Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Метки: история жизни, романтические отношения, актер
Вы не можете комментировать, т.к. не авторизованы.
|
|
Татьяна Брагина
14-11-2021 12:50 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Спасибо, много нового узнала о любимом артисте. Только вот сравнение с голливудской звездой... Каждый хорош по-своему. Разный менталитет в основе их характеров.
Комментарии запрещены
1 комментарий
Свернуть
вера варушкина
14-11-2021 13:30 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Вечная память
Комментарии запрещены
Сергей Киселев
14-11-2021 13:59 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Комментарии запрещены
Марина ***
14-11-2021 14:02 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Вечная память.
Комментарии запрещены
Иван Стаценко
14-11-2021 16:06 (ссылка)
До сей поры сердце замирает при воспоминании сцен рубки дров, убийство героя...Мощный талант и красивый настоящей мужской красотой человек.
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
До сей поры сердце замирает при воспоминании сцен рубки дров, убийство героя...Мощный талант и красивый настоящей мужской красотой человек.
Комментарии запрещены
Алла Бакшеева
14-11-2021 17:56 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Комментарии запрещены
Комментарий удален
Инга Дёмина
14-11-2021 22:36 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Спасибо, Лора, за пост. Спасибо за память о Евгении Урбанском. Вечная ему память и слава. Прекрасный был актёр. Жаль что так рано оборвалась его жизнь
Комментарии запрещены
Ольга Расщупкина
15-11-2021 00:31 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Благодарю!!!Люблю все фильмы где он снимался..Сильный ,красивый и смелый актер!
Комментарии запрещены
Галина Петровна Иванова
15-11-2021 10:39 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Комментарии запрещены
Ольга *
19-11-2021 12:05 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
глубокие роди- вживался так что ощущение что все он это сам проходил и такая короткая жизнь- авария- спасибо Лора- молодые его совсем не знают а я застала его в нескольких фильмах- очень трагические роли!
Комментарии запрещены
Евгения Зеленева
21-11-2021 11:06 (ссылка)
Re: Евгений Урбанский - советский Марлон Брандо
Комментарии запрещены
Биография
Актерская судьба Евгения Урбанского была короткой, но яркой. С первого же фильма советский Марлон Брандо, как его прозвали позже, приобрел всесоюзную известность и армию поклонников. Каждая роль, даже самая незначительная, запоминалась навсегда. Режиссеры не боялись доверять актеру серьезных, глубоких персонажей. Знали – Урбанский обязательно справится блестяще.
Детство и юность
Женя – сын комсомольского и партийного работника Якова Урбанского. Родился в Москве, но в дальнейшем семья переехала в казахстанскую столицу. В конце 30-х годов отец замещал руководителя отдела пропаганды и агитации ЦК Компартии Казахстана.
Через год после того, как вступил в должность, попал под репрессию (его реабилитировали только в 1955-м) и отправился в лагерь. Мама осталась с двумя детьми в Алма-Ате (ныне Алматы). После Великой Отечественной войны отца перевели в город Инта, расположенный в республике Коми, где семья и воссоединилась.
Евгений Урбанский с мамой Полиной Филипповной
Десятилетку Евгений Урбанский оканчивал в средней школе Инты. Учеба давалась ему легко, и он был хорошистом.
Евгению легко давались школьные науки, любил литературу, особенно поэзию. Мальчик входил в число поклонников Владимира Маяковского, наизусть знал множество произведений поэта, с которыми выступал на праздниках.
Евгений Урбанский очень любил акробатику. И добился в этом виде спорта отличных результатов, учителя пророчили Жене спортивное будущее. Но акробатика так и не стала для него главным направлением в жизни. Евгений прекрасно декламировал стихи.
Детство Евгения безоблачным назвать нельзя. После того как его семью выслали в Алма-Ату, он пошел в местную школу, в которой проучился до девятого класса. Потом семья переехала к отцу. Условия жизни там были суровыми. Семья Евгения ютилась в холодной землянке, где отопления и света всегда не хватало. Но суровый север закалил характер юного Урбанского. И это очень помогло ему в дальнейшей жизни.
Получив аттестат зрелости, Урбанский поехал в столицу России, где поступил в дорожный институт. Профиль не понравился, тогда юноша решил перевестись в горный вуз. Это учебное заведение и решило будущую судьбу – Евгения привлекли к художественной самодеятельности, и он вдруг понял, что хочет стать актером.
Перед молодым человеком распахнула двери Школа-студия МХАТ. Высокого красавца приняли с первой попытки, позднее однокурсник Олег Табаков пояснял почему:
«Он был похож на шахтера, каким его тогда изображали на плакатах, в кино, в театре: здоровый, кудрявый, белозубый».
После окончания актерской студии Евгений Урбанский стал членом труппы Московского драматического театра.
Поиск себя
Урбанский Евгений Яковлевич, биография которого за недолгую жизнь была довольно яркой и интересной, решил посвятить себя актерскому мастерству. Тем более что его мечтой с юношеских лет была театральная сцена. Для начала он выбрал студийную школу МХАТА. После первого же прослушивания педагогическая комиссия была просто очарована юным дарованием. И Евгению посоветовали поступить на актерский курс. В результате в 1952 году он успешно сдал экзамены и поступил. Первые пару курсов Евгений ничем особо не выделялся. Но начиная с третьего стал более заметным, творчески ярким.
Первые успехи
Своих главных ролей Евгений Урбанский добивался самостоятельно благодаря своему труду и таланту. В отличие от многих других актеров, которые для продвижения в карьере использовали протекцию или оказались на вершине славы случайно. Евгений же шел к ней целенаправленно.
В 1956 году он узнал о начинающихся съемках фильма «Коммунист». Евгений Урбанский (биография звездной карьеры началась именно с этой картины) сразу же предложил свою кандидатуру на роль главного героя. Фотопробы режиссеру Юлию Райзманову понравились, хотя многие его мнения не разделяли. Но все же Евгений получил свою первую главную роль и с блеском сыграл Василия Губанова.
Правда, съемки дались Урбанскому нелегко. Он был зажатым, несколько неуклюжим, неповоротливым. Очень стеснялся в любовных сценах и был застенчив. Это выводило из себя Софью Павлову, которая играла любимую девушку главного героя картины.
После завершения работы Урбанский Евгений Яковлевич считал, что половину придется переснимать. Этого же мнения придерживались и многие другие члены съемочной группы, прося режиссера даже заменить Урбанского на другого актера.
Но Юлий Райзманов не хотел начинать все заново и решил рискнуть. И оказался прав. Фильм «Коммунист» вышел на экраны в 1957 году. И завоевал спустя год главные призы на кинофестивалях, прошедших в Киеве и Венеции. По опросу читателей «Советского экрана», картина вошла в тройку лучших советских фильмов того времени.
«Звездный взлет»
После выхода на экраны «Коммуниста» Урбанского уже узнавали на улицах, брали автографы. Многие режиссеры наперебой предлагали ему главные роли в новых фильмах. Но Урбанский Евгений Яковлевич, помня свои первые съемки, отказывался, считая, что необходимо сначала отточить актерское мастерство. В результате он два года работал только в театре, играя в двадцати пяти спектаклях ежемесячно.
После премьеры фильма Евгений Урбанский купался в лучах славы и зрительской любви, читатели журнала «Советский экран» поставили картину в тройку лучших. Кроме того, эта киноработа завоевала диплом на Международном фестивале в Венеции, а затем получила премию на Всесоюзном кинофестивале.
Евгений не мог спокойно гулять по улицам, всюду молодого человека узнавали и просили автограф. Режиссеры тоже не оставляли актера без внимания, предлагая интересные роли, но тот, как ни странно, отказывался от работы. Следующие два года Урбанский самоотверженно играл на театральной сцене, иногда в месяц с его участием проходило больше 25 спектаклей.
Евгений Урбанский в театре (второй слева)
Спустя некоторое время Урбанский все же решился снова сняться в кино. На этот раз в картине «Баллада о солдате». Роль его была эпизодической, но примечательной. Евгений сыграл инвалида, которого главный герой встретил на вокзале. Картина имела большой успех, и вновь Урбанскому начали делать предложения сниматься в кинолентах.
Евгений Урбанский в фильме «Баллада о солдате»
Неудачная роль Урбанского
У актеров бывают не только взлеты, но и падения. Не стал исключением и Евгений Урбанский, биография которого содержит одну не слишком удавшуюся ему роль. После «Коммуниста» он снялся в картине «Неотправленное письмо».
В ней он сыграл роль проводника. Но она оказалась неудачной. Урбанский был настолько расстроен этим, что больше года отказывался вообще от каких-либо съемок. И согласился вернуться в кино только в 1960 г.
Возвращение в кино Урбанского
Режиссер Г. Чухрай был для Евгения авторитетом. И Урбанский согласился на предложенную ему главную роль в новом фильме «Чистое небо».
В 1960 году актер опять снимался у Чухрая, на сей раз в главной роли. Евгению достался самый сложный в его творческой биографии персонаж – летчик, Герой Советского Союза Алексей Астахов в драме «Чистое небо». В войне с фашистами пилот попал в плен, но удалось сбежать.
