюсь в
Саске, мне пришлось придумать новое джицу. Теперь если ты решишь нас
покинуть, то, отойдя на некоторое расстояние умрёшь. И Саске тоже. Чем
дальше вы будете находиться друг от друга темхуже будет ваше
самочувствие. Всё ясно? – проворковал санин.
-Э… - Наруто запнулся – А… зачем вам нужно чтобы мы умирали?
-Саскене
умрёт, Кабуто постарается, а Кьюби окажется запечатан в тебе до моего
прихода. После я его распечатаю и заберу себе. Вопросы есть?
-Есть…
- хмуро ответил Учиха. В его глазах плясали опасные огоньки – А если
меня это не устраивает? Если мне вдруг очень захочется убить вас обоих?
-Саске… - Наруто испуганно посмотрел на него.
-Попробуй… - широко улыбнулся Орочимару.
-А если я вернусь в Коноху? Вместе с ним? – его голос спустился до шепота – Что тогда?
-Тогда ты не убьёшь Итачи. Хотя… как знаешь. Можешь и возвращаться.
-Так, значит? – Учиха с усмешкой потянулся к катане.
-Прекрати маяться дурью! – Наруто встал между ними – Пойдём, Саске. А с ним и в следующий раз подраться сможешь.
-Нет, Наруто, ты иди, а мы с Саске-куном ещё немного поболтаем… - прищурился Орочимару.

7 глава.
-Саске-куун…
- дождавшись, пока Наруто выйдет, санин подошел к нему вплотную, провёл
сморщенной рукой по волосам, чуть наклонился, заглянул в
безэмоциональные чёрные глаза – Давненько мы с тобой этого не делали,
правда?
Орочимару провёл языком по его плотно сомкнутым губам и обвил руками талию.
-Мы вообще никогда этого не делали. – холодно ответил Учиха – И не будем. Убери руки.
Санин усмехнулся, жестом приказал Саске запрокинуть голову, прошелся губами по его коже:
-Почему же? Ты меня невыносимо возбуждаешь…
Учиха рывком высвободил голову и ровным голосом произнёс:
-Я, кажется, сказал ясно.
-Надо же… - Орочимару чуть отстранился – Когда ты только пришел сюда, то был намного сговорчивее.
Саске скривился и сделал шаг назад:
-Я просто был… слабее. Но даже тогда…
-Тогда
я не особо настаивал, - санин протянул руку вперёд, но был остановлен
скользким холодом катаны у шеи, удивлённо прищурил змеиные глаза - Так,
значит?
Учиха, не говоря больше ни слова, вышел из тёмной залы.

***
Его
трясло. Трясло от злости и бездействия, от осознания собственной
беспомощности. Его трясло от невыносимой безнадёжности и от леденящего
сердце холода, исходящего от стен.
Его трясло от остроты этой
непроглядной темноты, сквозь которую не мог пробиться даже крошечный
луч света. Его трясло от ненависти. Ненависти ко всему живому.
Он ненавидел всё. Он ненавидел Итачи, Орочимару, Кабуто, Коноху.
Он ненавидел Наруто.
Он просто ненавидел всё.

***

-Вот и на х%р ты мне здесь нужен?! – прошипел Учиха сквозь зубы – На х%р нужен, скажите?
Наруто удручённо стоял, прижавшись затылком к стене.
-Ты
порядком доканываешь! Поиграли – и хватит! Неплохо потрахались. Но
тоже, знаешь, ты мне порядком надоел и в этом плане. И покруче жопы
бывают. Я уже думал, что ты, наконец, свалишь завтра… - жестко
отчеканил Учиха – И долго мне ещё терпеть твоё присутствие? Знаешь что,
вали на фиг из моей комнаты. И не попадайся на глаза в ближайшее время.
Узумаки скользнул по нему полным боли взглядом. Сердце сжалось в бесформенный комок:
-Саске… почему?
-Я так хочу. Давай, вали отсюда. А дальше меня не волнует.
-Это
Орочимару, да? – Наруто подошел к нему, положил руки на плечи,
посмотрел в глаза – Он тебе что-то такое сказал нехорошее и ты…
разозлился?
Учиха жестким жестом скинул его руки со своих плеч:
-Достал. Я сказал, твои услуги мне больше не требуются.
Закрыл глаза и откинулся в кресло.

