ПУТЕШЕСТВІЕ НА ЛУНУ.

Ле-Фор, Жорж.
Въ невесомыхъ мірахъ.
ПУТЕШЕСТВIЕ НА ЛУНУ.
НЕОБЫКНОВЕННЫЯ ПРИКЛЮЧЕНIЯ РУССКАГО УЧЕНАГО.
С.-ПЕТЕРБУРГ Ъ.
И з д а н і е П. П. С о й к и н а. 1891
Дозволено цензурою. С.-Петербургь, 2 Декабря 1890 г. Типографія Ц. II. Сойкина. Вознесенск. пр. 47.

        ГЛАВА 8.
        Возвращеніе Гонтрана, — Жестокій ударъ, — Печальные дни. — Господинъ Вячеславъ Сломка, — Встрѣча двухъ друзей. — Г. Сломка недоволенъ. — Его взгляды на женщинъ. — Гонтранъ насильно приводить пріятеля къ своей невѣстѣ. — Трауръ. —Представленіе. — Современный оракулъ. — Совѣтъ инженера. — «Шаръ!» — Вѣрное средство освободить стараго ученаго. — Планъ г. Сломки.

        Стрепещущимъ сердцемъ приближался Гонтранъ къ жилищу своей невѣсты, придумывая всевозможные способы передать ей страшную вѣсть, чтобы внезапный ударъ не отразился слишкомъ жестоко на хрупкомъ организмѣ молодой дѣвушки. Мрачный Василій тащился за молодымъ человѣкомъ, бормоча сквозь зубы всевозможныя проклятія всѣмъ „нѣмцамъ“ земнаго шара.
        Вотъ наконецъ и скромный домь Михаила Васильевича. Нерешительно взялся графъ Фламмаріонъ за ручку звонка и нѣсколько разъ дернулъ. Двери отворила горничная.
        — А гдѣ-же баринъ-то, Василій Кузьмичъ? — удивленно спросила она Василія, снимая пальто съ Гонтрана.
        Вѣрный слуга въ отвѣтъ лишь махнулъ рукою и отвернулся, чтобы скрыть навернувшіяся на глаза слезы.
        — Панъ пріѣхалъ?!—раздалось вдругъ радостное вос клицаніе, и въ переднюю вбѣжала Леночка. Увидѣвъ печалыіыя фигуры своего жениха и Василія, молодая дѣвушка мгновенно сообразила, что случилось несчастье. Поблѣднѣвъ, какъ полотно, она лихорадочно схватила руку Гонтрана и прерывающимся голосомъ вскричала:
        — Папа?! Что съ нимъ? Гдѣ онъ?!
        — Не безпокойтесь, ради Бога не безпокойтесь, дорогая Елена Михайловна... — потерявшись, началъ молодой дипломатъ.
        — Онъ умеръ?? Ахъ! — и съ этимъ восклицаніемъ дѣвушка, какъ подкошенный цвѣтокъ, повалилась на землю. Гонтранъ едва успѣлъ поддержать ее.
        Осыпая невѣсту нѣжными словами, перепуганный графъ умолялъ ее не убиваться такъ, увѣрялъ, что Михаилъ Васильевичъ живъ и здоровъ, что его заключеніе, вѣроятно, будетъ непродолжительно, что онъ со своей стороны приложить всѣ старанія къ освобождений стараго ученаго.
        — Такъ онъ въ тюрьмѣ? Да? — рыдая, спросила Леночка. Затѣмъ, видя, что Гонтранъ медлить отвѣтомъ, она съ живостью прибавила.
        — Умоляю васъ, не мучьте меня неизвѣстностью, откройте мнѣ всю истину, не скрывая!...
        Молодой дипломатъ принужденъ былъ разсказать все, случившееся съ Михаиломъ Васильевичемъ въ Австріи. Когда онъ окончилъ, молодая дѣвушка отерла слезы и твёрдымъ голосомъ сказала.
        — Его надо освободить, во что бы то ни стало! Вѣдь мы съ вами добьёмся этого, графъ, не правда-ли?
        Гонтранъ сталъ горячо клясться, что готовъ пожертвовать всѣмъ для спасенія отца его новѣсты. Наконецъ ему удалось кое-какъ успокоить Леночку, и она вмѣстѣ съ женихомъ принялась обдумывать всевозможныя средства освободить Михаила Васильевича изъ мрачныхъ казематовъ Петервардейна.
        Въ эти печальные дни графъ Фламмаріонъ былъ единственнымъ утѣшителемъ молодой дѣвушки, вѣрнымъ товариіцемъ ея и преданнымъ другомъ. Свято соблюдая слово, данное несчастному отцу, онъ окружилъ Елену Михайловну самыми нѣжными заботами, самымъ предупредительнымъ вниманіемъ, сохраняя въ то же время къ ней безупречно-почтительныя отношенія.
        Не щадя хлопотъ и усилій, графъ обращался ко всѣмъ своимъ вліятельнымъ знакомымъ, прося ихъ содѣйствія въ дѣлѣ освобожденія стараго профессора. Но австрійская тюрьма не такъ-то легко выпускаетъ разъ захваченную ею добычу, — одна за другой, рушились надежды Гонтрана. Уже отчаявшись самъ въ избавленіи Михаила Васильевича, онъ тѣмъ не менѣе продолжалъ ободрять и обнадеживать Леночку.
        Однажды, задумчивый и печальный, молодой человѣкъ возвращался отъ своей невѣсты, напрягая всѣ силы своего ума, чтобы придумать какое-нибудь средство избавить Михаила Васильевича отъ заключенія. Но все было напрасно, — казалось, всѣ сродства были исчерпаны.
        Въ эту минуту какой-то господипъ, быстро проходя мимо графа, такъ сильно толкнулъ ого, что Гонтранъ не могъ удержаться отъ раздражённаго восклицанія:
        — Какой чортъ тамъ толкается?!
        — Виноватъ! Тысячу разъ простите мою неловкость! — извинился незнакомецъ и, обернувшись къ графу, вѣжливо приноднялъ шляпу.