В мирное время мужчина попадает под подозрение как военный, оказавшийся в плену. Урбанскому удалось правдиво передать страдания человека, ставшего, по сути, изгоем общества. В поисках места в жизни герой обретает, наконец, веру в себя и близкого человека.
Эта работа оказалась для него сложной по драматургии. Так как герою картины приходилось переживать множество различных эмоций: успех, неверие в людей, изгнание из партии, поэтапное обретение веры в себя и т. д.
Фильм получил огромную поддержку зрителей, которые отзывались о нем с восторгом. Опять же, по опросу, проводимому в журнале «Советский экран», фильм был признан лучшим в 1961 году. Кинолента понравилась не только зрителям, но и критикам. Фильм удостоился многих призов на различных фестивалях, проходивших в Сан-Франциско, Москве и Мехико.
После выхода картины Евгений Яковлевич вновь почувствовал себя в зените славы. На фестивалях в Советском Союзе, Мексике и Америке призы и награды сыпались на картину как из рога изобилия, а читатели «Советского экрана» отвели ей «золото» в рейтинге лучших фильмов 1961 года.
В 1962 году ему было присвоено звание Заслуженный артист РСФСР.
После этого Евгений успел сняться еще в четырех лентах. В короткометражке Андрея Кончаловского и Евгения Осташенко «Мальчик и голубь» артист примерил образ грузчика.
В 1963 году актер сыграл роль Пронякина в картине режиссера Василия Ордынского «Большая руда»,
где работал со звездами Михаилом Глузским, Ларисой Лужиной, Станиславом Любшиным.
Лента имела успех. Правда, самому ему эта работа не понравилась.
В 1964-м вместе с Александром Збруевым защищал плацдарм на берегу Днестра в военном фильме «Пядь земли».
Карьера в театре
Один из знакомых актеров посоветовал Урбанскому поступить в Театр им. Станиславского. Произошло это как раз во время съемок «Коммуниста». Так как давней мечтой Евгения была большая сцена, он сразу же последовал совету знакомого. И свою первую роль в театре им. Станиславского он сыграл в тот же день, когда вышла премьера его первого фильма.
За восемь лет работы на сцене актер Урбанский Евгений исполнил четырнадцать различных ролей. И к середине шестидесятых годов он стал одним из ведущих актеров театра им. Станиславского. Несмотря на его явный успех, сам Евгений ни разу не был удовлетворен своей игрой полностью. И считал, что все его роли в театре удались не до конца.
Евгений обладал отменным голосом, замечательно играл на гитаре. Говорят, манера исполнения вдохновляла в начале творчества Владимира Высоцкого. Восхищался певческим талантом актера и Юрий Никулин:
«Урбанский был незаменимым человеком в компании. Как он пел - никто не мог. Я любил петь под гитару, старался, но никогда не мог как он».
Поразительно, что артист снялся всего в 9 кинофильмах, но при этом вошёл в когорту великих актёров отечественного кино. После запомнившихся зрителям картин "Большая руда" и "Пядь земли", Евгений Урбанский приступил в конце 1964 года к съёмкам в кинофильме А. Салтыкова "Директор". Эта роль пришлась ему по вкусу. Это была полномасштабная роль, где можно было показать развитие характера и силу духа. В картине было собрано немало известных актёров: Н. Мордюкова, И. Лапиков, Г. Гай, В. Балон, С. Жгун. Было снято немало съёмочного материала, после чего начались съёмки автопробега в бухарской области.
К тому времени Евгений Урбанский уже был женат второй раз - на звезде латвийского кинематографа Дзидре Ритенберге, которая ждала от него ребёнка. До этого Евгений Урбанский жил гражданским браком с актрисой Татьяной Лавровой. Как говорил сам артист, что у них были очень сильные чувства друг к другу, но они не сумели сохранить свою любовь. Во многом из-за схожести взрывных характеров. Красавица же Дзидра, будучи старше Евгения, была ему больше матерью чем женой, и уравновешивала неспокойного мужа. Огромный Евгений Урбанский, как и его двойник Владимир Маяковский, внутренне был очень ранимым и хрупким человеком, и требовал к себе большого внимания и любви. Дзидра относилась к нему как большому ребёнку, любила и заботилась о нём.
К съемкам "Директора" артист подошёл в довольно депрессивном состоянии. Это было связано с тем, что давно ему нагадала цыганка, что жизнь его будет яркой, звёздной, но короткой, и определила ему срок - 11 лет. И вот чем ближе к концу этого срока подходило, тем больше он начинал верить в это. Стоит сказать наперёд, что именно так и сталось. Предсказание цыганки сбылось абсолютно точно.
Еще на съёмках фильма "Коммунист", актёр гуляя со своей первой женой Ольгой по окрестностям под Переславлем, набрёл на свою могилку из картины. Фильм, кто помнит, оканчивается кадром могилы главного героя. Он предложил жене сесть и помянуть себя. С одной стороны шутя, а с другой стороны - всерьёз. Много раз своим друзьям и близким он говорил, что чувствует, что обязательно разобьётся. Правда при этом его страх большей частью касался полётов на самолёте.
В каком-то смысле пророческой получилась роль Евгения Урбанского в фильме "Большая руда". Герой Урбанского - водитель, трагически переворачивается на своем МАЗе, соскользнув по склону, и вскоре умирает от полученных ран.
За день до роковой отметки, Евгений Урбанский с режиссёром и художником фильма на вертолёте облетал место съёмок, чтобы лучше изучить местность где будут делаться трюки. Урбанский посмотрев как там экскаваторы копали песок и делали настилы для прыжков, мрачно сказал: "Ну вот мне могилу копают"...
Кадр из неосуществившегося фильма "Директор". Е. Урбанский и С. Жгун. На дальнем плане - И. Лапиков и Ф. Одиноков
И вот на съёмочной площадке, в 40 км от Бухары, снималась сцена проезда автоколонны по пескам. Согласно сценарию машина героя Урбанского должна была промчаться прямо через барханы, обогнать колонну и возглавить её. Наиболее сложный кадр в этой сцене был прыжок машины с одного из барханов. Первый дубль прошёл нормально, но второй режиссёр Николай Иванович Москаленко, который вёл в этот день съёмку, предложил сделать ещё один дубль, хотел, чтобы машина подпрыгивала еще выше.
Накануне второго дубля, гример, который приклеивал отклеившийся ус артисту, умолял его не делать второй дубль, словно что-то предчувствуя. Художник фильма тоже просил режиссёра и Евгения больше не рисковать, уверяя что первый дубль получился хорошим. Но в то время снимали дублей много, для подстраховки. Евгений Урбанский сел за рубль и повторил прыжок. Машина ударилась передними колёсами о песок и неожиданно перевернулась. Со множественными переломами Урбанского доставили в больницу в Бухару, где через 45 минут он скончался. Последними его словами были: "Боже как больно". Вот так главный коммунист страны умер с именем Бога на устах.
Евгению Урбанскому было всего 33 года. Он погиб в возрасте Христа. И так и не смог увидеть дочь, которая родилась в начале 1966 года через несколько месяцев после его гибели. Дочку в честь отца назвали Евгенией. Вспыхнув яркой звездой, он так и остался в памяти современников молодым и красивым мужчиной, принявшим смерть, достойную его экранных героев.
Личная жизнь
Был ли счастлив в быту Евгений Урбанский?
Официально актер был дважды (неофициально три раза) женат и имел двоих детей. С первой женой Ольгой Евгений Урбанский познакомился еще во времена учебы в дорожном вузе. Юный Женя зашел вместе с товарищем к девушке, чтобы отдать книжку, и влюбился с первого взгляда.
Евгений Урбанский и его первая жена Ольга
Через пару часов Ольга выскочила из дома, торопилась на электричку, и обнаружила парня сидящим около подъезда. Увидев ее, Евгений не растерялся, представился и с ходу принялся читать стихи Маяковского. Девушку покорило проникновенное чтение лирики поэта, и она согласилась на свидание.
В этом браке родилась дочь, которую тоже назвали Олей, хотя дома к девочке обращались по имени Алена.
Ольга Урбанская: «Я не боролась за Женю ни одной минуты»
«Урбанский испортил мне жизнь не тогда, когда мы расстались, а когда он в ней появился. Женя создал такую атмосферу любви и обожания, что потом найти подобный накал страстей было трудно».
Словом, уболтал меня, и я вместо лекций пошла с новым кавалером в кино! В одном из залов гостиницы «Метрополь» был тогда кинотеатр. Я специально положила руку на подлокотник кресла, хотела проверить Женю: осмелится ли он до нее дотронуться? Не решился. Потом признался, что весь фильм гадал: взять или не взять меня за руку? А вдруг я обижусь?
По дороге домой выяснилось, какое огромное количество у нас с ним совпадений. День рождения в один день — двадцать седьмого февраля. Мало того, мы оба родились в Средней Азии: я в Ташкенте, он в Алма-Ате. Женя приехал в Москву и поступил в автодорожный институт, где одной из кафедр заведовал мой дядя. Ему дали общежитие по той же Ярославской дороге, где мы жили. В довершение всего он попал в группу, где учился мой сосед Володька. Тот нас и познакомил. Так пересеклись наши пути-дорожки.