-С-саске… - тихо. Очень тихо – Зачем… ты так?
Тот пожал плечами, чуть приоткрыл глаза. И вздрогнул. Тонкая красная полоска тянулась от его запястья прямо к нему…
Учиха моргнул. И наваждение исчезло. Он спокойно вздохнул и равнодушно протянул:
-Просто так. Вали.
Узумаки
чуть покачнулся, бросил на него быстрый взгляд и, легонько касаясь
шероховатой стены, шагнул к выходу, обернулся, как когда-то невыносимо
давно, вчера, мечтая только об одном… мечтая о том, чтобы он сейчас
самодовольно качнул головой и, как будто бы нехотя сказал: «Наруто…
стой….».
Но он молчал. В этот раз он молчал.
И только когда Узумаки уже перешагнул дверной проём, откуда-то со спины раздался его тихий голос:
-Я обещал тебе ответить на один вопрос.
Наруто обернулся.
И этот взгляд Саске запомнил навсегда.
-Нет. Я тебя не люблю.
Он ушел. Учиха расслабленно потянулся в кресле и с облегчением подумал, что у него, наверное, слишком хорошее воображение.

***
Шаг за шагом…
Больно…
Шаг за шагом…
Страшно…
Шаг за шагом…
Пусто…

«Лучше умереть, чем остаться там…»
Наруто
остановился у какого-то дерева и, прислонившись к нему спиной,
выдохнул. Всё происходило как во сне, с заторможенностью и некой
нереальностью.
Его слова… Его слова болью отдают во всём теле: «Я обещал тебе ответить на один вопрос. Нет. Я тебя не люблю.»
Тогда… зачем было всё это?
Он… просто использовал…
Там ему было скучно. И он. Его. Использовал.
Просто так.

Его глаза…
Больно.
Его губы…
Больно.
Его шепот…
Больно, больно, больно, больно…

Наруто сел на корточки, съёжился в комок, обхватил ноги руками.
А на что он надеялся?
Смешно. На любовь. На счастье.
Больно.

Наруто завалился на бок, лёг на холодную землю, вздрогнул.
Неделю назад она не казалась ему такой холодной. Она казалась огненно горячей. Тогда. У озера.
Саске…
Смешно.

Нужно собраться и решить, что делать.
Наруто
закрыл глаза и до боли закусил губу. Определённо, решать что-то с
помощью мозгов не было его «коньком». Он всегда доверялся эмоциям.
Только не в этот раз.
До Конохи он дойти не сможет. Орочимаровское
джицу убьёт его раньше. Тем более было бы логично предположить, что он
отправится именно туда. Тогда… можно пойти в Суну. Туда ближе. Тем
более там Гаара.
Но до Песка он тоже не сможет дойти. Значит, надо
надеяться на то, что суновские шиноби найдут его тело раньше
орочимаровских. Слабая, но последняя надежда.
Если Кьюби достанется Орочимару, Конохе придёт конец…

***
Саске расслабленно улёгся на кровать и подумал, что лежать на ней одному намного удобнее.
Он оглянулся по сторонам и понял, что долгожданный покой, наконец, наступил.
Ничто
не мешало теперь ему. Не мельтешило вокруг. И вообще, он, даже,
успокоился и перестал злиться на весь мир. Кроме, разумеется, Орочимару.
Но он-то, как раз, волновал его сейчас меньше всего. Нет. Его сейчас вообще ничего не волновало.

Так легко. Так легко оказалось отправить Узумаки ко всем чертям. Так легко оказалось без него. Это было хорошо. Очень хорошо.
И
совсем не важно, ревёт ли он сейчас где-то в лабиринтах пещеры, или с
важным видом требует у Орочимару отдельной комнаты, или просто стоит за
дверью и думает о нём. Саске это совершенно не волновало.
Ведь он только что сказал ему чистую правду. Он его не любит. И ему на него пле-вать.

Скоро
должна была бы начаться тренировка, но, скорей всего, Орочимару его
сегодня не позовёт. Всё-таки, этот их сегодняшний разговор не слишком
располагал.
Учиха закинул руки за голову и закрыл глаза. Можно было и поспать.

