Откройте свой Мир!

— А ведь стыдно ходить по земле и почти ничего не знать о ней. Не знать, архитектуру, например, хотя бы термины, понятия, поэзию. новинок техники, научных открытий...не делать мир лучше, черт возьми, не сажать деревьев, не волонтерствовать, в конце концов, не читать, не растить, не становиться духовнее, не продвигать прогресс...

— Остановись...не расстраивайся — гораздо более трагично, что мы вообще не знаем, зачем околачиваемся на земле. И тут несколько лишних названий ничего не изменят.

Мы только догадываемся, немногие догадываются, зачем.

И как это мало зависит от того, что ты сейчас перечислил...

Американские новости.

Трамп о признании Путиным независимости ДНР и ЛНР

«Путин признал их независимыми. Это замечательно. То есть он считает независимыми эти территории, которые являются большой частью Украины. Как это умно, скажу я вам. И он собирается стать миротворцем. Это самая крупная миротворческая сила...

Мы могли бы использовать ее на нашей южной границе. Там было больше танков, чем я видел, они определенно поддержат мир. Просто подумайте, этот парень очень сообразительный. 

Я знаю Путина очень хорошо, мы с ним поладили, я ему нравился, он нравился мне, он крепкий орешек. У него есть шарм и много гордости, и он любит свою страну».

Наверно, это лучшая его роль.

Мудрец Горин, текст Горина, но ведь и сыграть, слово здесь не подходящее, вот так прожить органически, ведь это тоже надо уметь.

Он сумел.

Такое инопланетное, нездешнее в привычном для других мире абсурда, жестокости, глупости, ханжества, лжи и прочего уродливого в природе человека, противостоя этому, с улыбкой, легкостью, с нездешностью в измерениях...

...и в возвращению к тому, что было его Началом.

Непрерванный полет!

А эту зловредную Англию неплохо наказали!)

Когда-то...

Я его видел и разговаривал с ним один раз.

В далеких 90-х...

На заседании Федоровского общества.

Сборная солянка, конечно, кто только ни присутствовал на заседаниях - философы, религиозники, ученые, политики.

Биологи, математики, физики...

Депутаты Мосгордумы, например, и рядом человек из Академии Космонавтики.

Счастливое время надежд и иллюзий о возможности сопрячь коня и трепетную лань, прийти к синтезу наук, философий, религии в нечто идеально безупречное, с выходом в практическое воплощение всекосмической размерности.

Русский Космизм.

Философ и богослов Федоров, вдохновивший своими работами Циолковского, открывшего человечеству дорогу в Космос, как основа.

Я тогда "болел" идеей бессмертия, смотрел работы по искусственному интеллекту, в приложении не к интернетботам или для целей бомбить кого-то, а именно для возможности не умирать.

О, как я тогда ошибался, как пытался сделать то, что уже есть, что уже дано Творцом.

Смешно, конечно.

Но молодой, юный, простительно.

Кураев, тогда уже референт патриарха Алексия, тоже был на конференции.

Мое выступление было сразу после его.

Меня тогда не так чтобы интересовали темы богословские, можно сказать, что очень мало, но слушал его внимательно.

Потом резко выступил, в начале очень нелицеприятно отозвался о его докладе.

Почему, опущу все подробности, это не важно по сравнению с его реакцией, после, когда доклады закончились.

Человек резкий, импульсивный, как я уже понял, намного позже понял, даже можно сказать тщеславный, в хороших смыслах, конечно...

...поразительно, как и о чем мы с ним разговаривали, поразительна была его реакция.

Как человека, и его вопрос и просьба...

Потом, уже надолго я о нем забыл.

До 2014-го или даже раньше того года, когда он вдруг стал греметь и появился и в блогосфере, и в СМИ.

Я уже давно, очень давно ничего не читал, не смотрел, не слушал, почти ничего, новости некоторые, может, кратко, и все.

А тут стало интересно.

В контексте той далекой встречи и того, что еще интересовало.

Люди, человек.

Не всякий человек.

А он редкий, сложнейшей структуры человек.

Интересна была эволюция, как изменялись заложенные Творцом свойства в тех граничных условиях, в которых он развивался.

Три, может четыре года читал и комментировал его в его ЖЖ.

Что-то даже выносил в свой блог там.

Но не столько интересны были идеи философические или религиозные, а преломление через них, через его тексты, главного, что не видно, а если видно, то в искаженных зеркалах внешних, в явлениях и прокрустовых ложах дисциплин, что должны бы говорить о человеке, психологиях всяких, но не говорящих, вот этой основы, что и как уже заложил Творец в основах, да и в Судьбе...

Увидел.

Очень жаль, что не встретился с ним еще один раз, а может и не жалко...

Не знаю.

Выздоровления Андрею Кураеву!

Очень редкий, исчезающе редкий тип человека и мыслителя.

Левитанский (22 января 1922, Козелец, Черниговская область, Украинская ССР — 25 января 1996, Москва) — русский поэт и переводчик.

Попытка утешенья

Все непреложней с годами, все чаще и чаще,
я начинаю испытывать странное чувство,
словно я заново эти листаю страницы,
словно однажды уже я читал эту книгу.

Мне начинает все чаще с годами казаться —
и все решительней крепнет во мне убежденье —
этих листов пожелтевших руками касаться
мне, несомненно, однажды уже приходилось.

Я говорю вам — послушайте, о, не печальтесь,
о, не скорбите безмерно о вашей потере —
ибо я помню, что где-то на пятой странице
вы все равно успокоитесь и обретете.

Я говорю вам — не следует так убиваться,
о, погодите, увидите, все обойдется –
ибо я помню, что где-то страниц через десять
вы напеваете некий мотивчик веселый.

Я говорю вам — не надо заламывать руки,
хоть вам и кажется небо сегодня с овчину —
ибо я помню, что где-то на сотой странице
вы улыбаетесь, как ничего не бывало.