На следующее утро Женя снова ждал меня на лавочке у подъезда. А я и не удивилась. Отметила только про себя, что он принарядился. На шее был элегантно повязан белоснежный шарф. Оказалось, все общежитие собирало Урбанского на свидание с девушкой.
Женя затащил меня в ателье сфотографироваться на память. Карточку тут же послал матери в далекую Инту. В письме все допытывался: «Как тебе девушка? Нравится или нет? Красивая?» Мама ответила: «Красивая. Но самое красивое у нее — это руки». Я не находила в своих руках ничего особенного, но Женя очень любил гладить их, напевая романс из репертуара Шульженко:
Нет, не глаза твои я вспомню в час разлуки,
Не голос твой услышу в тишине.
Я вспомню ласковые, трепетные руки,
И о тебе они напомнят мне.
Однажды подарил книгу, где написал строчки Маяковского:
Дым табачный воздух выел.
Комната — глава в крученыховском аде.
Вспомни — за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил.
Сниматься в фотоателье стало нашей традицией. Женя трогательно подписывал фото: «Моему любимому мальчику. На долгую память». Он меня так нежно называл, потому что я росла как мальчишка: никогда не красила ни губы, ни ресницы, не признавала косметику, духи. Даже туалетного столика у меня не было. У нас в семье это было не принято. И его бы запрезирала, если бы стал душиться одеколоном.
После распада семьи пара осталась друзьями, мужчина продолжал участвовать в воспитании дочери.
Ольга- дочь Урбанского.
Новое увлечение - Татьяной Лавровой.
За плечами Евгения также яркий роман и семилетний гражданский брак с дивой советского кино Татьяной Лавровой.
Женя был на 6 лет старше возлюбленной-студентки студии МХАТ. Пара поселилась сначала в общежитии, потом жила в коммуналке у бабушки Лавровой. Союз разрушила измена Урбанского.
Через некоторое время Евгений Урбанский, личная жизнь которого всегда интересовала его поклонниц, женился вновь – в этот раз на актрисе Татьяне Лавровой. Они вместе играли в одном театре. Татьяна была очень красива, но имела сильный и жесткий характер.
Роман с Татьяной Лавровой развивался стремительно, и вскоре они уже жили вместе в его комнате в общежитии, потом перебрались в коммуналку к бабушке Татьяны. Позже Евгений Урбанский признается своей первой жене, чем привлекла его Татьяна. В то время, как супруга старательно лепила из него такого мужчину, которого она хотела видеть рядом, Татьяна Лаврова просто восхищалась ним. Она преклонялась перед его талантом и не уставала говорить о том, какой он замечательный.
И тем не менее, официально они так и не зарегистрировали свои отношения. А потом всё рухнуло. Татьяна Лаврова узнала о его измене и не захотела с ней мириться. Он нужен был ей весь, без остатка. Он же не мог ей этого обещать.
Но так как и Евгений был неординарной личностью, их отношения закончились разрывом. Ужиться вместе для них было нереально.
У Татьяны много было поклонников, несколько раз она выходила замуж.
Ее мужьями были:
-Олег Даль. Но этот брак просуществовал меньше года. Олег часто пил и даже жену стал к этому приучать, чтоб не употреблять спиртное в одиночестве. Какое-то время она уступала супругу, но затем поняла, что и сама начинает привыкать к подобному времяпровождению. Очень быстро увлеченность её прошла, и Татьяна Евгеньевна подала на развод.
-Андрей Вознесенский.
Встреча с Андреем Вознесенским буквально ошеломила Татьяну Лаврову. Талантливый поэт, кумир миллионов полностью завладел её душой и сердцем. Они старательно скрывали свой роман. Супруга Андрея Вознесенского знала о его увлечении, но ей хватало такта и мудрости не разрушать семью.
-футболист Владимир Михайлов. Этот брак не принес ей счастья, но благодаря ему на свет появился единственный сын актрисы Владимир.
В конце концов она так и осталась одна. Яркая и талантливая актриса, у которой не сложилась личная жизнь, да и профессиональная карьера тоже могла бы быть гораздо успешнее. Когда её спрашивали, любила ли она кого-то по-настоящему, она грустно кивала головой: «Вознесенского». Наверное, эта любовь была взаимной. Ведь именно Татьяне Лавровой посвятил Андрей Вознесенский пронзительные строки своего романса: «Ты меня никогда не забудешь, Ты меня никогда не увидишь…»
Третий брак Евгения- с Дзидру Ритенберг.
Но лишь в последнем браке он обрел свое настоящее счастье. Всего их было у него три.
Евгений Урбанский встретил свою третью жену Дзидру Ритенберг на кинофестивале в 1960 году.
Она была уроженкой Латвии, из города Лиепаи. Дзидре исполнилось на тот момент тридцать лет. С Евгением они познакомились случайно, на одной из светских вечеринок. Через три недели Дзидру положили в больницу на обследование перед операцией на сердце. Евгений навещал ее почти каждый день. И как только возлюбленную выписали, сразу сделал ей предложение и увез в ЗАГС, боясь, что она уедет и он ее потеряет навсегда.
Они познакомились на Московском кинофестивале в 1961 году, и Евгений сразу влюбился в красавицу латышку – ведь уже несколько лет он мечтал о встрече с ней и обожал её экранный образ Мальвы. Она же лишь приветливо улыбалась в ответ, сказала, что тоже узнала Урбанского по главной роли в фильме «Коммунист». Но на свидание не согласилась, и на ухаживания не отвечала – Дзидра была безумно влюблена в Вячеслава Тихонова, и состояла с ним в тайных отношениях.
Урбанский тоже был не свободен, после развода с женой Ольгой, которая подарила ему дочь, он жил гражданским браком с актрисой Татьяной Лавровой. Увидев Дзидру, Евгений понял, что отныне для него не существует других женщин, только одна она – богиня. Ему понадобилось много времени, чтобы обратить на себя внимание недоступной красавицы, как говорится – не было бы счастья, да несчастье помогло.
Из-за врождённой патологии сердца латышскую актрису положили на операцию, несколько недель она провела в больнице, и лишь Евгений навещал её, помогал поскорее вернуться к прежней жизни, окружил заботой и теплом.
Вячеслав не навестил её ни разу, по-прежнему боялся огласки и ревнивых скандалов жены, Нонны Мордюковой. На протяжении всего времени романа с Ритенбергой, он просил её подождать, войти в его положение – ведь в семье подрастал сын, он не хотел оставлять Володю без отца, но обещал со временем развестись с женой. Она ждала и верила, но лишь серьёзно заболев, поняла, что все его обещания пусты, да и настоящей любви к ней Тихонов не испытывает, только страсть.
Актриса совсем по-другому посмотрела на Урбанского, оценила его чувства к ней, верность и преданность – она уже знала, как он обожает свою профессию, и тем не менее отказывался от интересных предложений, чтобы ухаживать за ней в больнице. Она уже не гнала его и не отталкивала, а после выписки согласилась связать с Евгением свою жизнь.
Ещё долгое время её мучила тоска по Тихонову, хоть здравый смысл и кричал: забудь его, ведь он тебя предал! – забыть не получалось, лишь нежность и настойчивость Евгения помогли ей порвать с этой порочной связью.
В 1962 году Урбанский и Ритенберга поженились, и прожили три счастливых года. Это ничтожно мало для двух любящих сердец, но Дзидра впоследствии благодарила судьбу и за это отпущенное время – она впервые поняла, что такое быть любимой, нужной, желанной..
Она переехала к мужу в Москву, поступила на службу в Электротеатр «Станиславский», чтобы играть с Женей на одной сцене – они старались не разлучаться ни на минуту. Дзидра была на 4 года старше Урбанского, но до него замуж не выходила, и не могла стать матерью долгие годы.
С ним же долгожданная беременность наступила, хоть актрисе и было уже 37 лет – она не могла поверить этому счастью, и тряслась над своим положением, выполняя абсолютно все рекомендации врачей. Именно по этой причине они и нарушили свой обет – быть всегда вместе, что бы ни случилось.
Актриса не поехала с мужем на съёмки рокового для него кинофильма «Директор», хоть и испытывала непонятную тревогу – подумала, что тревожится за малыша. Фильм снимали в Узбекистане, неподалёку от Бухары, и даже осенью там стояла жара. Дзидра неважно себя чувствовала, мучилась токсикозом, и решила остаться в Москве, о чём потом горько сожалела.
Она не смогла проститься с Евгением, который разбился на съёмочной площадке 5 ноября, даже не была на его похоронах на Новодевичьем кладбище – известие о его гибели чуть не вызвало преждевременные роды, её положили на сохранение и не отпустили из больницы. Через два месяца родилась дочь Урбанского, которую потерянная мать назвала Евгенией.
Актриса долго не могла прийти в себя после такого потрясения, она даже не кормила малышку грудью – так и не пришло молоко. Около 10 лет она ещё прожила в Москве, но потом вернулась на родину, окончила режиссёрские курсы Латвийской консерватории им. Витола, и 15 лет проработала режиссёром Рижской киностудии. Их с Евгением дочь, Евгения Урбанская, стала певицей, пела в знаменитом латышском хоре, подарила матери двух внуков, Карла и Густава.