        Гонтранъ увидѣлъ предъ собою круглое, румяное лицо съ живыми черными глазами. Вздернутый носъ, круппыя губы, растрепанная шевелюра и прихотливо торчавшія во всѣ стороны усы дѣлали физіономію встрѣчнаго господина очень характерною. Его далеко нельзя было назвать красавцемъ, тѣмъ не менѣе во всѣхъ чертахъ лица его было что-то, сразу располагавшее къ довѣрію и вызывавшее невольную симпатію къ этому человѣку. Съ другой стороны, высокій лобъ его свидѣтельствовалъ о недюжинномъ умѣ незнакомца.
        — Боже мой!—воскликнулъ графъ Фламмаріопъ, вглядѣвшись въ это типичное лицо, — да не вы ли господинъ Вячеславъ Сломка!
        Незнакомецъ удивленно взглянулъ на Гонтрана.
        — Какъ, вы знаете мое имя? — спросилъ онъ.
        Не отвѣчая на вопросъ, молодой дипломатъ бросился на шею г. Сломки, радостно восклицая:
        — Вячеславъ! Вячеславъ! Неужели ты не узнаёшь меня?!
        Озадаченный столь пылкимъ изліяніемъ дружескихъ чувствъ, послѣдній въ замѣшательствѣ бормоталъ:
        — Ей богу... Простите меня, но я...
        — Да развѣ ты забылъ Гонтрана Фламмаріона?!
        Тутъ настала очередь для г. Сломки не менѣо бурно выразить свою радость. Сдернувши съ головы шляпу, онъ подбросилъ ее въ воздухъ и сталъ душить молодаго дипломата въ объятіяхъ, приговаривая;
        — Гонтранъ! Гонтранъ!.. Вотъ такъ встрѣча!.. Да какъ же ты попалъ въ Петербургъ? — прибавилъ онъ потомъ, когда первые восторги прошли.
        Молодой дипломатъ удивлеппо посмотрѣлъ на друга.
        — Какъ! — спросилъ онъ, — развѣ ты не получалъ моихъ писемъ? Вѣдь я писалъ тебѣ, что служу въ здѣжнемъ посольствѣ?
        Г. Сломка энергично ударилъ себя по лбу.
        — Ахъ, я телятина!.. Конечно, ты писалъ мнѣ объ этомъ... Но право, среди занятій я все перезабылъ.
        — Нѣтъ, скажи лучше ты, какъ очутился здѣсь, въ двухъ тысячахъ верстъ отъ бульвара Монпарнасъ, гдѣ я въ послѣдній разъ оставилъ тебя? — перебилъ его Гонтранъ.
        — Какъ? очень просто — я здѣсь проѣздомъ изъ Швеціи, куда ѣздилъ по дѣламъ. Завтра или послѣзавтра думаю отправиться на родину, въ Австрію, —меня приглашаютъ тамъ на службу. Не хочешь-ли провести сегодня вочерокъ со мной? Повеселимся, поговоримъ, помянемъ старину...
        При этихъ словахъ друга Гонтранъ вспомнилъ о постигшемъ его и Елену Михайловну тяжеломъ несчастіи и глубоко вздохнулъ, — ему-ли веселиться въ эти печальные дни?!
        Г. Сломка замѣтилъ перемѣну, происшедшую въ лицѣ молодаго дипломата.
        — Что съ тобой?—съ безпокойствомъ спросилъ онъ.
        — Садись, поѣдемъ вмѣстѣ, — отвѣчалъ графъ, знакомъ подзывая извощика. —Я разскажу тебѣ все дорогой... Моня постигло большое несчастіе...
        — Большое несчастіе? — тревожно переспросилъ Вячеславъ, усаживаясь вмѣстѣ съ Гонтраномъ въ пролетку.
        — Да... — и молодой дипломатъ разсказалъ своему другу о приключеніи, случившемся съ ними въ Австріи.