Я говорю вам — я в этом могу поручиться,
я говорю вам — ручаюсь моей головою,
ибо, воистину, ведаю все, что случится
следом за тою и следом за этой главою.

Я и себе говорю — ничего, не печалься.
Я и себя утешаю — не плачь, обойдется.
Я и себе повторяю — ведь все это было,
было, бывало, а вот обошлось, миновало.

Я говорю себе — будут и горше страницы,
будут горчайшие, будут последние строки,
чтобы печалиться, чтобы заламывать руки, —
да ведь и это всего до страницы такой-то.(c)

Мысль о смерти посещает меня все чаще. К счастью, я наделен особым психологическим механизмом, который превращает страхи, опасения, неприятности в материю для повествования. Это замечательный цинизм творца — прийти в мир только для того, чтобы рассказать о нем другим.

Чем искреннее художник говорит о тех вещах, которые он знает, тем более общим, универсальным становится начатый им разговор. Тогда созданные им произведения превращаются в зеркало, отражение того, что в нем происходит.

С самого первого фильма я отказался писать в финале слово «конец» — так бы кончался праздник...)(с)

"Молчание есть аутентичная форма слова. Молчит лишь тот, кто способен что-то сказать."

Жан-Поль Сартр:

У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может.

Было нечто, чем я, не сознавая этого, дорожил больше всего на свете. Это была не любовь, боже мой, нет, и не слава, не богатство. Это было…

В общем, я воображал, что в известные минуты моя жизнь приобретала редкий и драгоценный смысл. И для этого не было нужды в каких-то особых обстоятельствах...

Вот ход моих рассуждений:

для того, чтобы самое банальное происшествие превратилось в приключение, достаточно его РАССКАЗАТЬ. Это-то и морочит людей; каждый человек — всегда рассказчик историй, он живет в окружении историй, своих и чужих, и все, что с ним происходит, видит сквозь их призму.

Вот он и старается подогнать свою жизнь под рассказ о ней. Но приходится выбирать: или жить, или рассказывать.

...на сотню мертвых историй сохранялись одна-две живые. Эти я вызываю в памяти с осторожностью, не часто, чтобы они не износились. Выужу одну, передо мной воскреснет обстановка, действующие люди, их позы. И вдруг стоп: я почувствовал потертость — сквозь основу чувств уже проглядывает слово.

Я угадываю: это слово вскоре займет место многих дорогих мне образов. Я сразу останавливаюсь, начинаю думать о другом — не хочу перетруждать свои воспоминания. Но тщетно — в следующий раз, когда я захочу их оживить, многие из них уже омертвеют.

Мир прекрасно обошелся бы без литературы; еще лучше он обошелся бы без человека...(с)

Попалась на глаз старая хроника, песенная традиция определенного периода истории.

И вот что подумалось, что есть такие состояния, когда даже балерины с винтовками, под влиянием внешних или внутренних обстоятельств, скорее, того и другого, не буду сейчас рассуждать, формулировать, долго, но вот случается.

Тяжело, страшно, с какой-то особой эстетикой время.

Или вот еще тема на привычном структурно.

Гений и заземленное, Гений и власть, Гений и его проявленность.

Внизу стихотворение не кого-нибудь, а Пушкина.

Помним же, Пока Свободую горим, пока сердца для чести живы...и тд и тп, дружба с Мицкевичем и прочее, а потом, через шесть лет после ареста и ссылки друзей, такой вот отзвук на внешние события.

Клеветникам России

"О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..

Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов."

Феноменально.

Или Булгаков, пишущий пьесу о Сталине, последнюю свою вещь, если не считать "мастер и Маргарита", над которой он работал до последнего вздоха...

Или...

Как сложен узор, как потрясающе сложен человек, не всякий, но вот в гениях, какие вселенские бесконечные масштабы.

А внешнее...

Ну, суета, постоянная повторяемость.

Как нет и времени, не говоря о пространственных структурах.

Иногда скушны, иногда устрашающи.

Интересен только человек.

"Эту песню Окуджава несколько раз называл «самой длинной» – по крайней мере на момент написания; так и осталось – сорок строк, пять восьмистиший. Это не помешало ей стать одной из популярнейших. <…> Множественность толкований подтверждает, что вещь воспринималась как этапная – и что смысл её шире заявленного; в литературе отслежены интертекстуальные связи «Прощания» с пастернаковским переделкинским циклом (в первую очередь это «Вальс со слезой» – «Как я люблю её в первые дни»). «Прощание» – в самом деле вещь переломная, значившая для Окуджавы много: после неё в песенном творчестве наступила долгая пауза.

Сам Окуджава не раз говорил, что питает слабость к новогоднему празднику, подводит итоги, мечтает с нового года зажить по-новому, – он и здесь не отличался от «прослойки», голосом которой был. Новый год – главный советский праздник, главнее Первомая и Седьмого ноября; готовились к нему загодя, чуть не за месяц. Ни у одного другого советского празднества нет такой обширной мифологии, такого богатого вещественного и культурного антуража – вероятно, ещё и потому, что Новый год был точкой встречи со старой Россией, воспоминанием о Рождестве. Почти все советские праздники так или иначе были продолжением старых, церковных – некоторые теперь задним числом и Первомай провозглашают «нашей красной Пасхой»; и тем не менее между Первомаем и Пасхой было куда меньше параллелей, чем между новогодьем и Рождеством. Ёлка, официально возвращённая народу в 1935, была ещё и символом исторической преемственности. Соответственно прощание с ней воспринималось как горькое возвращение к будничности, похороны ещё одной надежды: само собой, никакая лучшая жизнь с 1 января не наступала. Наступало похмелье – для одних буквальное, для других метафорическое. Именно тема прощания с ёлкой стала весьма частой в советской лирике шестидесятых годов [ХХ века]. У советского человека было не так много встреч с метафизикой, прямых поводов задуматься о смысле – или бессмыслице – существования; для подведения итогов и напряжённых диалогов с совестью использовались календарные предлоги. Не зря одной из популярнейших советских пьес (а впоследствии экранизаций) был «Старый Новый год» Михаила Рощина.