Последние годы жизни Дзидра Августовна провела в обществе трёх собак, выходила из дома только прогуляться с ними и в ближайший магазин. Несмотря на тяжёлую болезнь сердца она прожила 75 лет, её не стало в 2003 году. Похоронена актриса в Риге, на Лесном кладбище.
Осталось столько воспоминаний........
По воспоминаниям Ольги Николаевны, первой жены:
Утром пришла телеграмма: «Уважаемая Ольга Николаевна! Дирекция Театра Станиславского просит вас срочно зайти по неотложному делу». Помню, как переступила порог кабинета директора и у меня подкосились ноги — на стене висел портрет Жени с черной лентой...
Телеграмму принесли шестого ноября 1965 года, на следующий день после его гибели. Почему мне? Не знаю. Мы давным-давно были разведены. Его жена Дзидра Ритенбергс работала с ним в одном театре. Но ей, видимо, боялись сообщить о трагедии: она была на шестом месяце беременности...
Директор театра принес мне соболезнования и сказал: «Я знаю, у вас нет квартиры (мы жили в коммуналке), но руководство будет хлопотать о жилплощади для Дзидры. Если хотите, вам позже дадим в строящемся актерском кооперативе трехкомнатную». Так и получилось, что после смерти Жени осуществилась его мечта: все близкие были обеспечены жилплощадью. Маме Урбанского отдали их с Дзидрой маленькую квартирку: Полина Филипповна переехала в Москву, чтобы ухаживать за могилой сына. Она дожила до девяноста, пережив Женю на много лет...
Никогда не забуду, как Женя позвонил с аэродрома перед отлетом в Бухару на съемки «Директора»: «Так не хочу ехать, но надо сниматься. Может, получится заработать на квартиры вам с дочкой и мне...» До сих пор у меня хранятся фотографии со съемок: машина с Женей мчится по пустыне, вдруг повисает на миг в воздухе и исчезает в клубах пыли...
Женя погиб в тридцать три года. Стремительно взлетел, как комета, и сгорел в небе. Всегда жил с размахом, на пределе чувств: полюбить — так королеву, потерять — так миллион! Словно предчувствовал скорый конец...
История Любви...
.... Женя почти сразу же признался в любви. А когда я в него влюбилась? Мне кажется, как только он стал читать мне стихи. И «запутал» совершенно Маяковским и Есениным. В самый первый вечер я — интуитивно, не головой — поняла: это не просто какой-то очередной мальчик, а моя Судьба...
А ведь до встречи с Женей я дружила с парнем, была даже в него влюблена. Он жил по соседству, в Лосинке. Пытался мной руководить, все время искал дефекты — и танцую не так, и не так волосы зачесываю. Я страдала, плакала от обиды. Мы ссорились, я писала ему покаянные записки, а он меня воспитывал — специально брал паузу. Первый шаг навстречу всегда делала я, уступала во всем.
За день или два до появления Урбанского мы с этим парнем как раз поссорились и я была в состоянии страдания. Но очень быстро из него вышла, услышав Женины дифирамбы: «У тебя такие глаза, такие руки, такая фигура! На тебя все смотрят, все оглядываются!» Это не могло не подействовать. Словом, я мгновенно забыла про своего ухажера. А тот ждет, что приползу как побитая собака.
Прошла пара дней — меня нет. И он решил прийти сам. Открываю ему дверь и не понимаю: кто это стоит? До такой степени Женя перебил все! Он занял собою все мое пространство. Преданно ждал после лекций, иногда, пропуская свои занятия, сидел со мной в аудитории. Часто я сбегала, и мы шли гулять по Новодевичьему кладбищу. Из-за Жени мне светила двойка по физкультуре. Он вызвался меня спасти. Помню, как умолял педагога разрешить ему сдать зачет вместо меня, физрук — ни в какую. Но когда он прошелся на руках вокруг стадиона, она сжалилась и поставила мне зачет.
После свидания Урбанский провожал меня до Лосинки. Однажды прощаемся на крыльце. Ночь, а мы все не можем оторваться друг от друга.
— Женя, беги, скоро последняя электричка!
— Сейчас-сейчас...
И снова объятия-поцелуи. Жили мы на втором этаже. Все мои уже спали. Я на цыпочках кралась на кухню и на веревочке спускала голодному Жене бутерброд. Каждый раз он опаздывал на электричку и топал семь километров по шпалам до общежития.
Когда мы только начали встречаться, мне было девятнадцать, Жене восемнадцать. Но выглядел он старше своих лет. Мои подружки в один голос говорили: «Оля, ты же такая симпатичная девочка! Не могла себе поприличнее парня найти? Невзрачный, да и неумеха какой-то...»
Женя был действительно неотесанным провинциалом. В столицу приехал с Севера. Очутившись в Москве, он боялся улицу перейти, шарахался от машин. Ходил в институт в валенках и большой меховой шапке. И вечно был голодным. Однажды за столом, где собрались мои родственники, Женя оскандалился: он не умел пользоваться столовыми приборами. Но надо отдать ему должное: схватывал буквально на лету, как губка все впитывал. Попав в нашу московскую интеллигентную семью, Женя очень быстро всему научился.
Родители его жили в Алма-Ате, там он и родился. Семья была совершенно деревенской, и тем не менее папа сделал карьеру по партийной линии. В 1938-м Якова Самойловича арестовали и отправили по 58-й статье в Воркуту, а потом в Инту, но он и там умудрился продвинуться и в конце концов стал большим начальником на шахте. Полина Филипповна, взяв старшего сына и маленького Женю, поехала к мужу. Декабристка!
В этом маленьком поселке и были истоки Жениной актерской судьбы. В школе детям преподавали бывшие заключенные, в Инте имелся даже театр — помпезный, с колоннами, — где ставили оперу. Там царила творческая атмосфера. Знаменитый тенор Печковский, сосланный в Инту, давал ему уроки вокала и предсказывал будущее певца.
После выпускного вечера трое закадычных друзей, прихватив фибровые чемоданчики, сели на поезд и поехали в Москву. Денег на первое время Жене дал отец, он хорошо зарабатывал на шахте. Друзья прямо с вокзала рванули в автодорожный институт. Их сразу же определили в общежитие. Женя собирался стать инженером и вернуться на Север. Но актерское призвание не дало ему это сделать.
Все три друга часто бывали у нас в гостях. Как-то Урбанский пригласил меня зайти к ним в общежитие. В комнате шесть коек, письменный стол и шкаф. Вдруг смотрю — на стене висит мой большой портрет. Увеличенную фотографию расчертили на клетки, а потом старательно перерисовали.
— Это что? — удивилась я.
— Да мы с Димой решили матом не ругаться. А при тебе как-то неудобно.
Буквально с первого же свидания Женя рассказывал мне о своих влюбленностях. О девочке, к которой он был неравнодушен, как смотрел на нее на выпускном вечере, как они танцевали, какие у нее глаза. Уверена, что впоследствии всем своим женщинам с таким же пылом он говорил и обо мне. Да и когда мы расстались, я частенько выслушивала рассказы о его романах. Но это было потом, в далеком будущем. А пока...
Женя объяснялся мне в любви каждый день, да так искренне и горячо, что невозможно было не поверить: так будет всю нашу с ним жизнь! Без конца восхищался мной и хотел, чтобы его восхищение разделяли все окружающие, включая случайных прохожих. Помню, как он негодовал: «Входим в метро, все сидят, уткнувшись в газеты. Моя Ольга вошла, а они не видят, какая она красавица! Вот идиоты!»
«Когда на тебя смотрят не все мужчины, я хочу с ними драться!» — говорил он. Самое смешное, что Женя хотел драться и с теми, кто смотрел. Мы часто ходили гулять с Жениным другом. Я с этим Димой немножко флиртовала, он за мной шутливо ухаживал, а Женя ревновал. Получим стипендию и идем втроем в ресторан. Урбанский возмущался: «Не понимаю, почему Дима все время с нами ходит?» Самое интересное, что он сам его тащил, а потом щекотал себе нервы.
Прошло много лет. Мы с Женей расстались, у меня уже дочка от второго мужа растет, он женат на Дзидре. Как-то приходит и рассказывает следующую историю: «Просто удивительно. Ты знаешь, Димка приезжал в Москву. Мы с ним, как полагается, выпили. Улеглись спать. Ночью встаю, гляжу на Димку. Он храпит, откинув назад голову. Я стою над ним, вспоминаю его ухаживания за тобой и думаю: «Сейчас ка-а-к бритвой бы полоснул по горлу!»
Женя был очень ревнивым. Настоящий Отелло! И до женитьбы, и во время, а главное — даже после развода ревность у него стояла всегда на первом месте. Он сам удивлялся: «Не понимаю, я тебя уже давно разлюбил, а ревную до сих пор!» Все никак не мог успокоиться. В нем было очень развито чувство собственника: мое, и все!