        При первыхъ словахъ разсказа Сломка прервалъ его восклицаніемъ:
        — Я слышалъ объ этой исторіи! Въ Вѣнѣ объ ней говорили всѣ, такъ какъ профессоръ Осиповъ пользуется большою извѣстностью и уваженіемъ въ ученомъ мірѣ.
        Затѣмъ Гонтранъ признался пріятелю, что онъ любитъ и любимъ взаимно, краснорѣчиво описалъ достоинства своей невѣсты и исторію своей любви, свое сватовство и в’стрѣченныя препятствія къ браку.
        Во время повѣствованія графа г. Сломка вертѣлся на сидѣньѣ дрожекъ, морщилъ брови, прищелкивалъ языкомъ, дергалъ себя за усы, — словомъ, проявлялъ всѣ признаки живѣйшаго неудовольствія.
        — Ахъ, чортъ возьми! — воскликнулъ онъ наконѳцъ, не будучи въ состояніи болѣе удержаться. — Если женщина замѣшалась въ твою жизнь, то нѣтъ ничего удивительнаго, что на тебя посыпались всевозможныя несчастія!
        Не отвѣчая на эту выходку друга, Гонтранъ закончилъ свой разсказъ, энергично произнося:
        — Однимъ словомъ, я рѣшилъ, во что-бы то ни стало, добиться руки Елены.
        — Елены?... гмъ... похоже на Селену... и видно, что отецъ ея страстный астрономъ, если даже дочери далъ имя: похожее на имя луны.
        — Какъ луны? — съ недоумѣніемъ спросилъ графъ.
        — Господинъ графъ, — съ комическимъ негодованіемъ воскликнулъ пріятель Гонтрана, скрестивъ руки на груди, — ужели вы до сихъ поръ продолжаете ту борьбу съ греческими классиками, которую такъ храбро вели в школѣ? Развѣ вы не знаете, —что Селена — по гречески значитъ луна? А еще женихъ! Вѣроятно, твоя невѣста бѣлокура и блѣдна, какъ сама Діана... Впрочемъ, — прибавилъ г. Сломка, — какова-бы ни была женщина, блондинка, брюнетка, шатэнка, — она всегда останется злымъ геніемъ человѣка.
        Молодой дипломатъ пожалъ плечами.
        — Ты все такой-же, какъ былъ, — проговорилъ онъ, — по прежнему боишься женщинъ...
        — Боюсь и буду бояться до гробовой доски! — воскликнулъ Сломка.
        — Ну, это, положимъ, сомнительно. — Вѣрнѣе, — до встрѣчи съ первою женщиною, которую полюбишь...
        — Перестань! Перестапь! — въ ужасѣ закричалъ молодой чехъ, — или я выпрыгну изъ пролетки!
        Гонтранъ умолкъ.
        — Ну, а конецъ твой исторіи?
        — Конецъ, къ прискорбію, очень печаленъ. Профессора Осипова твои соотечественники признали виповнымъ въ шпіонствѣ и мятежной агитаціи и засадили въ Петервардейнъ.
        — Гм... Плохо дѣло... Петервардейнъ — это смерть... Впрочемъ, я, можетъ быть, и увижусь съ отцомъ твоей любви, — меня приглагшютъ руководить инженерными работами по сооруженію новаго арсенала именно въ Петервардейнѣ...
        Въ эту минуту дрожки подъѣхали къ дому Михаила Васильевича. Увидавъ графа, Василій поспѣшно отворилъ входную дверь.
        — Здѣсь-то ты и обитаешь?—спросилъ молодой инженеру слѣзая съ дрожекъ.
        — Нѣтъ здѣсь живетъ моя невѣста.
        Г. Сломка сдѣлалъ движеніе, чтобы броситься, куда глаза глядятъ отъ страшнаго дома, гдѣ живетъ женщина, но Гонтранъ схватилъ его за руку.
        — Ради Бога, Вячеславъ, — умоляюще произнесъ онъ, — пойдемъ вмѣстѣ... Я крайне нуждаюсь въ твоихъ совѣтахъ... — и, несмотря на сопротивленіе друга, графъ потащилъ его къ подъѣзду дома.