Чтобы восстановить контекст, вспомним стихи Новеллы Матвеевой и Юрия Левитанского – 1964 и 1969 годов соответственно.

Матвеева:
Прошёл, прошёл, осыпался Новый год:
Все куклы с ёлки попадали вниз лицом…
Блестящий шарик, как перезрелый плод,
Свалился с ветки – смирился с таким концом.
Морозной ночью, стыдливо крадясь как вор,
Уносишь ёлку – бросаешь на задний двор,
Но завтра снова – за шкафом и там, в углу, —
Найдёшь от ёлки ещё не одну иглу.
И долго будешь от игол свой дом полоть,
А иглы будут с укором тебя колоть —
Так тихо-тихо, как, долгую мысль тая,
Свою же руку порою кольнет швея.

Левитанский:
Итак, зима. И чтобы ясно было,
Что происходит действие зимой,
Я покажу, как женщина купила
На рынке ёлку и несёт домой.
Как вздрагивает ёлочкино тело
У женщины над худеньким плечом!
Но женщина здесь, впрочем, ни при чём.
Здесь речь о ёлке. В ней-то всё и дело.
Итак, я покажу сперва балкон,
Где мы увидим ёлочку стоящей,
Как бы в преддверье жизни предстоящей,
Всю в ожиданье близких перемен.
Затем я покажу её в один
Из вечеров рождественской недели —
Всю в блеске мишуры и канители,
Как бы в полёте всю, и при свечах.
И наконец, я покажу вам двор,
Где мы увидим ёлочку лежащей
Среди метели, медленно кружащей
В глухом прямоугольнике двора.
Пустынный двор и ёлка на снегу
Ясней, чем календарь, нам обозначат,
Что минул год и следующий начат,
Что за нелепой разной кутерьмой —
Ах, Господи, как время пролетело…
Что дни хоть и длинней, да холодней…
Что женщина… но речь тут не о ней.
Здесь речь о ёлке. В ней-то всё и дело.

Ясно, что и стихи Матвеевой, и стихи Левитанского – не только и не столько о Новом годе; у Левитанского речь о некоей обобщённой женской судьбе, а у Матвеевой – о том, что Сергей Гандлевский впоследствии так точно назвал «самосуд неожиданной зрелости». Ясно, что оба стихотворения тоже шире заявленной темы; оба не просто так появились в эпоху, когда общество в очередной раз переживало крах иллюзий. Стихотворение Окуджавы, впрочем, гораздо многозначней.

Начнём со скрытой цитаты в первых строчках:

Где-то он старые струны задел,
Тянется их перекличка…
Вот и январь накатил, налетел,
Бешеный, как электричка.

Опытный читатель угадает отсыл к «Комаровским крокам» Анны Ахматовой (ноябрь 1961):

Все мы немного у жизни в гостях,
Жить – это только привычка…
Слышится мне на воздушных путях
Двух голосов перекличка.

О происхождении этого текста Роман Тименчик написал подробную статью «Рождение стиха из духа прозы», где в качестве одного из главных источников ахматовского текста указана подборка Марины Цветаевой в «Тарусских страницах» – альманахе, где впервые была опубликована проза Окуджавы. <…> Второй альманах, который Ахматова в 1961–1962 читала и перечитывала, – вышедший в Нью-Йорке второй выпуск «Воздушных путей», название которого позаимствовано у повести Пастернака (1922). «Комаровские кроки» – воспоминание о Пастернаке и Цветаевой, чьи посвящения перекликаются в сознании автора, и сознание близости, причастности к ним: истинная жизнь протекает уже не здесь («И отступилась я здесь от всего, от земного всякого блага»), а там, где звучат их живые голоса, где цветут цветаевская бузина и пастернаковские липы. Окуджавовское «Прощание с новогодней ёлкой» таким образом встраивается в чрезвычайно широкий контекст – через прямо процитированные ахматовские строфы автор прощается со всем Серебряным веком, который со смертью Ахматовой окончательно отошёл в прошлое. Пока она была жива – жила и литературная преемственность; её смерть воспринималась как утрата последней связующей нити. «Вот и всё. Смежили очи гении», – написал вскоре Давид Самойлов.

Велик соблазн истолковать «Прощание с новогодней ёлкой» как стихи памяти Ахматовой – помимо прямой цитаты, здесь есть и строчка «Ель моя, ель, уходящий олень». Окуджава мог не знать, что «Оленем» называл Ахматову в любовной переписке Николай Пунин и сама она так подписывалась в посланиях к нему, но знаменитой строки из ахматовского посвящения Лозинскому (1912) не знать не мог:

И снова голосом серебряным олень
В зверинце говорит о северном сиянье.

Эти стихи Цветаева – в записной книжке 1917 – называла в числе любимых: «О творчестве Ахматовой. – „Всё о себе, всё о любви!“. Да, о себе, о любви – и ещё – изумительно – о серебряном голосе оленя».

Вообще многое в «Прощании» указывает на то, что перед нами реквием: «И в суете тебя сняли с креста», «Женщины той осторожная тень в хвое твоей затерялась», «Ель моя, ель, словно Спас на крови, твой силуэт отдалённый». Ахматовская тема, ахматовские влияния и заимствования в жизни и творчестве Окуджавы – отдельная большая тема; «поэтика умолчаний», строгая сдержанность формы, таинственность – в сочетании с пристальностью, фабульностью, традицией русского психологического романа – привлекали его в лирике Ахматовой, хотя в числе любимых поэтов он называл её редко. <…>

Однако думается, что адресация песни шире: Окуджава, часто и охотно посвящая стихи живым, сравнительно редко откликался на чью-либо смерть. <…> Прощание с новогодней ёлкой шире личного обращения – это прощание с эпохой вообще, эпохой роковой, таинственной и праздничной, как само Рождество.