Мы с Женей познакомились в октябре, а в январе он пригласил поехать с ним в Инту «смотреть северное сияние». Наступают каникулы, я объявляю дома, что уезжаю на Север. Мои родители пришли в ужас. Мамино упорство Женя растопил пылкими словами: «Я не могу без Оли прожить и часа!» Папа до конца был против. До Инты мы добирались трое суток. Было очень весело — полный вагон студентов. Все парни, только Женя с девушкой. Ели в складчину, пели песни, на остановках покупали у бабушек пирожки. Мы с Женькой часто бегали в тамбур целоваться.
Поезд наконец прибыл на станцию. Отсюда до Инты еще несколько километров ехать на автобусе. Поселок был небольшим. На окраине недалеко от шахты стоял родительский домик: кухня, две комнаты — большая и маленькая. Свою родню Женя в письме заранее предупредил: «Я приеду с девушкой». С этой «девушкой», кстати, часть семьи Урбанских была уже знакома: его папа останавливался у нас по дороге в Сочи, приезжали и обе его бабушки.
Как-то недели через две после нашего знакомства открываю дверь у себя в Лосинке — на пороге Женя со старушкой.
— Бабушка едет в Инту. А билетов нет. Можно она у вас остановится?
Как и все провинциалы, он умел приспосабливаться. Мама не удивилась непосредственности Жени:
— Хорошо, пускай живет.
Его бабушка жила у нас неделю — билета все не было. Мы только с мамой Жени еще не познакомились. Полина Филипповна была очень милой блондиночкой, особого образования у нее не было, работала на шахте телефонисткой.
Женины родители приняли меня очень радушно, хотя и были против нашей свадьбы. Теперь их понимаю. Ну куда это годится: восемнадцатилетний мальчишка привез в дом какую-то девицу! Да и потом, они не хотели, чтобы младший сын остался в Москве. Женя представил меня родне так: «Это Оля. Мы с ней дружим». Слово «невеста» даже не прозвучало. Все деликатно этого не касались и говорили на отвлеченные темы.
К нашему приезду готовились. Помню, меня поразило, что в центре стола стояла огромная миска с горой вареных яиц. Для меня это было что-то невероятное! Нам с папой мама покупала по одному яичку, а тут штук двадцать! Мы не бедствовали, но и не роскошествовали. На Севере снабжение было очень хорошее, лучше, чем в Москве. И деньги там платили приличные. Это была обеспеченная семья. У них даже ковры висели в доме! Помню, как Жениной маме в Москве купили пальто с воротником из чернобурки. Это была неслыханная роскошь по тем временам. Через много лет она в этом пальто хоронила сына...
Я очень устала с дороги, меня уложили спать в маленькой комнате. Жене постелили на кухне, в большой, проходной, легли родители и обе бабушки. Я молниеносно заснула. А Женя, решив, что жду его, чтобы поцеловаться на ночь, крадучись пробрался ко мне через родительскую комнату.
— Оля... — шепчет на ухо.
А я со сна как заору:
— Мама!
Он:
— Тише, тише, — и шмыг обратно к себе на кухню.
Родители деликатно промолчали, а одна из бабушек зашевелилась и притворно громко заохала.
На следующий день мы с Женей пошли в его школу. По дороге меня поразила картина: по улице Инты конвойные с овчарками вели заключенных. В школе были танцы. Посмотреть на девушку Урбанского сбежались его учителя. Мы танцевали с Женей, я видела, как меня все разглядывают. Ну как же — Урбанский привез москвичку! На следующий день отправились на экскурсию в шахту. Мне выдали каску, мы спустились на лифте на самую глубину. Ползком пролезли по узкому лазу. Было ужасно страшно. И обещанное северное сияние видели. Все жители поселка ночью высыпали на улицу, чтобы полюбоваться яркими всполохами на черном небе.
Вскоре мы вернулись в Москву. Следом пришло письмо от мамы Жени. Ему самому было лень писать матери, не думаю, чтобы он отправил ей хоть одно письмо за все время, что мы жили вместе. Ответила ей я. Так мы с Полиной Филипповной стали переписываться... Полтора года до нашей свадьбы мы с Женей просто встречались. Держались за руки, целовались. Никаких других поползновений он не делал. В наше время об этом смешно говорить. Никто не поверит, что молодые люди могут так невинно любить друг друга.
О том, что мы решили пожениться, родителям не объявляли, они были категорически против. Встретились с Женей утром и вместо лекций пошли в ЗАГС. Написали заявление, нам назначили дату регистрации. С этого дня мы решили, что уже женаты. И стали по-настоящему близки. Где? Да на травке. У нас в Лосинке кругом был сад. Все произошло просто и естественно...
В день регистрации Женя пропустил занятия в институте, а я, став женой Урбанского, побежала на лекцию. Приезжаю вечером к себе в Лосинку, по дороге встречаю знакомую: «Оль, у нас сегодня танцы. Приходи!» Компания собралась веселая, мы танцевали до упаду. Пошел дождь, все решили переждать его. Так что танцульки под патефон продолжались. А тут Женя приезжает к нам домой.
— Где Оля?
— Оли нет.
И он пошел под проливным дождем искать жену по знакомым. Насилу нашел. Незабываемая была сцена. Открывается дверь, на пороге стоит промокший до нитки и разгневанный Урбанский. Всю дорогу к моему дому мы выясняли отношения.
— Как ты могла так поступить? Ты же сегодня стала моей женой!
— Жень, я просто забыла, что мы утром расписались.
Он был совершенным мальчишкой, и его «воспитательные истерики» я всегда пропускала мимо ушей. Женя проводил меня до крыльца и побежал на электричку. Вот и вся наша свадьба... Вскоре я привыкла, что Женя мог найти меня на любом краю Москвы. Стоило куда-то отлучиться, он, как навигатор, вычислял, где я нахожусь. Вылавливал в любой толпе. Раз забыла ему сказать, в какой день выезжаю поездом из Москвы в Сочи. Приезжаю — он ждет на перроне.
О том, что я вышла замуж, родители не подозревали больше месяца. Все было как прежде: Женя жил в общежитии, я у себя. На чистую воду нас случайно вывела мама. Однажды открывает мой паспорт и обнаруживает там штамп ЗАГСа. Я не успела еще оправдаться, как явился новоиспеченный муж. Мама ему прямо у порога строго сказала:
— Женя, мне надо с вами поговорить.
Он, глянув на меня, мгновенно оценил ситуацию.
— И что вы собираетесь теперь делать? — спросила у зятя мама.
— Поедем в Сочи, — спокойно ответил Урбанский.
— Нет, — сказала мама. — Не в Сочи. Вы сейчас поедете к твоим родителям и объяснитесь.
Я знала, что Женя, как только мы подали заявление, написал отцу письмо, закончив осторожной фразой: «Я хочу жениться». Он боялся признаться, что все уже свершилось. В ответ пришло гневное послание с короткой припиской: «Прокляну!» Якова Самойловича можно было понять: сын — непутевый шалопай какой-то! Один институт бросил, потом второй (он успел год после автодорожного проучиться в горном). Болтается в Москве вместо того чтобы, как старший брат, на шахте работать. Вздумал жениться так рано, да еще и в артисты решил податься. Ну куда это годится?!
Женя послушно поехал в Инту просить родительского благословения. Не знаю, что он там напел, думаю, включил все свое красноречие. Естественно, так и не признался, что мы уже расписались. Только вернувшись в Москву, послал им телеграмму. Его родителям ничего не оставалось, как смириться. Они поздравили молодоженов, да еще и денег перевели на подарок.
Последним эту новость узнал мой папа, мама от него долго скрывала. Мы продолжали делать вид, что все как обычно: Женя приходил к ужину, потом уезжал к себе в общагу. Наконец мама осторожно намекнула папе, что дети собираются подавать заявление в ЗАГС. Он заплакал. Стал умолять меня не выходить замуж, чуть ли не на коленях стоял: «Вы еще студенты. Деточка, подумай, что ты делаешь?!»
Какое «подумай»! Я уже беременна была... Вот только тогда Женя наконец к нам перебрался. Пришел вечером со своим фибровым чемоданчиком и остался. И тут встал вопрос: где молодоженам спать? Наш двухэтажный дом барачного типа построили для сотрудников Министерства сельского хозяйства. Папе как бывшему руководящему работнику Наркомзема дали там квартиру. Комнат у нас было две: большая проходная и маленькая. Папа с мамой жили в проходной. Туалет во дворе, дровяная печка, колонка с водой на улице.
Мама на семейном совете предложила:
— Олю с Женей поселим в маленькой комнате...
Папа тут же взвился:
— Что-о-о? Оля пускай спит где спала, а он ляжет в комнате где мы!
Отец никак не мог смириться, что какой-то посторонний мужик будет лежать в одной кровати с его дочкой. Первую ночь мы так и спали: я у себя, а Женя на полу в родительской комнате. Постепенно мама уговорила папу. Он сдался, но поставил условие: «Пусть там поставят две кровати». Дверь в нашу комнату мы закрывали только на ночь, днем запираться было не принято. А уж поцеловать меня при родителях — просто неприлично. Женя это понимал и старался себя сдерживать.