***
Саске проснулся от странного ощущения. Казалось, что его медленно разрывает на маленькие кусочки. Очень медленно. Со смаком.
Он вскочил с кровати, оделся, вышел на улицу. Стало чуть лучше. Но, спустя несколько минут, боль снова усилилось.
Учиха сел на землю и попытался расслабиться. Но боль не прекращалась. Она с каждой секундой становилась всё сильнее.
Становилось трудно дышать. Становилось трудно даже сидеть.
Саске вдруг ясно понял, что произошло. Сработало Орочимаровское джицу. Значит, этот идиот вчера ушел?
Значит, ушел.
Учиха
медленно перевалился на четвереньки и пополз вперёд. Становилось легче.
Вскоре он даже смог подняться на ноги и, цепляясь за крону деревьев,
идти вперёд. С каждым шагом дышать становилось легче.
Саске не думал
ни о чём. Ему просто не хотелось. Он знал только, что сейчас найдёт
этого ублюдка, свяжет, чем придётся и притащит Орочимару. Тот пусть сам
решает, что с ним делать. Его, Саске, это не волновало.
Саске это не вол-но-ва-ло…

***

Наруто
резко выдохнул. Ползти на четвереньках становилось всё сложнее. Ноги
отказывались слушаться, немели. Руки подгибались, тело словно рвали на
части…
Метр… он преодолел метр…
Теперь на секунду можно глубоко вздохнуть и снова рывком миновать следующий метр…
Снова
мутнеет перед глазами. Но самое важное оставаться в сознании. Потому
что в сознании не умирают. И значит, можно будет сделать ещё один
отчаянный рывок туда… вперёд… ближе…
Это сложно. И поэтому можно остановиться здесь, под этим деревом. Откинуть голову, посмотреть на небо.
На то же самое небо, что и каких-то пять часов назад.
У этой ночи нет конца.

***
Саске
остановился. Под деревом напротив него, свернувшись в комок, спал
Наруто. Он тихонько посапывал и шептал что-то несвязанное.
Учиха предполагал связать его и отнести к Орочимару. Но…
Сейчас его хотелось. Хотелось именно такого: беспомощного, маленького.
Хотелось его всего сразу. Очень хотелось.
Саске
подошел поближе, присел на корточки. Он не просыпался, и это было очень
хорошо. Учиха быстрым жестом снял с себя витой фиолетовый канат,
схватил Наруто за запястья и туго затянул их. Узумаки чуть дёрнулся,
приоткрыл глаза.
-Саске? – прозвучало как-то удивлённо и наивно – Что ты делаешь?
-Ничего…
Наруто нахмурился и резко дёрнулся вбок:
-Ты совсем, что ли больной? Отпусти! Ты же…
-Заткнись. В твоём особом разрешении не нуждаюсь, - Саске резко потянул его руки вверх и пригвоздил к дереву кунаем за канат.
-Саске… прекрати!!! – Узумаки пнул его коленом в живот – Отпусти меня! Слышишь?!
-Хм… - Учиха рванул его майку и отошел на шаг назад – Умолкни.
-Теме! – Наруто дёрнулся ещё раз, размахнулся ногой, но Саске легко уклонился от удара.
-Меня
заводит, когда ты сопротивляешься, - усмехнулся брюнет, сложил печать.
В следующее мгновение рядом с ним появилась его точная копия – Жаль,
что ты так и не выучился развязываться…
Наруто зарычал. Клон Саске крепко обхватил его ноги, а сам Учиха, приблизившись, начал медленно стягивать с него штаны.
-Прекрати… - это прозвучало почти как мольба – Ты же… ты же сам сказал…
-А
я и не отказываюсь от своих слов… мне было больно из-за того что ты
ушел. Орочимару вполне ясно всё объяснил. Мне было больно из-за тебя.
Теперь я сделаю больно тебе.
Саске резко дёрнул его штаны вниз, обхватил рукой его член, скользнул ниже, крепко сжал его яички.
У Наруто потемнело в глазах. Из горла вырвался глухой выкрик.
-Больно? – тихо спросил Учиха.
Блондин промолчал. Скользнул по нему обречённым взглядом.
Саске властным жестом сжал его плечи, провёл рукой вниз, сильно сдавил сосок. Наруто ахнул и отвернулся. Закусил губу.
-Больно?
Схватил его за волосы, резко потянул назад, впился зубами в тонкую кожу шеи.
-Больно?
…больно…
за себя
… больно…
за тебя
…больно…
горько, Саске, понимаешь? Просто горько…
А это… это всё – ничего. Это не сильно больно, Саске. Сильно – это когда так. Так… горько.
И откуда-то издалека доносятся слова. «Больно? Больно, Наруто?»
… больно…
ты умеешь делать больно… Саске…

***
Хочется
так. Хочется резко и жестко. Хочется потянуть его на себя. Хочется,
чтобы он кричал. Это несложно. Нужно всего лишь ускорить и углубить
рывки…
Хочется, чтобы он стонал его имя.
… сильнее…
… жестче…
… больнее…
-Саске…
Замечательно. Хочется именно так.