        Быстро сбросивъ на руки Василію пальто, Гонтранъ первымъ вошёлъ въ гостиную. Леночка встрѣтила его, одѣтая въ глубокій трауръ. Въ этомъ печальномъ нарядѣ молодая дѣвушка казалась еще прекраснѣе. Матовая бѣлизна ея лица и роскошные русые волосы — рельефно оттѣнялись чернымъ бархатомъ. На рѣсницахъ дѣвушки, какъ два брилліанта, сверкали двѣ слезинки.
        Увидавъ жениха, возвратившагося такъ скоро, она подала ему свою миніатюрную ручку, которую Гонтранъ покрылъ поцѣлуями, и хотѣла говорить, но слезы сдавили ей горло.
        — Дорогая Елена Михайловва, ради всего святаго не плачьте, — умолялъ дѣвушку графъ. — При видѣ вашихъ слезъ у меня сердце разрывается на части.
        — Бѣдный папа! — проговорила сквозь слезы Леночка, — въ тюрьмѣ! Какъ преступникъ, какъ злодѣй!... Ужели намъ не удастся избавить его отъ тюрьмы, куда бросили его людская жестокость и несправедливость?!
        — Къ сожалѣнію... но мы испробуемъ по крайней мѣрѣ все возможное... —отвѣчалъ Гонтранъ. — Сейчасъ я встрѣтилъ одного моего школьнаго товарища, инженера по профессіи, родомъ чеха. Онъ слышалъ уже о печальномъ происшествіи съ вашимъ папа и живо интересуется его участью. Это человѣкъ большаго ума, весьма предцріимчивый и находчивый, — онъ можетъ дать намъ хорошій совѣтъ. Вы позволите представить его вамъ?
        — О, пожалуйста.
        Гонтранъ вышелъ въ переднюю, гдѣ нерѣшительно мялся г. Сломка, подумывая, не лучшели ему удрать по добру по здорову, — и, взявъ его за руку, повелъ въ гостиную.
        — Позвольте мнѣ представить вамъ, дорогая Елена Михайловна, — сказалъ молодой дипломатъ, — моего школьнаго товарища и задушевная друга, ученаго инженера, г. Вячеслава Сломку.
        — Добро пожаловать! — подавая гостю руку, привѣтливо проговорила дѣвушка. — Вы вдвойнѣ пріятны въ этомъ домѣ, какъ другъ г. Фламмаріона и какъ ученый — прибавила она съ печальной улыбкой.
        Молодой инженеръ неуклюже поклонился.
        — М-Пе — отвѣчалъ онъ, — мой другъ Гонтранъ уже сказалъ мнѣ о постигшемъ васъ тяжеломъ несчастіи и просилъ меня дать свой совѣтъ... Увы! Къ сожалѣнію, я знаю, какъ крѣпки бастіоны Петервардейна... Впрочемъ, попытаться можно... Дайте мнѣ только время подумать да принесите, если есть, карту Авсгріи подробнѣе.
        Леночка встала, вышла изъ гостиной и чрезъ минуту вернулась, держа въ рукахъ огромную карту Австро-Венгерской имперіи превосходная Готская изданія.
        Разложивъ ее на столѣ, Сломка внимательно принялся разсматривать карту, по временамъ бормоча что-то сквозь зубы. Молодая дѣвушка и Гонтранъ съ надеждою смотрѣли на неказистую фигуру инженера. Настало общее молчаніе.
        — Да! — прервалъ его наконѳцъ пріятель графа,—дѣйствительно, обыкновенными способами освободить вашего папа, m-Пе, невозможно.
        — Какъ, — вскричала Леночка, — и слезы снова блеснули на ея глазахъ, — и вы отчаиваетесь спасти моего отца?
        Г. Сломка сдѣлалъ энергическій жестъ рукою.
        — Позвольте, позвольте! — воскликнулъ онъ. — Я сказалъ только, что вашего папа нельзя выручить обыкновенными способами. Крѣпки стѣны Петервардейна, бдительно охраняются его казематы. Даже если-бы г. Осипову и удалось вырваться изъ нихъ, — со стороны суши крѣпость окружена патрулями и караульными постами, а по Дунаю постоянпо шмыгаютъ дозорные на паровыхъ шлюпкахъ... Его непремѣнно схватятъ...
        — Но въ такомъ случаѣ, — сказалъ Гонтранъ, — по твоему, Михаилу Васильевичу нельзя бѣжать ни сухимъ путемъ, ни водою. Что-же остается?
        — А воздухъ? Почему ты думаешь, что этотъ путь хуже другихъ?
        — Шаръ! — съ энтузіазмомъ вскричалъ графъ.— Да, это мысль геніальная?...
        — Шаръ! — негодующимъ тономъ передразнилъ Гонтрана пріятель. — Да что ты подѣлаешь, позволь спросить со своимъ шаромъ? А если, вмѣсто Петервардейна, твой шаръ спустится гдѣ-нибудь въ Средиземномъ морѣ, — тогда что?
        — Тогда... —въ замѣшательствѣ остановился, потупивъ голову, молодой дииломатъ.
        — Я вамъ повторяю, — съ торжествуюіцимъ видомъ сказалъ г. Сломка, смотря попоремѣнно то на хозяйку, то на пріятеля, — что воздухъ есть единственный путь, коимъ можетъ спастись г. Осиповъ.
        — Воздухъ!... Воздухъ!... Слышали мы, что воздухъ, — нетерпѣливо перебилъ инженера Гонтранъ, — да какъ ты полетишь по воздуху?
        — Средство есть, и средство вѣрное!...