В нашей маленькой комнатке стояли две кровати, письменный стол, шкаф. Когда зимой я уже ходила «очень беременной», мы с Женей на северные (так Урбанский называл папины денежные переводы) решили купить модную тахту. В Лосинке на рынке выбрали красавицу под названием «Лира». Тахта и вправду была похожа на лиру: закругленная, с выдвижным ящиком. Но как ее привезти домой? Женя взял у дворника большие салазки, взгромоздил на них тахту, сверху уселась я с большим пузом. И Женя с гиканьем прокатил меня по снегу два или три квартала. Папа при виде этой картины пришел в ужас. Он был очень интеллигентным, и ухарство Урбанского его шокировало.
Папа очень долго привыкал к зятю. Его коробило, как Женя за обедом с рычанием обгладывает кость, с шумом высасывает из нее мозг. Просил маму: «Меня кормите потом, отдельно». Зато она очень быстро приняла Женю. С удовольствием готовила для зятя его любимые блюда. Ей нравилось, что он может умять сразу три вторых. Женя хвалил мамину готовку, говорил комплименты, читал стихи и в итоге совершенно ее очаровал. Когда мы впоследствии ссорились, мама всегда брала Женину сторону.
Урбанский и с папой постепенно нашел общий язык. Он подкупил его своей музыкальностью, брал у папы уроки игры на пианино. Любой музыкальный инструмент Женя осваивал с поразительной легкостью, например соседский аккордеон. Он прекрасно пел под гитару романс «Гори, гори, моя звезда», в любой компании имел громадный успех. При мне Женя умудрился поучиться в двух институтах. И когда он решил поступать в театральный, против были все. Только моя мама, натура романтическая, поддержала: «Знаете, Женя, идите и учитесь, раз это ваше призвание. Тянули до сих пор и еще потянем».
Действительно, разве на одну стипендию проживешь в Москве? Пока Женя учился, мама с папой нас кормили и поили. Его отец регулярно присылал деньги из Инты. Женя был гуленой, как только приходили северные, мы тут же шли в ресторан. Он любил шикануть. В Москве напротив ЦУМа было кафе. Там продавали пирожки с мясом в виде трубочки. Женя брал два стакана кофе с молоком и пять пирожков. И ему всегда не хватало.
Кстати, когда Урбанский уже стал знаменитым, он ни разу не пригласил моих маму с папой на спектакль в свой Театр Станиславского. Все отнекивался, что ему некогда, что уезжает на съемку. А ведь мама так поддержала его... После смерти отца Жене стал помогать старший брат. Володя работал на шахте и до конца его учебы ежемесячно присылал деньги. Но, к сожалению, не помню, чтобы Женя потом упомянул хоть раз о своем брате и что-то для него сделал. Обидно. У Володи было трое детей, кстати, младший родился после Жениной смерти. Мальчика в честь знаменитого дяди назвали Евгением...
Заводить ребенка мы не планировали, но я забеременела почти сразу, как расписались. Тут же сказала об этом Жене. Он отнесся к этому нормально, не стал переживать: мол, на что будем жить? Урбанский был большим оптимистом: «Ничего, прорвемся! Папа поможет. Как-нибудь образуется...»
Правда, маме моей он пообещал: «Устроюсь на работу», но эта мысль серьезно ему в голову не приходила. Да и я бы ему этого не позволила. Женя не задумывался всерьез о будущем. Быт, житейские мелочи, проблемы с деньгами его не волновали. Он очень легко к жизни относился.
В нашем дуэте лидером была я. Я им командовала, а Женя во всем подчинялся. Он не был подкаблучником, просто его желания совпадали с желаниями любимой на тот момент женщины. Чеховская Душечка в мужском обличье, скажете? Нет! Урбанский был мужчиной с большой буквы, просто он так сильно любил женщину, что все, что она хотела, для него было законом. И поступал он очень мудро.
На его плечи легла часть мужских обязанностей по дому: принести дрова, воду, вынести мусор. Я говорила, что делать, а он с удовольствием выполнял. А тут в первый год как поженились, поехал он на зимние каникулы домой. Возвращается. Прошу принести дрова, вдруг Женя строптиво отвечает:
— Не буду.
Я впала в изумление. В итоге мы с ним поругались, я рыдала, разразился скандал. Тут же сказала магические слова:
— Завтра же убирайся вон!
Мы улеглись спать на разные кровати, отвернувшись друг от друга. Вдруг слышу, он ко мне тихонько крадется в темноте.
— Ты меня прости...
— Как ты мог? Тебя беременная жена просит принести дрова!
— Оля, это не я. Это меня родители научили... — жалуется со слезами.
Оказывается, он рассказал родителям, что по дому делает, а они стали его жалеть: «Бедного нашего мальчика эксплуатируют! Они тебе на шею сели!» Провели с ним инструктаж, обучили, как вести себя с женой по-мужски. Но его хватило на один раз. Естественно, на следующий день он безропотно колол дрова, носил воду, выбрасывал мусор.
Женя во всем меня слушался. Его голова, как подсолнух к солнцу, всегда была повернута в мою сторону. Боялся оставить одну хоть на секунду, буквально гипнотизировал, глядя в глаза: «Помни, я всегда рядом и целую тебя. Так что твои губы всегда заняты». Я была уверена, что он будет любить меня вечно. И не представляла, что можно смотреть точно так же на другую женщину и говорить ей те же восторженные слова. Такая была наивная...
Смешно, но Женя умудрялся ревновать, когда я ходила уже с огромным пузом, все следил, чтобы мне, не дай бог, кто-то не понравился. Однажды приключилась очень смешная история. Зима. Я, на седьмом месяце беременности, решаю сходить в баню. А баня была в Москве. Перехожу Комсомольскую площадь, как вдруг меня, запыхавшись, догоняет Женя. Оказывается, он приехал в Лосинку, мама сказала, что я уехала. Урбанский бросился в погоню и тут же нашел меня, как ищейка. Догнал, дернул за рукав и закричал:
— Почему ты в нарядном платье? Куда собралась? На свидание?
— Женя, я в баню иду. Просто не переоделась...
Постовой, стоящий неподалеку, заинтересовался нашей странной парой. Какой-то хулиган зачем-то расстегивает пальто у беременной женщины и яростно трясет ее за плечи.
— Гражданин, в чем дело? Что происходит?
Женя начал ему сбивчиво объяснять:
— Понимаете, я пришел... а она платье не переодела... она говорит «в баню», а я знаю, что не в баню...
Милиционер долго слушал весь этот бред, потом плюнул и ушел: мол, разбирайтесь сами. Все это было так по-детски, так наивно. Мы не могли обуздать наши чувства. Однажды в пылу гнева все его записочки разорвала в клочья. И фотографии в сердцах порвала, потом по одной собирала их по родственникам...
Дочку я родила в феврале. На следующее утро Женя прибежал в роддом меня поздравить. Забрался по водосточной трубе на третий этаж и пролез через форточку в палату, чтобы поцеловать жену. В больнице поднялся жуткий переполох — мужчина в родильном отделении! Тогда никого не пускали. Через несколько дней меня выписали. Выхожу с дочкой на крыльцо и чуть в обморок не падаю: стоит Женя... в шляпе! Нацепил для солидности. Где раздобыл? Напрокат взял, наверное.
Имя дочери выбрал Женя. Назвал в честь меня Ольгой, хотя мы собирались дать другое имя. Сам пошел ее регистрировать. Возвращается, гляжу, а в метрике написано Ольга.
— Ты что? Мы же хотели Еленой назвать.
— А я передумал. Пусть будет такой же красивой, как ты!
Так и называл нас: меня Аленой, а дочку — Аленочкой.
Боже, ему было всего двадцать лет! Еще у самого молоко на губах не обсохло, а уже дочь родилась. Но мне тогда он казался взрослым мужчиной. На самом деле мы оба были детьми, жили под крылышком у мамы. Ни я не осознавала никакой ответственности, ни он. А у мамы кроме нас появился еще один ребенок — маленькая Аленочка, вот и все.
Кстати, пока Алена была маленькой, Женя проявлял себя очень внимательным отцом. Я даже не ожидала. Ходил за ребенком как профессиональная няня: пеленал, купал, стирал пеленки, нянчил. Вскакивал к ней ночью и баюкал. Ездил по десять километров каждый день за грудным молоком, которого дочке недоставало.
В то время всех граждан заставляли покупать облигации государственного займа. Распространяли их и среди студентов. А тут объявили лотерею. Удивительное дело: Женя выиграл сто рублей. И он на эти деньги купил мне модные тогда золотые часики. Это был его первый подарок.
Летом начались вступительные экзамены в Школу-студию МХАТ. Его любимым поэтом был Маяковский. Он читал его стихи и, бесспорно, ему подражал. Лиля Брик, с которой Урбанский был знаком, говорила, льстя его самолюбию: «Женечка, вы так похожи на Володю!» Он даже побрил голову перед экзаменами, чтобы еще сильнее подчеркнуть свое сходство с поэтом. Отрывок из поэмы «Во весь голос» прочитал так сильно и страстно, что его тут же зачислили. Интересно, что волосы у него до этого были прямыми, а когда отросли, стали кудрявыми.
Первого сентября Женя и я с маленькой Аленкой на руках поехали в Школу-студию МХАТ. Мы вместе зашли в аудиторию, где сидели будущие знаменитые актеры: Валентин Гафт, Майя Менглет, Олег Табаков... На фоне желторотых первокурсников Урбанский казался очень взрослым.