<…> Новый год – обещание будущего, грозного и прекрасного; предчувствием этого будущего – то радостным, ждущим и приемлющим, то страшным, отвергающим, – была пронизана вся поэзия Серебряного века. Блок ждал гибели радостно, Ахматова – смиренно, Пастернак провидел за ней возрождение; этот детский страх и восторг ярче и лаконичней всего дан у восемнадцатилетнего Мандельштама:

Сусальным золотом горят
В лесах рождественские ёлки.
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь.

Новый год – граница; таким же пограничным, замершим на краю чувствовал себя краткий и бурный русский религиозный и культурный ренессанс. Окуджава прощается с ним – из будущего, отлично зная, чем кончился праздник; но хоронит он и собственные надежды. 1966 – год процесса Синявского и Даниэля, обозначившего окончательный разрыв с «оттепельными» иллюзиями; год очередного заморозка, год первого серьёзного обращения Окуджавы к исторической прозе – и не случайно темой этой прозы стала эпоха после Декабрьского восстания. <…> Об этом же – и «Прощание с новогодней ёлкой»: начались будни, надежды придется оставить.

Кто в этом виноват? Только ли время? Да нет, все виноваты – и прежде всего те, кто этот праздник плохо защищал:

Мы в пух и прах наряжали тебя,
Мы тебе верно служили,
Громко в картонные трубы трубя,
Словно на подвиг спешили…

<…>
И, утончённые, как соловьи,
Гордые, как гренадеры,
Что же надёжные руки свои
Прячут твои кавалеры?
Нет бы собраться и время унять,
Нет бы им всем расстараться…

Цену этим кавалерам и их «трубам картонным» Окуджава к 1966 отлично знал – но, может, за эту беззащитность и любил их. Умей они защищаться и побеждать – это были бы другие кавалеры, и вряд ли они были бы интересны ему.

Напоследок нельзя не упомянуть ещё об одном скрытом мотиве – дриадическом, древесном; применительно к «Комаровским крокам» его вычленил тот же Тименчик, анализируя отсылку Цветаевой к «Бузинной матушке» Андерсена: бузина – дерево воспоминаний. «Кто зовёт меня Бузинной матушкой, кто Дриадой, а настоящее-то моё имя Воспоминание…» (К Андерсену отсылает и знаменитый ахматовский олень из посвящения Лозинскому.) «Тёмная свежая ветвь бузины… Словно письмо от Марины», – сказано у Ахматовой; к этому растительному ряду – бузине и «лесной коряге» из комаровского наброска – прибавляется у Окуджавы ель с её многообразной символикой, с неизбежно связанной с нею темой похорон. Ель – не только главная героиня новогоднего празднества, но и спутница смерти, и на этом скрещении праздника и похорон, рождества и распятия, смерти и воскресения держится песня Окуджавы, как ель на том самом кресте. Оттого и не выглядит кощунством знаменитая строка – «И в суете тебя сняли с креста, и воскресенья не будет».

Всё это богатейшее содержание – а мы отследили далеко не все интертекстуальные связи «Прощания с новогодней ёлкой», и сам Окуджава вряд ли имел в виду многие читательские ассоциации, – заключено в прозрачном на первый взгляд тексте, иллюстрирующем главную особенность окуджавовской поэтики: способность говорить о бесконечно многом в немногих, прозрачных и размытых словах. Бытовая ежегодная история с выбрасыванием ёлки превратилась в прощание со всеми надеждами ХХ века, со всей мифологией русского Рождества, от которого осталась только внешняя атрибутика; с самой Россией, черты которой всё труднее различить в окружающем царстве сонной пошлости. С тех пор уже нельзя было выбросить ёлку, чтобы не вспомнить: «Синяя крона, малиновый ствол».

Впрочем, в 1965 появились и вскоре широко распространились пластмассовые искусственные ёлки. Их выбрасывать не требовалось: можно разобрать и убрать на антресоли до следующего года. В некотором смысле так обстояло и с надеждами." Д.Б.

"А умение петь, между прочим, это редкий и мистический дар. Некоторые думают, что уметь петь — это попадать в ритм и чисто брать ноты. Так думают певцы. Ну, отчасти они правы... А только секрет умения петь не в этом. А знаете, в чём? Это когда тебе спели песню, а ты вдруг заплакал. Сидел за столом, веселился, ни о чём плохом не думал, а тут раз — и заплакал. Почему, из-за чего — объяснить не можешь. Вот это и есть искусство. Остальное: ноты, ритм — ремесло. Этому можно научить. Или научиться. А самому главному — научить невозможно, и не тратьте время. Или есть, или нет..."

Так и в остальном художественном, гуманитарном, джаже в науках естественных - или есть в человеке или нет, а люди у кого есть очень редкие.

Зато много всего другого в людях, а потом и в жизни, а как известно в результате:

"..— это не жизнь такая, это мы такие. Потому что мы эту жизнь делаем. Каждый день, каждую секунду...и искалеченное массовое сознание влияет на реальность нехорошо."

И взять бы и:

"Если мы сами — прямо сейчас — не сделаем себя добрее, нам ничто не поможет. Ни Путин, ни патриарх, ни Господь Бог. И конец наш будет ужасен, поверьте. Мы ведь на планете одни такие остались..."

Но нет, не получается, ведь приходишь к неутешительным выводам, что:

"В детстве кажется, что вот среди твоих сверстников есть умные и дураки, а взрослые - умные все. Просто не можешь представить себе взрослого дурака. С годами, постепенно перебираясь в стан взрослых, с ужасом понимаешь, что тут-то дураков гораздо больше."

И остается только несуетное и неущербное, нет, не только котики, конечно.)

Вот это вот:

"По-моему, красота — это когда через наше корявое, рукотворное, бытовое вдруг проступает божественное совершенство."

И третью рюмку за юбиляра!!!

"Человек, который, выпив первую рюмку, заводит длинный рассказ или, не дай Бог, подняв вторую, затягивает многоступенчатый тост, — дилетант, он глух к происходящему, гоните его к чёртовой матери. После первой — тишина. Прислушайтесь к себе. Слышите, как открываются потайные дверцы, как побежал ток по стылым проводам?