        При этихъ словахъ Леночка быстро встала и, схвативъ обѣ руки гостя, произнесла дрожащимъ голосомъ:
        — Ужели это правда? Но нѣтъ... Не обманываетесь-ли вы пустою надеждою? О, если-бы вы могли освободить моего добраго папа!...
        — Дорогая Елена Михайловна, — былъ отвѣтъ г. Сломки, — будьте увѣрены, что я сдѣлаю все, что могу. Затѣмъ, обратившись къ Гонтрану, молодой инженеръ спросилъ:
        — Готовъ-ли ты на нѣкоторыя пожертвованія для этой цѣли?
        — Я готовъ для этого пожертвовать даже жизнью, — пылко отвѣчалъ графъ.
        — Ну, такой жертвы не понадобится, — улыбнулся его пріятель.
        — Что же нужно?
        — Прежде всего добудь себѣ отпускъ.
        — Сегодня же вечеромъ ѣду въ посольство и попрошу генерала Шанзи уволить меня на нѣсколько мѣсяцевъ — отвѣчалъ графъ.
        Леночка бросила на жениха взглядъ, полный благодарности.
        — О, Гонтранъ! — нѣжно проговорила она.
        Молодой дипломатъ взялъ ея маленькія ручки и, цѣлуя ихъ, произнесъ:
        — Что значитъ это ничтожное пожертвованіе, лишь-бы только мнѣ удалось, благодаря ему стереть ваши слезы и вызвать улыбку на ваши губки.
        Г. Сломка слегка пожалъ плечами.
        — Эти влюбленные, — пробормоталъ онъ, — всегда и вездѣ одинаковы. У всѣхъ однѣ и тѣ-же фразы, какія вѣчно повторяются съ самаго сотворонія Адама и Евы.
        — Что ты тамъ ворчишь? — перебилъ своего пріятеля Гонтранъ.
        — Я говорю, что твоего отпуска еще недостаточно, — мнѣ нужны деньги, тысячъ пятьдесятъ.
        — Опять-таки сегодня-же вечеромъ я напишу тебѣ чекъ на эту сумму, —отвѣтилъ, не задумываясь, молодой дипломатъ. Затѣмъ онъ прибавилъ на ухо Вячеславу;
        — Только пожалуйста будь поэкономнѣе: это все мое состояніе.
        — Гонтранъ, — воскликнула, услышавъ великодушный отвѣтъ жениха, Леночка, — я не хочу...
        — Дѣло идетъ о спасеніи вашего отца, m-Пе, — безцеремонно перебилъ ее Сломка.


