ПИСЬМО МОЕМУ НАРОДУ

Равиль БИКБАЕВ,
народный поэт Башкортостана.

НАША ОБЩАЯ БОЛЬ
В июне 1989 года, во время поэтического праздника, посвященного национальному герою башкирского народа Салавату Юлаеву, мне передали письмо. Занятый хлопотами праздника, я не успел запомнить облик девушки, вручившей мне это послание. Но оно с тех пор не дает мне покоя. У меня такое впечатление, что мысли, вопросы, которые мучают девушку, характерны для каждого из нас. Я привожу его в таком виде, в каком оно было написано:
" Здравствуйте, Равиль Тухватович!Боюсь показаться Вам навязчивой и неинтересной, но мне надо исповедоваться перед Вами. Я уверена, что Вы меня поймете. Возможно, все то, что о чем хочу написать, покажется Вам несущественным, но это моя беда и беда очень многих людей нашей республики. Просто, может быть, не все это осознали. Вот я башкирка, но не умею писать по-башкирски. Родным считать башкирский я не перестаю., хотя уже много лет говорю, думаю на русском . Но я все равно башкирка, и никто не сможет переубедить меня.
Все началось еще с детства. Мои родители башкиры, и они оба сделали тот шаг, о котором жалеют. Но тогда было не престижно учиться родному языку. Они записали меня в русский класс. Помню недоумение, детский ужас, когда я попала в некомфортную обстановку. Я помню свое отчаяние на уроках от того, что ничего не понимала. Я вдруг отупела: не могла решать задачи, примеры, не могла пересказывать рассказы, на переменах я ни с кем не разговаривала. Я не хотела ходить в школу. Произошло насилие над детской душой. Я не обвиняю моих родителей. Это было такое время, такая политика, и надо было быть очень мудрым и дальновидным, чтобы понять, что это будет ошибкой. Они искренне хотели дать мне полноценное образование. Постепенно я научилась русскому языку: детская душа восприимчива. Школу я закончила хорошо бойко писала сочинения, очень много читала, но только по русски. А дома было много книг на башкирском, но это было мне не надо. Башкирский, я считала, не пригодится в жизни. Это было признаком отсталости. бескультурья. Я до сих пор в недоумении: почему так могло быть? Это какую же политику надо было проводить, чтобы весь народ отчуждать от языка. Моя бабушка, которую я искренне люблю, упрекала меня в незнании языка, я лишь досадливо отмахивалась.
Но наконец я поняла, и поняла это гораздо раньше, чем начала бить тревогу наша творческая интеллигенция, что я - "ничто" имея диплом о высшем образовании и зная два иностранных языка, своего родного - не знаю. Я не знаю ни истории народа, ни литературы, не знаю религию, не знаю культуру своего народа.
Я рассказала Вам о трагедии моей жизни,
стало немного легче.
Помогите мне советом.
15.06.89. Уфа. А.Душевную боль многих людей вместило в себя это послание! А сколько таких, что, даже оторвавшись от родного языка, не могут осознать трагизм своего положения, не могут оценить тяжесть духовной потери. Хотелось бы, чтоб их тоже пронзили терзания, которые мучают девушку - автора письма. Оно стало причиной написания стихотворения, которое давно зрел в моем сердце. Его нельзя адресовать лишь одному человеку. Думается, описанная ситуация присуща всем нам, более того - представителям всех наций, проживающих на территории Башкортостана. Именно поэтому я обращаюсь ко всесу моему народу с этим поэтическим посланием.

ПИСЬМО МОЕМУ НАРОДУ

Язык родной! И в радости, и в горе
Звездою путеводной светишь ты.
Я горд за твой животворящий корень,
За нынешний твой день сжигает стыд.
Душа пылает, сердце рвется в клочья:
Пишу письмо - страданье, а не злость.

История, ты в памяти осталась
Речушки каждой, тропки и скалы.
То звон мечей доносится из дали,
То плач красавиц слышится из мглы.

Прекрасны песни утренней поляны,
Волшебны сказки ветерков живых,
Как будто это дорогая мама
Родную речь в уста вложила их.

Я сын башкира. След тысячелетний
Оставлен мною в памяти земли,
Чтоб в неразрывной связи поколений
Речь и страна погибнуть не могли.

Судьба народа впишется в века
Лишь правдою живого языка.
Народ воды лишали и земли,
Его батыры в битвах полегли,
Его лишали сокровенных песен,
Лишь языка отторгнуть не смогли.

Великий край в великом государстве,
Урал всегда держал за правду речь,
И грозно трон покачивался царский,
Когда башкиры поднимали меч.

Им отрезали языки и уши,
На эшафоты возводили их,
Но семенами западали в души
Заветы мертвых, павших за живых.

Через какие казни шли башкиры -
Стыдись, эпоха, слово изреки:
Ну где еще в подлунном этом мире
За правду отрезали языки?!

Нас тевкелевы в пламени сжигали,
Давили душу сводами тюрьмы,
Нам языки из глотки вырывали,
И все же, все ж не онемели мы!

Народ мой! Пребывал всегда ты гордым,
Какой бы жизнь проклятой ни была.
Когда язык молчал в кровавом горле,
В душе твоей мелодия жила.

Способный слышать - слух не потеряет,
Пусть даже уши отсечет палач.
Из тьмы времен до внуков долетает
Клич о свободе, пламенно горяч.

Народ, сорвав кровавые вериги,
Нашел дорогу к свету через мрак.

И даже там читаютнаши книги,
Куда б не долетел и аргамак.

Кураю и мелодии башкира
Свет рукоплещет: праздник дорогой;
Раскачивались гулко сцены мира
У "северных амуров" под ногой.