Теперь посмотрите в глаза друзьям. Видите — с ними то же самое?

И в момент открытия последней дверцы выпивается вторая. На отрезке жизни между второй и третьей наступает пик гармонии с миром, и если бы человечество нашло способ это состояние удержать — вопрос вечного счастья был бы решён."

...........................)

"В нашей странной России можно делать все, что угодно..."

1870 - 1872




Универсальная формула, вернее наблюдение над историей.

Одна строчка вместо многотомных, тысячетомных и прочих рассуждений, в институтах и кафедрах и и тд и тп

Гений!

От 19 до 21-го, К 30-летию ГкАчАпЭ.

Августовское эстетическое.

Ностальгическое!)

Искорка Творца, да просто костер со множеством искорок!

Всем от рождения дан голос, но кому-то урезано до грубого однотипного звучания, другому даны гибкость, сложность, все нюансы и оттенки...

И мысли, и чувств, и т.д. и т.п.

Но и среди всего этого разнообразия редок Гений, где присутствует во всей красоте и совершенстве весь допустимый спектр.

Пушкин!

21-е, Сахаров, столетие со дня рождения.

Вот что важно, наверно.

Ум, искренность, человечность, профессионализм, честность - все в нем было неподдельное и высокого качества, каким Творец награждает человека на миллион других, на десять миллионов, а может и больше - это очевидно.

Но что же отличало еще, как понять самое важное в нем, эту Тайну нездешности, красоту Человека.

Наверно, это поступки, вот такая комбинация качеств в череде именно тех поступков, которые при всей сложности и нелинейности, имеют стрелу Вечности.

Была ли здесь свобода воли или предрешенный ход Судьбы, прописанный не здесь?

Иногда начинает казаться, что у подобного рода людей все уже означено.

И эта предопределенность не вытекает из отмеченных качеств, их суммы или иных структурных моделей, а механизмы, определяющие ход жизни находятся в чем-то невыразимом, вышнем, не раскрываемом в рациональных терминах, поверх всех барьеров.

И эти картинки, чествования, памятники, расставляемые акценты, восхваления или наоборот, злость и негодования в его адрес - всего лишь рябь, всполохи, какая-то поверхностная, пусть часто даже талантливая и информативная, но мелкая игра над тем, что не имеет размерности, границ, того, что делает человека Человеком, если дано, конечно.

Вот это главное и редчайшее, ему было дано.

А механизмы, если уже выделить что-то из них и постараться классифицировать и придать важность одного перед другим, так тут, наверно, одно - желание жить своей жизнью, не притворяться, не носить маску, не прогибаться под других и другое, не угодничать, не холуйствовать, своего рода "детскость", "глупость", как сказали бы "умники", сделавшие карьеру и деньги, уберегшие себя от испытаний и страданий, спокойно прожившие и закопанные под хорошую музыку многие другие безымянные или с именами...

Это.

И еще одно.

Умение мыслить, любить мыслить, при этом признавая свои ошибки.

Чего стоит хотя бы этот пример из его воспоминаний о смерти Сталина:

"О смерти Сталина было объявлено 5 марта. Однако, по-видимому, общепризнанно, что смерть Сталина наступила раньше и скрывалась несколько дней. Это было потрясающее событие. Все понимали, что что-то вскоре изменится, но никто не знал — в какую сторону. Опасались худшего (хотя что могло быть хуже?)...

...по улицам ходили какие-то взволнованные, растерянные люди, всё время играла траурная музыка. Меня в эти дни, что называется, "занесло“. В письме Клаве (предназначенном, естественно, для нее одной) [Клавдия Вихирева — первая жена Сахарова] я писал:

"Я под впечатлением смерти великого человека. Думаю о его человечности“.

За последнее слово не ручаюсь, но было что-то в этом роде. Очень скоро я стал вспоминать эти слова с краской на щеках. Как объяснить их появление? До конца я сейчас этого не понимаю"...

Что могло быть хуже...слезы на глазах.

Или когда он увидел людей, стал выделять и разбираться не только в космических вопросах и устройстве бомб, а в самом главном - что за человек, люди, которые его окружают.

Нет дара большего и наиважнейшего, чем дар видеть суть, главное в человеке, не его должность или образование, не как он себя рисует, а кто он на самом деле, в базисном.

Дурак он или умный.

Подлец или честный.

Злой или добрый.

Это очень редко в людях, так считывать других, на моей памяти только у Примакова был такой дар.

А из подобного основания, человековедения, вытекает и все остальное.

Нет ни философии, ни религии, ни тем более, науки, где был бы решен этот вопрос системно и законченно, хотя попыток бесчисленное множество.

Отсюда и все эти философии, религии и прочее, от желания обобщить и дать рецепт.

Но ничего это не работает или работает на каких-то секторах и определенных условиях, чаще всего уродливо и утилитарно под определенные задачи.

Но это уже другая тема.

Так вот, как Сахаров присмотрелся к своему окружению:

"Испытание 1955 года

В начале октября изделие “третьей идеи”, страховочное классическое изделие и еще одно, тоже предназначенное к испытаниям, были собраны, погружены в эшелон и отправлены...

Приближался день Д (т. е. день испытания, по принятому в штабных документах способу обозначения)...

...Волна ушла дальше, и до нас донесся треск, грохот и звон разбиваемых стекол. Зельдович подбежал ко мне с криком:

– Вышло! Вышло! Все получилось! – и стал обнимать...

...Вечером 22 ноября военный руководитель испытаний М. И. Неделин пригласил руководящих работников обоих объектов, министерства, полигона, вооруженных сил к себе на банкет в узком кругу по случаю удачного испытания.