Я заканчивала институт, мама сидела с ребенком, а Женя начал ездить на занятия в Школу-студию. Я часто бывала на его студенческих вечеринках в общежитии, со многими была знакома. Урбанский любил, когда я сидела в зале, а потом делилась с ним своими впечатлениями. Но однажды Женя попросил больше не приходить на репетиции. Оказывается, ему почудилось, что педагог Топорков с нежностью на меня поглядывает. И этого оказалось достаточно, чтобы он приревновал к преподавателю, которому было под семьдесят!
Жене очень нравилось учиться в театральном, он не пропускал ни одного занятия, все время зубрил роли: на улице, в трамвае и даже в постели. Но на курсе особо не выделялся. Студенты шутили: «Зажат как Урбанский». Одна я знала, как он постоянно работает над собой. Это был титанический труд! Ему было важно видеть восхищение, добиться успеха, и он его добивался: «Я должен прийти в любую компанию и завоевать всех!» Женя любил создавать вокруг себя фейерверк. Сочинял про себя легенды. Он говорил: «Оля, приучай себя к тому, что у тебя всегда будет все!» Этот девиз вел его по жизни. Все свои таланты он нацелил на это, а их у него было много. Он очень хорошо декламировал, пел, играл на гитаре. А как танцевал!
И над своей внешностью постоянно работал. Муж хорошо знал свои достоинства и недостатки. Волосы его никогда густыми не были, и он перед съемкой их специально взбивал руками. У Жени были очень красивые зубы, но только верхние. Он долго учился улыбаться так, чтобы не показывать нижние. Ему ничего не стоило покрутить три дня головой, и у него сразу же становилась накачанная шея. Так же и с бицепсами — моментально увеличивал мышцы, позанимавшись с гантелями. Любил наряжаться, но, увы, у нас вечно не было денег. Женя носил пальтецо неизвестного происхождения и шапку-ушанку. Он старался как-то разнообразить свой гардероб: то мой свитерок с высоким воротом под пиджак натянет, то шарфик через плечо элегантно перебросит. Так Женя плавно вырастал из провинциального мальчика в столичного актера...
У него была цель: карьера, а цель оправдывала средства. Женя это качество — стремление к карьере — взял от отца. Урбанский упорно карабкался наверх по ступенькам, используя все свое обаяние. Он совершенно искренне любил меня, с удовольствием вошел в нашу семью, но, увы, я была только первой ступенью к его успеху...
Пока Женя «гулял» по институтам, я окончила свой педагогический. Меня распределили заведующей московским детсадом. А Урбанский продолжал чувствовать себя студентом со всеми вытекающими обстоятельствами. В Школе-студии МХАТ много репетировали, ставили спектакли, задерживались допоздна. А тут после спектакля надо ехать в Лосинку на электричке, выносить помои, колоть дрова, стирать пеленки. Он поздно приезжал, ему было некогда заниматься домашними делами, да и маленький ребенок по ночам не давал спать. Предупредить о том, что задерживается, Женя не мог, у нас не было телефона.
Мы часто бурно ссорились по пустякам. Я оказалась еще большей собственницей, чем он. Стоило мужу опоздать на десять минут, как его чемодан уже стоял на лестничной площадке. В нашей любви все было построено «на градусе»: пешком идти от Лосинки семь километров до общежития, лезть по водосточной трубе, ночь провести в вестибюле института, ожидая начала моих лекций. Это было какое-то сумасшествие! А какой у меня «градус» с маленьким ребенком на руках? Я только ругаюсь, чего-то вечно требую. Ему же были необходимы эмоции...
То, что у него начался роман с первокурсницей Татьяной Лавровой, Женя скрывал. Но скрывал так неумело! Я долго пребывала в неведении: «доброжелатели», понятно, позвонить не могли, а в студию ходить перестала. Ну кто мне мог раскрыть глаза, как не он сам? Женя увлеченно рассказывал, как они взяли шефство над младшим курсом: «Там такая девочка талантливая, Таня Лаврова. Я ей этюд помогаю репетировать».
Женя говорил о ней с восхищением. Сначала была просто девочка, потом я почувствовала, что «не просто». Вначале он увлекся этюдами, а потом и Лавровой... Начались отлучки. Муж под разными предлогами оставался ночевать в общежитии. Пошли обиды, ссоры: то он задержался, то недостаточно внимателен. Первое, что я говорила, было категоричное «Пошел вон!» Мама его опекала и жалела. Переждав бурю, тихо впускала зятя в квартиру и стелила ему на кухне.
"Вскоре Евгений Урбанский стал всё чаще задерживаться после занятий. Поначалу это объяснялось многочисленными репетициями, а потом Ольга заметила, что муж к ней явно охладел. Слишком разными оказались их интересы в тот период. Евгению постоянно нужны были страсть, пыл, безумства. А у Ольги на руках была маленькая дочь и большая ответственность на работе."
Татьяну Лаврову я видела в Школе-студии. Очень миловидная, симпатичная девочка, она приходила к старшекурсникам на репетиции. Целеустремленная и настойчивая, скажем так. Лет на пять моложе Жени. Ее родители были киношниками, операторами, работали на «Мосфильме». Лаврова была москвичкой, а мы жили в Лосинке — туалет во дворе, баня раз в неделю... Я часто оставалась ночевать в Москве в детском садике — там была отдельная комната. Далеко каждый день в Лосинку ездить. И Женя у меня оставался.
На четвертом, последнем курсе он вытащил свой счастливый билет. Как-то болтался по «Мосфильму», может, и с Лавровой. Зашел в группу фильма «Коммунист» и сам вызвался на пробы Губанова. Они прошли неудачно. Но режиссер Райзман пригласил студента на главную роль, разглядев в нем неистовый темперамент и душевную ранимость. У Жени не было актерского опыта, но Райзман настаивал: только Урбанский! Режиссеру фильма нравилось, что Женя словно сошел с плаката: здоровый, кудрявый, белозубый. Силища богатырская!
Он действительно производил такое впечатление. Я видела фото, где Женя держит на вытянутых руках двух Жанн: Прохоренко и Болотову. А ведь он не был очень здоровым человеком, часто болел. Об этом мало кто знает...
Фильм «Коммунист» снимали в Переславле. Хотя мы уже конфликтовали, он меня туда приглашал. Женя неистово отдавался этой роли: ходил в гимнастерке, по три раза в день рубил лес, хотя до съемки этой сцены было еще далеко. Кто-то из актеров потом рассказывал, как Женя перекусывал на ходу между съемками: в одной руке батон хлеба, в другой — батон колбасы. Может, это покажется странным, но мне почему-то уже тогда казалось, что он не проживет долго. Уж больно был необычен...
Как-то мы гуляли с ним под Переславлем по лесу, вышли на полянку, вдруг Женя говорит: «Смотри, вот моя могила». Там действительно была вырыта могила и стоял крест. По сценарию его героя в ней должны были похоронить. Он специально меня привел на это место. Потом, после его гибели, я много раз об этом вспоминала. Когда уехала в Москву, он вдогонку строчил письма: «Все мысли о тебе и Аленке. Она у нас такое золотко. Я здесь долго не смогу, скучаю, целую, твой Женя». И я снова ему верила... После выхода на экраны «Коммуниста» он пришел ко мне на работу и сказал: «Пойдем». Недалеко был кинотеатр «Уран». Вошли в фойе — там висит огромная афиша с его физиономией. А когда Женя получил деньги за съемки, лихо, по-гусарски рассыпал сторублевки веером на моем столе.
Вскоре Урбанский окончил Школу-студию. Он звал меня на выпускной вечер, но я категорически отказалась: «Никогда моей ноги там не будет! Я не хочу, чтобы все смотрели и обсуждали». Сама мысль, что встречусь с Лавровой, была невыносимой. Меня упрашивали подруги: «Ты должна с ней поговорить. Так нельзя, у вас ребенок». Но я не предпринимала никаких шагов, не боролась за него ни минуты, хотя переживала и страдала страшно. Из гордости скрывала от мужа свои слезы.
Почему не поговорила с ним? Или с ней? Наверное потому, что не в силах была справиться с эмоциями. Была бы похладнокровнее — могла бы и побороться. Меня все знали в Школе-студии, если бы пришла к ректору Радомысленскому с жалобой «Тут у вас студентка разбивает советскую семью», все бы закончилось. Но я закрылась от всех и прекратила вообще там появляться.
После Школы-студии Женю сразу же приняли в Театр Станиславского. Говорят, Михаил Яншин попросил кадровичку прибавить молодому актеру зарплату: «Ты посмотри, сколько такому овса надо!» У него недаром было прозвище Женя-большой. Вскоре Урбанскому от театра дали комнату у Никитских Ворот на нас троих. В то время получить жилье в Москве было фантастикой. Я вошла в коммуналку, увидела на стене телефон, а в ванной горячую воду и дар речи потеряла. Женя благородно уступил мне комнату, практически подарил. А ведь не обязан был: наши отношения уже совсем разладились. Сам жил при театре в общежитии. Это было так на него похоже: с одной стороны, мог последнюю рубашку с себя снять, а с другой — холодно отметал тех, кто ему не нужен был на пути к славе.