        Молодая дѣвушка покраснѣла и, потупившись, прошептала:
        — Я не хочу, чтобы графъ разорялся изъ-за насъ.
        — Ахъ, — съ жаромъ вскричалъ молодой дипломатъ. — если-бы у меня были милліоны, я и не задумался-бы отдать ихъ для спасенія отца дорогой для меня особы?
        — Въ такомъ случаѣ, — холодно отвѣчалъ молодой инженеръ, — г. Осиповъ спасенъ. Завтра мы ѣдемъ съ тобою, Гонтранъ, въ Парижъ и приготовимъ тамъ все нужное для освобожденіл узника.
        — А твоя служба?
        — Къ чорту службу.
        — Но я не могу ее оставить одну, — тихо сказалъ другу графъ, знакомъ указывая на Леночку.
        — Ахъ, эти женщины! — пробормоталъ съ досадою молодой инженеръ. — Ну, да ладно, оставайся пока здѣсь, я одинъ поѣду и все приготовлю, а потомъ приглашу и тебя. Сказавъ это, господинъ Сломка энергически забѣгалъ по комнатѣ, отчаянно теребя свои курчавые волосы, — признаку что онъ былъ всецѣло поглощенъ какою-нибудь идеей, наконецъ Гонтранъ остановилъ пріятеля.


        — Но скажи намъ, Вячеславъ, — обратился къ нему молодой дипломатъ, — что ты намѣренъ дѣлать? Въ чемъ состоитъ твой проектъ?
        Инженеръ остановился.
        — Мой проектъ очень простъ, — отвѣчалъ онъ, — я уже сказалъ сейчасъ, что воздухъ — единственный путь для освобожденія профессора Осипова, а такъ какъ воздушнымъ шаромъ нельзя управлять, то нужно устроить аппаратъ который-бы могъ плавать въ атмосферѣ по волѣ воздухоплавателя.
        — Значитъ, тотъ-же шаръ, только особаго устройства?
        — О, далеко нѣтъ: я разумѣю аппаратъ тяжелѣе воздуха, не аэростату а аэропланъ.
        Графъ недоумѣвающе посмотрѣлъ на своего друга.
        — Ты не понимаешь меня?—спросилъ тотъ.
        Молодой дипломагь съ легкой улыбкой взглянулъ на свою невѣсту и проговорилъ:
        — Такъ какъ Михаила Васильевича здѣсь нѣтъ, то могу откровенно признаться тебѣ, милый Вячеславъ, что я рѣшительный профанъ во всемъ, что пахнетъ наукою... Да, я тебя не понимаю.
        — Ну, такъ и не старайся понять... Вѣдь ты вѣришь мнѣ?
        — Безусловно.
        — Прекрасно. Такъ я и не буду посвящать тебя въ подробности моего плана, тѣмъ болѣѳ, что уже поздно. Не забывай, что я пріѣхалъ вчера вечоромъ, послѣ 53 часовъ пути, а завтра въ первомъ часу уже долженъ быть въ вагонѣ!
        Съ этими словами г. Сломка взглянулъ на часы...

***

        Путешествие на Луну. Глава 8

Путешествие на Луну. Необыкновенные приключения русского ученого. Ле-Фор Жорж; Графиньи Анри де. 1891. Стр. 67-80(75-89)
http://arch.rgdb.ru/xmlui/handle/123456789/43107#page/75/mode/2up
RTF: Ле-Фор Ж. Путешествие на Луну. Необыкновенные приключения русского ученого. 1891
https://yadi.sk/i/nli--HV5oTJZzQ

#нэдб #путешествие #луна #месяц #учёный #сломка #шар #аэроплан #баламутчума
#баламутчуманэдб #баламутчумапутешествие #баламутчумалуна #баламутчумаучёный #баламутчумажорж #баламутчумалефор
НЭДБ,путешествие,луна,баламутчума,ученый,аэроплан,шар,баламутчума