Он в молодости очень боялся смерти, "до ужаса". Причём без явной причины. И ещё он считает, что живых людей труднее увидеть правильно.

— Но вам, я думаю, тяжело жить со своими персонажами — все они давно умершие люди.
— Раз вы так думаете, то это вам тяжело. А меня так волнуют старые фотографии! Прошлое — это покой, это устоявшаяся субстанция, стабильная. Знаете, вчера в долгом разговоре с Женей Евтушенко зашла речь о свете, и пришла мысль, которая меня очень возбудила. Мы говорили, почему получается, что ушедшие из жизни поэты, художники, артисты становятся по-настоящему знамениты только после смерти. Самые хорошие слова они слышат, лежа в гробу. И я подумал, что когда человека нет с нами, то свет, исходящий от него, абсолютно ровный и постоянный. В то время как свет от нас, живущих, изменчив. Вот вы сидите сейчас, и свет, падающий на вас, дает тень на лицо. Живого человека трудно увидеть в объеме, его полноте, ясности. Может быть, это объясняет то, что я делаю.
— А я подумала, глядя на ваши работы, что вы в них изживаете страхи, которые всех посещают.
— Сейчас меньше, а в молодости мысль о смерти приводила меня в такой ужас...
— Может быть, работа помогла вам справиться с этим ужасом?
— Не знаю... Скорее опыт. Да, жизненный опыт. (из интервью с ним)