***
Руки
развязаны. Клон исчез. Во всём теле странная слабость. Боль разливается
въевшимися в кровь пунцовыми волнами. На траве красные капели крови.
Тошнота подступает к горлу. Хочется свернуться в комок и заплакать.
Потому что теперь совсем не хочется жить. Хочется убежать
далеко-далеко. Но нельзя. Потому что здесь Он. Потому что при Нём
нельзя показывать слабость.
Нужно поднять на него глаза. Нужно просто поднять на него глаза…
Почему так, Саске?…
-Мы возвращаемся к Орочимару. Привал два часа. Всё ясно? Если да, то сделай одолжение – оденься.
Наруто опустил голову, обхватил руками колени.
-Тут недалеко ручей. Сходи и помойся.

***
Саске
растянулся на земле, зевнул, покусывая травинку в зубах. Всё
складывалось как нельзя лучше. Сейчас он вернутся к Орочимару. Этот
тоже вернётся с ним. Так что его можно будет трахать в любое время
суток, то есть, просто, когда захочется.
Орочимару уже порядком
сдаёт позиции. А значит, лимит всех его мегаджицу подходит к концу.
Следовательно, учиться у него больше фактически нечему.
Орочимару можно будет убить.
Итачи…
Итачи пока сильнее его. Как ни тяжело это признать. Значит нужно
тренироваться. Нужно найти себе другого учителя. Где, пока не важно. Об
этом можно будет подумать потом.
Наруто. Куда девать этого мальчика
для траха? Далеко отпускать его нельзя. Будет та же самая фигня, что и
вчера. Но таскать его с собой… не лучший, конечно, выход.
Значит, придётся таскать его с собой.
А пока можно поспать.

Саске повернулся на бок, подложил нарутену куртку под голову. Попытался уснуть.
Сон не приходил. Напротив, всё тело ледяной цепочкой оковывало какое-то странное волнение. Непонятное предчувствие.
Саске
перевернулся на другой бок. Маленькая дождевая капля скатилась с листа
сакуры и упала ему на нос. Учиха поморщился и вскользь отметил, что
сакуры в любом виде бесят его невероятно.
Саске сел на корточки, оглянулся вокруг. Поднял с земли нарутену куртку. И только сейчас понял, что было не так.
Наруто ушел к ручью и вот уже пол часа не возвращался.
Учиха вздрогнул. «Но он же не мог уйти?…»

***
Саске замер. Сделал неуверенный шаг вперёд.
-Наруто… - вырвался приглушенный полу стон.
Шум ручья притих.
Учиха несколько секунд стоял в оцепенении, а потом кинулся вперёд.
-Наруто…
Он лежал на боку, опустив руки в воду и, казалось, спал.
Саске
подошел поближе, развернул его лицо, отметив странную болезненную
бледность, окинул взглядом торс, перевернул на спину. И только тогда
увидел глубокие поперечные порезы на тонких, кажущихся сейчас почти
прозрачными, запястьях.
Саске вздрогнул. Осознание произошедшего пришло почти сразу. Картинка мира смазалась, поплыла, заложило уши.
-Н-наруто… Наруто, Наруто, Наруто… - он услышал свой голос откуда-то со стороны, будто и не свой вовсе.
Саске
плохо соображал, что делал. Он быстро сдёрнул с себя канат и, как
только мог туго затянул его руки чуть ниже локтей. Рванул куртку,
завязал запястья. Лёг рядом, обнял его, положил голову на ещё тёплое
плечо.
Кровь остановилась.
Саске неуверенно коснулся рукой его шеи и, затаив дыхание, зажмурив глаза, заворожено слушал редкие неритмичные удары.
«Не умирай… не надо… я же не смогу без тебя… я же…
Это
так сложно понять. Понять себя и свою жизнь. И сложно принять. Но
теперь, когда ты… когда ты почти уже умер… я… наконец смог признаться
себе. Я без тебя не смогу. Я…
Глупенький мой… прости… прости за всё, что я сделал тебе… прости… и… не умирай… я…»
-… люблю тебя…
Пульс остановился.

настроение: Безжизненное
хочется: Впервые... мне так хочется убить... убить Саске....
слушаю: Бешенное биение своего сердца...

Рейтинг

11 комментариев

В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу

RSS группы