(Неделин был главнокомандующим ракетными войсками СССР, во время войны командовал артиллерией многих фронтов, возможно какое-то время был главнокомандующим артиллерией. Это был плотный коренастый человек с обычно негромким голосом, но с уверенными, не терпящими возражений интонациями. Производил впечатление человека очень неглупого, энергичного и знающего. Говорили, что в войну он был хорошим командиром, имел большие заслуги...

...Коньяк разлит по бокалам. “Секретари” Курчатова, Харитона и мои стояли вдоль одной из стен. Неделин кивнул в мою сторону, приглашая произнести первый тост. Я взял бокал, встал и сказал примерно следующее:

– Я предлагаю выпить за то, чтобы наши изделия взрывались так же успешно, как сегодня, над полигонами и никогда – над городами.

За столом наступило молчание, как будто я произнес нечто неприличное. Все замерли. Неделин усмехнулся и, тоже поднявшись с бокалом в руке, сказал:

– Разрешите рассказать одну притчу. Старик перед иконой с лампадкой, в одной рубахе, молится: “Направь и укрепи, направь и укрепи”. А старуха лежит на печке и подает оттуда голос: “Ты, старый, молись только об укреплении, направить я и сама сумею!” Давайте выпьем за укрепление.

Я весь сжался, как мне кажется – побледнел (обычно я краснею). Несколько секунд все в комнате молчали, затем заговорили неестественно громко. Я же молча выпил свой коньяк и до конца вечера не открыл рта. Прошло много лет, а до сих пор у меня ощущение, как от удара хлыстом. Это не было чувство обиды или оскорбления. Меня вообще нелегко обидеть, шуткой – тем более. Но маршальская притча не была шуткой..."

С этого момента началось диссидентсво А.Д.

На этом все, наверно.

Саймон в новых ритмах, или


Уж если схватили.

Вы или вас...

Держите и не отпускайте!

Или держитесь - здесь уж как кому повезет.

Ш прашником!)

3-го не стало Даля.



Не знаю, был ли человек более тонкой, более сложной структуры, чем он.

Даже Высоцкий теряется в своем человеческом совершенстве рядом с ним.

Визбор как-то заметил, о, тоже был человеком инопланетным, что у Высоцкого только один друг, с детства или чуть позже, не помню, но что только один и был, о ком речь не ясно, но Визбор прав, особенно это звучит сейчас, тем более, сейчас, когда любой отметившийся хоть минутой рядом с В.С. уже кореш и знаток о нем...

Так вот, Высоцкий с Далем были родные души, как модно сейчас говорить.

Даль рядом с Высоцким.

При всем своем уже оголенном нерве, Высоцкий взял с него слово, что Даль не будет пить, три года, не помню циферку, но не имеет значения тут точность...

"В последний раз они увидятся с Высоцким в мае 1980-го.

Спустя два месяца, на похоронах Володи Даль произнесет: «Я буду следующим…» — и эта мысль не будет давать ему покоя.

У них были очень странные отношения. Они годами не виделись; за исключением одного раза, не работали вместе. Кажется, у них не было точек соприкосновения. И, тем не менее, они были друзьями. Уже незадолго до конца его 39-летней жизни, на какой-то встрече со зрителями Далю пришла записка: «Олег Иванович, есть ли у Вас друзья? Кто они?» — «Друзей у меня нет, — ответил Даль. — То есть они у меня были — Влад Дворжецкий, Володя Высоцкий...» Потом помолчал, глядя по своей обычной мрачноватой манере последних лет внутрь себя, и добавил: «Я чувствую — они меня ждут».

Их последняя встреча состоялась 1 мая 1980 года. Даль приехал к Высоцкому домой, и тот читал ему свои последние стихи.

«На похоронах Высоцкого Олег сказал: «А теперь моя очередь»

По воспоминаниям многих людей, он часто повторял эту фразу.

Это стихотворение Олег Даль написал в январе 1981 года. А 3 марта 1981 года не стало и его самого.

В. Высоцкому, брату. Монино, январь 1981

Сейчас я вспоминаю...
Мы прощались... Навсегда...
Сейчас я понял... Понимаю...
Разорванность следа...
Начало мая...
Спотыкаюсь...
Слова, слова, слова.
Сорока бьёт хвостом.
Снег опадает, обнажая
Нагую холодность ветвей.
И вот последняя глава
Пахнула розовым кустом,
Тоску и лживость обещая,
И умерла в груди моей.
Покой-покой...
И одиночество, и злоба.
И плачу я во сне и просыпаюсь...
Обида — серебристый месяц.
Клеймённость — горя проба.
И снова каюсь. Каюсь. Каюсь,
Держа в руках разорванное сердце..."

И последняя роль Даля в фильме по пьесе Вампилова.

Некрасивый вроде бы образ Зилова, отталкивающий, а были и другие, в том числе в "Земле Санникова", он перебил ее у В.С., а сам ее не любил, несмотря на хрестоматийность романтической песни, которую все сейчас знают...

Еще много ролей.

Но вот эта последняя, в "Утиной охоте".

У него, у Высоцкого, даже у Визбора, у всех были последние роли...

"Вот вы опасаетесь, воскреснете ли вы, а вы уже воскресли, когда родились, и этого не заметили."

Одним из первоначальных вариантов названия романа «Доктора Живаго», было название «Смерти не будет». Поэт считал, что в человеке должна быть заложена идея бессмертия...

"Есть в опыте больших поэтов
Черты естественности той,
Что невозможно, их изведав,
Не кончить полной немотой.

В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту."


"Сказочно только рядовое, когда его коснется рука гения..."


"Как хотелось бы наряду со службой, сельским трудом или врачебной практикой вынашивать что-нибудь остающееся, капитальное, писать какую-нибудь научную работу или что-нибудь художественное.Каждый родится Фаустом, чтобы все обнять, все испытать, все выразить. О том, чтобы Фаусту быть ученым, позаботились ошибки предшественников и современников. Шаг вперед в науке делается по закону отталкивания, с опровержения царящих заблуждений и ложных теорий.О том, чтобы Фаусту быть художником, позаботились заразительные примеры учителей. 