Талантливы, умны во всяком деле,
Во многом мы сумели преуспеть,
Но как мы речь родную проглядели,
Детей своих как отучили петь?

Дитя без языка... Мои башкиры!
Зачем лишили речи мы его?
Ну где еще решались в этом мире
Так наказать младенца своего?

Ну кто та мать над колыбелью, если
Закроет уши детские, когда
Очарованье колыбельной песни
Вошло б в дитя, быть может, навсегда?

За тридевять земель ходить не стоит -
Свое у нас беспамятство уже:
Как много нас, кого не беспокоит
Родная речь, противная душе.

Когда враги в безумном исступленье
Батырам кровью заливали рот,
Они безмолвно вынесли мученья...
Знать не могли они, что поколенье
За ними безъязыкое грядет...

Знать не могли защитники нарла,
Сгоревшие в безжалостном огне...
И, дети бессловесные свободы, -
Они глядят мне в душу через годы
И совесть взглядом опаляют мне.

Быть может, дух народный испарился
Или поменьше чести стало в нас?
Воcславить жизнь младенец в жизнь явился -
Над ним родитель радостно склонился -
Чтоб языка лишить его тотчас.

В глаза ребенку равнодушно глядя,
Мы к пропасти бездонной подошли.
Кто с материнским языком не в ладе,
Лишен учаться матери-земли!

Вот беспредельно радуется кто-то,
Ребенок, мол, язык чужой постиг.
Печальная гнетет меня забота:
Ужели благо, если для кого-то
Чужой роднее, чем родной язык?

Ужели благо, если розы ваши
Сорняк заглушит тяжестью стеблей?
Во благо ль, если детвора-чуваши,
Уже стыдятся нации своей?

Что толку знать им о заморской жизни,
Твердить царей заморских имена,
Когда от них истории Отчизны
Проржавевшим замком заключена?

Что толку - наши книги, мол, читают
В далеких странах?
Их жалка судьба,
Коль ребятишки наши знать не знают,
Что есть на свете книга Алифба!

В груди не сердце - рано ножевая.
Предел достигнут, некуда шагать:
В аул приходит почта полевая -
Башкирка - мать не может прочитать.

Бедняжка мать, татаркали, казашка -
По всей Отчизне где вас только нет.
Родимые, я знаю, как вам тяжко
Держать безмолвный доргой конверт. Вопрос национальный, на бумажке
Давно решенный, к горлу подступил.
О Родина, вздохни, набравши сил!
Не утешайтесь, что не всем башкирам
Такую чашу выпало испить...
Скажите, как народам-братьям жить,
Когда язык их так смогли избить?

Что им судьба народная, когда
Они лишь о своей пеклись персоне.
О всех грехах, народ мой, имнапомни,
Пускай зальются краскою стыда.
Они сулили языкам кончину,
Народ позорить - было им по чину.
Губили нас идейные отцы,
Радетели, державные льстецы.

И все же... Правду строгую любя,
Давайте глянем мы и на себя.
Не наше ль равнодушье отточило
Топор, что занесен над языком?
Нас лести равнодушье подучило,
Нам очи безразличие затмило,
А к горлу подступил удушья ком.

Земле бы стать давно чудесным раем,
Да вот куда калек мы подеваем?
Калека - сын, не знающий от роду
Язык родного своего народа.
Народ, уснувший на излете века,
Не превратился б в нацию-калеку...

Провидеть кто сумеет, кроме нас,
Родной земли возможные невзгоды?
Вернем младенцу свой язык сейчас,
Иначе плюнет в нас он через годы.

Чем языку, иссохнув, умереть,
Река, иссохни в засухе великой!
Ты помни это,
Не забудь и впредь,
Родимый мой сородич безъязыкий.

Хочу от бед тебя предостеречь:
Безмолвие свое гони заранее,
Не предавай свою родную речь,
Таится смерть всегда в пустой гортани.

Дорога наша нынче нелегка,
Но горизонт светлеет перед нами.
Из родника живого языка
Напейтесь, люди, полными глотками.

Забросим в омут бешеный топор,
Вернем себе язык наш и улыбку.
Мы, если ошибались до сих пор,
Должны исправить грустную ошибку.

Займемся, люди, радостным трудом,
Но будем помнить вечное условье:
От слов пустых не богатеет дом,
Язык не возродится в пустословье.

Придет ли равнодушию конец,
Беспечности и распроклятой лени?
Давайте сверим ритм своих сердец -
Пускай мы люди разных поколений.

Путем тысячелетий нам идти,
Свою судьбу мы обретаем вместе,
И все, что предстоит нам обрести, -
В работе нашей, совести и чести.

Язык родной! Потребуй от меня -
Я откажусь от счастья и от воли.
Язык родной! Потребуй от меня -
Язык себе отрезать я позволю!
Без родственников - полусирота,
Тысячекратно - без родимой речи.
Проснись, народ, и разомкни уста,
Очнись от безучастности беспечной!

Перевод Дима Даминова.

Однажды человек нашел яйцо орла и подложил его курице. Орленок вырос вместе с цыплятами и стал похож на них: он кудахтал, как они; копался в земле в поисках червячков; хлопал крыльями и пытался летать.
Прошли годы. Однажды уже выросший орел увидел в небе гордую птицу. С необычайной грациозностью она преодолевала порывы ветра, лишь изредка взмахивая золотыми крыльями.
Зачарованный, opёл спросил:
– Кто это?
– Это орел, король всех птиц, – ответил ему сосед. – Он принадлежит небу. А мы, куры, принадлежим земле.
Так орел жил как курица и умер как курица, ибо верил в свое куриное происхождение.