раз-два-три…
мерно тикающие часы не вызывают дополнительного нервоза. вопрос решится сегодня, ближе к полудню, к тому времени люди как раз обретут ответы на собственные вопросы по поводу смысла жизни. или чего-то иного. после полудня – получат конкретное действие на каждую мысль, каждое представление о чем-то, неважно что бы это могло бы быть.
застегивает белоснежную рубашку на все пуговицы, вместо флакона с каплями крови вешает камею. вдох-выдох, причесать волосы, проверить насколько хорош собой в предрассветный час в ожидании виктории или собственной погибели. не боится ни капли, разве что совсем немного на кончике языка, отчего кривит лицо, стараясь избавиться от навязчивого ощущения.
неожиданно становится пасмурно…
погода и без того не радовала солнцем и лояльностью к людям, позволяя ветрам разгонять городскую пыль, дождям ее прибивать, по-осеннему тихому городу разрываться отдаленными взрывами снарядов. это все надуманное, происходит далеко, не достигает невидимого купола, но грозит наконец его пробить.
тогда геллерт шумно втягивает запах пыльного города, сообщает, что вернется после полудня, покидая собственную «резиденцию» в гордом одиночестве, с палочкой, что вернее людей защищает, наперевес.
вместо трансгрессии выбирает прогулку по еще спящему одним глазом городу…

его приговор звучит строго, громогласно…
- отчислен!
разрыва шаблона не происходит. не происходит истерики и споров за место среди выпускников. высоко вздергивает подбородок, пока с пиджака сдирают эмблему школы, нашивку факультета, оглашают все его провинности, ряд которых оказывается невероятно длинным. ухмыляется, бровью ведет – какая церемония – пиши картины, пока превращают в изгнанного.
смеется за тяжелыми дверями. громко и истерично.
высмеивает принятую систему. злость сжирает чуточку позже, в одном из коридоров, где когда-то, совсем недавно, в прошлом месяце, кажется, рисовал углем знаки даров смерти. тех не было. не стало на следующий день. тогда не вызвало никаких эмоций, потому что знал, что так поступят. так поступали всегда. не только с ним.
изящным движением руки, улыбаясь собственным мыслям, выскабливает знак на толстенной стене, чтобы увековечить, вселить благоговение, коего не находил ни в однокурсниках, ни в преподавателях. наслаждается видом, доволен проделанной работой, вертя палочку в пальцах, слыша, как за спиной на шум собирается толпа. в голове не радужные мысли – обвинить их всех в столь глупой оплошности простых смертных даже на палочку смотрит свою, словно советуется «стоит ли».
стоит ли синим пламенем жечь все вокруг?
уходит поспешно, слыша, как разрывается возмущениями завхоз, жалуется окружившим и предлагающим меры по урегулированию сего недоразумения. кто-то предлагает оставить так, как есть…
нечаянно врезается в одного из тех странных русских, кому довелось учиться здесь.
этот улыбается слегка глуповато, хотя в глазах понимания и мудрости больше, чем в штатном преподавателе:
- уже уходишь? – усмехается по доброму, по плечам хлопает в глаза заглядывая, кивок получая с вопросами во взгляде. никогда бы не подумал, что сможет сомневаться в адекватности сокурсников, или в убеждаться в неизвестных доселе способностях их. этот обладал особым пристрастием к дуэлям, хоть и был несколько младше геллерта, но в свои года атлетически был сложен ладно, - не забудь свою книгу. я оставил ее под своей подушкой…
подмигивает выпуская из горячих ладоней, уходит туда, где все еще шумно, туда, где на веки вписан знак даров смерти…

несколько писем тетушке и в кармане письменное ее приглашение погостить в годрикову впадину...

годрикова впадина встречает знойным летом, хотя до этого геллерт разузнал, что лето там короткое и не очень теплое, снег выпадает часто и в больших количествах, там холодно и довольно серо…
годрикова впадина оказывается не такой, как представлял. хотя улочки поселения и правда выглядели слишком уж однообразно, так что дом тетушки удалось найти не сразу.
годрикова впадина была населена улыбающимися людьми, словно само волшебство исходило отсюда и огромным куполом накрывало весь мир.

трижды постучать, чтобы тетушка с распростертыми объятиями вышла на порог, обнимать нерадивого студента, утешать, поглаживая по спине и светлым волосам на всеобщем обозрении.
тогда-то геллерт и замечает сначала светловолосую девушку, а следом и выскочившего за ней парня…