Шаг вперед в искусстве делается по закону притяжения, с подражания, следования и поклонения любимым предтечам.Что же мешает мне служить, лечить и писать? Я думаю, не лишения и скитания, не неустойчивость и частые перемены, а господствующий в наши дни дух трескучей фразы, получивший такое распространение, — вот это самое: заря грядущего, построение нового мира, светочи человечества. Послушать это, и по началу кажется, — какая широта фантазии, какое богатство!А на деле оно именно и высокопарно по недостатку дарования.

Сказочно только рядовое, когда его коснется рука гения.Лучший урок в этом отношении Пушкин. Какое славословие честному труду, долгу, обычаям повседневности! Теперь у нас стало звучать укорительно мещанин, обыватель. Этот упрек предупрежден строками из «Родословной».«Я мещанин, я мещанин».И из «Путешествия Онегина»:

Мой идеал теперь — хозяйка,

Мои желания — покой,

Да щей горшок, да сам большой.

Изо всего русского я теперь больше всего люблю русскую детскость Пушкина и Чехова, их застенчивую неозабоченность насчет таких громких вещей, как конечные цели человечества и их собственное спасение. Во всем этом хорошо разбирались и они, но куда им было до таких нескромностей, — не до того и не по чину! Гоголь, Толстой, Достоевский готовились к смерти, беспокоились, искали смысла, подводили итоги, а эти до конца были отвлечены текущими частностями артистического призвания, и за их чередованием незаметно прожили жизнь, как такую же личную, никого не касающуюся частность, и теперь эта частность оказывается общим делом и подобно снятым с дерева дозревающим яблокам сама доходит в преемственности, наливаясь все большею сладостью и смыслом..."


"Любить иных - тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен..."


1. И еще и еще раз. Прости меня за прорывающееся в моих словах смятение. Как бы мне хотелось говорить с тобою без этого дурацкого пафоса! Но ведь у нас действительно нет выбора.Называй её как хочешь, гибель действительно стучится в наши двери. Только считанные дни в нашем распоряжении.Воспользуемся же ими по своему. Потратим их на проводы жизни, на последнее свидание перед разлукою. Простимся со всем, что нам было дорого, с нашими привычными понятиями, с тем, как мы мечтали жить и чему нас учила совесть, простимся с надеждами, простимся друг с другом. 

Скажем еще раз друг другу наши ночные тайные слова, великие и тихие, как название азиатского океана.Ты недаром стоишь у конца моей жизни, потаенный, запретный мой ангел, под небом войн и восстаний, ты когда-то под мирным небом детства так же поднялась у её начала.Ты тогда ночью, гимназисткой последних классов в форме кофейного цвета, в полутьме за номерной перегородкой, была совершенно тою же, как сейчас, и так же ошеломляюще хороша.Часто потом в жизни я пробовал определить и назвать тот свет очарования, который ты заронила в меня тогда, тот постепенно тускнеющий луч и замирающий звук, которые с тех пор растеклись по всему моему существованию и стали ключом проникновения во все остальное на свете, благодаря тебе.Когда ты тенью в ученическом платье выступила из тьмы номерного углубления, я, мальчик, ничего о тебе не знавший, всей мукой отозвавшейся тебе силы понял: эта щупленькая, худенькая девочка заряжена, как электричеством, до предела, всей мыслимою женственностью на свете. 

Если подойти к ней близко или дотронуться до нее пальцем, искра озарит комнату и либо убьет на месте, либо на всю жизнь наэлектризует магнетически влекущейся, жалующейся тягой и печалью. Я весь наполнился блуждающими слезами, весь внутренне сверкал и плакал. Мне было до смерти жалко себя, мальчика, и еще более жалко тебя, девочку. Все мое существо удивлялось и спрашивало: если так больно любить и поглощать электричество, как, вероятно, еще больнее быть женщиной, быть электричеством, внушать любовь.

2. Я люблю всё особенное в тебе, всё выгодное и невыгодное, все обыкновенные твои стороны, дорогие в их необыкновенном соединении, облагороженное внутренним содержанием лицо, которое без этого, может быть, казалось бы некрасивым, талант и ум, как бы занявшие место начисто отсутствующей воли.

3. О какая это была любовь, вольная, небывалая, ни на что не похожая! <...> Они любили друг друга не из неизбежности, не "опаленные страстью", как это ложно изображают. Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: земля над ними, небо над их головами, облака и деревья. Их любовь нравилась окружающим еще, может быть, больше, чем им самим. Незнакомым на улице, выстраивающимся на прогулке далям, комнатам, в которых они селились и встречались.

4. Он так же, как она, понимал все с первого взгляда и умел выражать мысли в той форме, в какой они приходят в голову в первую минуту, пока они живы и не обессмыслятся...

5. А нас точно научили целоваться на небе и потом детьми послали жить в одно время, чтобы друг на друге проверить эту способность...


Люди и истина.

1. Я не люблю правых, не падавших, не оступавшихся. Их добродетель мертва и малоценна. Красота жизни не открывалась им.

2. По-моему,философия должна быть скупою приправой к искусству и жизни. Заниматься ею одною так же странно, как есть один хрен

3. Я не люблю людей, безразличных к истине.



Люди и толпа.

1. Попадаются люди с талантом. Но сейчас очень в ходу разные кружки и объединения. Всякая стадность — прибежище неодарённости, всё равно верность ли это Соловьёву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит её недостаточно.

2. Главной бедою, корнем будущего зла была утрата веры в цену собственного мнения.

3.Всякая стадность — прибежище неодаренности... <...> Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно.


Жизнь.

1. Дети искренни без стеснения и не стыдятся правды, а мы из боязни показаться отсталыми готовы предать самое дорогое, хвалим отталкивающее и поддакиваем непонятному...

2. Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она — состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно.

3. Утром он встал другим человеком, почти удивляясь, что его зовут по-прежнему...

"...возникает возможность подумать не только о гневе Божием, как это бывало в истории, но скорее о милости Божией."

Патриарх Кирилл о пандемии коронавируса. 





"Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счётчиком. А если войдёт живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса..."

//a-malyuitina.livejournal.com/1269781.html
Поминальная молитва ....
Это было в дни путча августа 91-го года... 
Мне предстояло показать французам Москву,  приехавшим увидеть столицу России,  только для этого... 
А попали французы в путч... 
У меня были билеты на «Поминальную молитву» в Ленком. 
Настроение было особое, было постоянное ощущение какой-то отчаянной победительности — терять было уже нечего, оставалось только беззаботно смеяться... Так смеются, когда закончились слезы... 
Вот в  таком нарочито отчаянно- беззаботном духе я и преподносила  своим французам происходящее в Москве... 
 Что ж нам — плакать теперь каждую минуту?
 Живы — и вот оно, счастье! 

«Первооткрывателей»  Москвы и России было трое : режиссёр-документалист,  инженер из Дижона и молодой парижанин,  тележурналист . 
В этот вечер нам предстояло увидеть спектакль «Поминальная молитва» в театре Марка Захарова, в Ленкоме...
 Это был очень жаркий,  пасмурный  августовский вечер... 
Август путча 91-го года... 
Танцующей походкой, с сияющим нипочему лицом я шла  впереди, французы — следовали за мной...
Пушкинская площадь... 
Мысленно я обратилась к Александру Сергеевичу и попросила у него моральной поддержки :«Смотрите, Александр Сергеевич,  что у нас тут творится! Но мы не унываем! Знаем,  что при Вас всё было намного  хуже...» 
Перед театром была плотная, угрюмо молчащая  толпа, но я не обратила на это внимания... Природный оптимизм часто  спасал меня от ненужной тревоги.
Не выходя из роли легкомысленной, уверенной в себе и окружающих  хохотушки, я подняла руку с билетами в кулаке и громко проговорила: «А вот кому лишний билетик?» 
....................................................................................
Предыдущая картина мира в моей голове изменилась в одну секунду.
 Меня подняло и ударило об стену и я оказалась лицом к лицу с  каменнолицей толпой жаждущих попасть на этот спектакль...
  Театралы смотрели на меня с нескрываемой ненавистью.
 Сильно изменившимся голосом я проговорила как можно громче:
 «Это шутка ! У меня нет лишнего билета! » 
Я была готова к тому,  что в меня сейчас кто-нибудь выстрелит... 
Но французы будто выросли рядом со мной и загородили меня своими телами... 
 Кто-то из толпы горько произнес:
«Девушка! ТАКИМИ ВЕЩАМИ НЕ ШУТЯТ!!! » 
Я повернула голову налево — передо мной стоял Александр  Абдулов ...
 Он грустно взглянул мне в глаза и тихо-тихо проговорил: 
«Пойдёмте,  я вас проведу... Они  могут вас разорвать за такие шутки. Больше так не шутите... » 
...............................
На спектакле нам не пришлось сидеть в креслах, мы стояли...Зрителей было явно больше , чем мог вместить зрительный зал... Люди стояли в проходах... 
Я переводила французам происходящее на сцене,   синхронила... 
И вот наступил момент в спектакле, когда отец просит дочь выйти замуж за богатого старика, чтобы спасти семью от голода...
На сцене было одна-единственная бутафорски -условная дверь в комнату дочери... И дочери за дверью не было. 

Евгений Леонов вышел на сцену ОДИН... 
В зале перестали дышать...
Пауза.
 Я не смогла справиться со спазмом в горле....

  Полный, грузный отец мягко, как огромный мешок с мукой,  повалился на колени перед полураскрытой дверью...
 Звенящая тишина  в зале ...
 У меня в груди все остановилось. 
Он долго молчал ...
 Потом  заговорил... 
Тихо-тихо...

Один на сцене.
 На коленях. Перед бутафорской дверью... 
В зале всполохами —  рыдания...
 У меня слезы лились градом и я едва сдерживала себя , чтобы не закричать от ужаса в голос... 
Переводить я уже не могла... 
Французы смотрели на сцену не мигая, с застывшими  лицами ....
Зал дышал, как один человек... 
Все 400 человек одновременно — вдох , и все одновременно — выдох... 
Только глухие рыдания  рвали эту тишину... 
......................................................................
Спектакль закончился. 
Потрясённые, зареванные  зрители потихоньку выходили из зрительного зала на улицу...
Они крутили головами, смотрели по сторонам,  впервые вглядываясь в лица окружающих, незнакомых им, случайных людей , случайно оказавшихся вместе с ними сегодня  в этом зале...   Они... протягивали друг другу руки для объятий... Они опять начинали плакать, обнимая друг друга... Они переживали катарсис...
Мне не забыть эти лица....
...................................................... 
Французы, так же потрясенные увиденным и пережитым,  спросили у меня , сколько я заплатила за  билеты на ТАКОЙ спектакль? 
Названная цифра  потрясла их во второй раз...

Они мне сказали, что,  если бы спектакль ТАКОГО УРОВНЯ, с такими артистами был бы показан в Париже,  цена на билет была бы ровно в тысячу раз больше. 
 А я равнодушно отмахнулась от этих рассуждений...

 Перед моими глазами было лицо великого Марка Захарова и великого Евгения Леонова... 
Не всё в этой жизни можно купить за деньги. 
Они это отлично знали ....
Такая простая истина. 
Как и то, что ТАКИЕ люди — бессмертны...
 

Сегодня, 19.03.2019 его не стало.

Июльский дождь. 1966 (М. Хуциев)




"Марлен Хуциев был госпитализирован перед Новым годом вместе с супругой Ириной Соловьевой, режиссер отказывался ложиться в больницу без жены, волнуясь за ее самочувствие. Супруга режиссера скончалась 4 января в реанимации."

Почти в один день.



Талантливый, светлый, красивый человек.

И жизнь прожита соответственно.

Уходит эпоха...