Когда Женя учился еще в автодорожном, у него был друг из Инты. Много лет спустя этот парень женился и позвал Урбанского на свадьбу. В этот день Женя был у меня.
— Сегодня у друга свадьба. Он пригласил...
— И что ты сидишь?
— Сейчас пойду.
Но так и не пошел. Объяснил это просто: «Мне там неинтересно». А ведь его все ждали как свадебного генерала. Наверняка друг рассказал гостям, что они с Урбанским учились в одном институте, жили в одной комнате. Кстати, он Женю подкармливал в студенческие годы, заботился о нем... И со мной произошла та же история. Жене вдруг стало скучно, и он пошел туда, где интересно. Но и порвать со мной ему было трудно. Все очень сложно сплеталось. Казалось, я была женщиной с характером и держала его в руках. Но в какой-то момент Жене удалось выскользнуть из-под моего влияния.
Как-то стала свидетельницей одной сцены. В этот день я гостила у сестры. Она жила на улице Горького, рядом с Театром Станиславского. Было уже довольно поздно. Я вышла из подъезда и пошла на остановку. Гляжу — стоит Лаврова. Мы издали кивнули друг другу. Поднимаю голову, вижу — Женя идет. По-видимому, Лаврова его ждала, только что в театре закончился спектакль. Тут подошел троллейбус, я быстро села в него и уехала. И не знаю, сказала ли она ему обо мне. Сидела в троллейбусе и глотала слезы. Женя в этот вечер собирался приехать ко мне, но так и не приехал. Договорились ли они о встрече, или Лаврова его перехватила — не знаю. Вариантов тут много.
Как только поняла, что он мне изменяет, сразу сказала:
— Между нами все кончено!
Женя предлагал:
— Давай начнем все сначала.
Я категорично требовала:
— Клянись, что больше никогда ни с кем ничего!
Он качал головой:
— Я этого обещать не могу...
У Лавровой ему, наверное, было лучше, спокойнее, удобнее. Однажды Женя сказал слова, которые все объяснили: «Ты всегда учила меня, как себя нужно вести, постоянно воспитывала, а Таня мною восхищалась. Я ей нужен такой, какой есть, а ты стремилась меня сделать таким, каким хотела ты». Наверное, он был прав. Я была чрезмерно требовательной, ему было очень сложно. А там ему пели дифирамбы...
Они с Лавровой не были женаты, но долго встречались. Татьяна где-то писала, что они жили в общежитии, потом ютились у ее бабушки за ширмой, снимали комнаты. Женя был бесспорно влюблен в Лаврову, но она стала его следующей ступенькой в новую жизнь. Делал он это не корыстно, а совершенно естественно. Такая уж у него была натура.
С 1958 года мы уже не жили вместе, но это не означало, что наступил окончательный разрыв. Я даже не могу точно сказать, когда мы расстались. Это тянулось годы. Он исчезал, появлялся, я его выгоняла, он снова приходил. Когда Женя уже работал в театре, мы откуда-то с ним шли и встретили Яншина. Урбанский говорит: «Познакомьтесь, Михаил Михайлович, это моя жена». А мы уже не жили вместе. Такие вот странные отношения. Любовь ушла, а шлейф остался. Хороший шлейф.
Я могла его элементарно вернуть. Конечно, мы бы не прожили вместе всю жизнь, но в тот момент он остался бы со мной. Позже Урбанский упрекал: «Да ты меня никогда и не любила по-настоящему. Легко отпустила, не боролась». Официально мы разошлись гораздо позже, уже в 1962-м. Развод был очень сложной процедурой и проходил в три этапа. Сначала нужно было прийти в суд со свидетелями, потом в газете печаталось объявление, и только вслед за этим выдавали документ. В суд Женя пришел с двумя приятелями: Филозовым и Заманским. Я — со своими подругами. Филозов и Заманский свидетельствовали суду, что Урбанский давно живет не со мной, а в общежитии. Но это и так было ясно. Нас развели с формулировкой «Не сошлись характерами».
Когда мы вышли из зала суда, Женя предложил: «Пойдем в ресторан. Отметим». Но я отказалась, старалась не показывать ему виду, что расстроена. Мы попрощались, я поехала к маме. Только села в трамвай, как слезы градом полились по щекам. Для меня это было трагедией, а для него — освобождением. Он уже встретился с Дзидрой Ритенбергс...
Однажды Женя явился ко мне с совершенно выпученными глазами и, захлебываясь от восторга, принялся рассказывать о встрече с кинозвездой из Риги: «Дзидра! Дзидра!» Они познакомились на кинофестивале году в 1961-м. Открытие проходило на стадионе «Динамо». Женя сам подошел к ней.
— Я вас знаю. Вы — Мальва.
— Я тоже вас знаю. Вы — Губанов.
За главную роль в фильме «Мальва» Дзидра получила «Кубок Вольпи» на Венецианском кинофестивале. Она для Урбанского была богиней! Европейская слава, а какая красавица... Для Жени в тот же миг другие женщины перестали существовать. Она затмила всех. И он пошел за ней не оглядываясь, напрочь забыв, что его ждет Лаврова.
— Послушай, ты говорил, что безумно полюбил Таню. Ради этого бросил семью. Как же так? — пыталась я охладить его пыл, но он ничего не хотел слушать, все повторял:
— Помнишь, мы с тобой ходили на фильм «Мальва»? Разве мог я тогда представить, что мы с Дзидрой встретимся?
Женя в этом увидел знак судьбы. Мы действительно смотрели «Мальву» в кинотеатре «Москва». Мне тогда очень понравилась эта крупная, яркая, красивая женщина. Даже показалось, что она чем-то внешне напоминает Женину мать.
Я слишком хорошо знала Урбанского, он ничего не умел делать вполсилы: если пел — гитара раскалывалась на куски, если любил, то со всей страстью. Роман Жени и Дзидры проходил... в больнице. Ей делали операцию на сердце. Женя ходил к ней каждый день. А когда Ритенбергс выписали, привел ее в театральное общежитие, где они стали жить вместе. Дзидра хотела вернуться в Ригу, но Женя не дал: «Ты уедешь и не вернешься. Сначала поженимся!»
Они оформили брак в 1962-м. В тот же год Дзидра стала работать с Женей в Театре Станиславского. Мне кажется, Урбанский тоже был для Ритенбергс какой-то ступенькой наверх — она переехала в Москву, благодаря Евгению устроилась в театр. Она была старше на несколько лет. У Дзидры до Жени был многолетний роман с Вячеславом Тихоновым, из-за нее он ушел от Нонны Мордюковой.
Я все думала: как это бедная Лаврова пережила? Татьяна не оставляла Женю в покое, даже когда они с Дзидрой поженились. Лаврова была молоденькой, неопытной, но очень хваткой девушкой. Настойчиво преследовала, боролась за него. Не то что я. Урбанский рассказывал мне, как она страдает. «Таня готова на все, чтобы меня вернуть!» — в этой его фразе я читала упрек себе. Оказывается, к нему однажды пришла ее родственница и передала, что Таня от него ждет ребенка. «Но со мной этот номер не прошел», — сказал Женя. Тогда Лаврова позвонила Дзидре и сообщила ей о своей беременности. Та спокойно ответила: «Ну и что? Присылайте ребенка, будем воспитывать».
Конечно, Дзидра была уверена в себе, в чувствах Жени к ней. Он доказал это своей женитьбой. Да и потом, почему она должна была считаться с Лавровой? Какая-то девочка, мало ли романов может быть у свободного мужчины. Как ни парадоксально это звучит, но Женя был однолюбом. Вначале у него была я, потом Лаврова, а за ней Дзидра. Одна большая любовь, только объекты менялись. Если бы Женя остался жив, думаю, Дзидра была бы в этом списке не последней. Урбанский не смог бы жить с одной женщиной — был слишком страстной и увлекающейся натурой. Думаю, Ритенбергс мудро закрывала на многое глаза. У меня бы это все равно не получилось...
Через год после свадьбы Жени и Дзидры вышла замуж и я. Естественно, ему об этом не объявляла, хотя мы общались. Он всегда приезжал, звонил. Кстати, появлялся в самый неподходящий момент. Когда мы были женаты, он не позволял мне мыть окна. Боялся, что я выпаду. Это была его святая обязанность. После развода, уже будучи известным актером, залезал на подоконник и драил газетами окна.
Так вот, однажды заявляется Женя, как всегда без предупреждения. Входит, а за столом я с Аленой и Володя, мой муж. Немая сцена. Они встали друг против друга и, как петухи, надули грудь. Что я должна была делать? Сказала обычную в таких случаях фразу:
— Познакомься, это мой муж.
Женя молниеносно сориентировался и спросил с вызовом:
— Кого ты имеешь в виду?
Благо мой супруг был очень сдержанным человеком и не стал скандалить.
Урбанский только что приехал из Болгарии. Он протянул мне пакет:
— Я купил дубленку Алене.
И сразу ушел. Когда я открыла пакет, ахнула: там лежала дубленка пятьдесят второго размера, совсем не на десятилетнюю дочку. Я ее примерила, она была впору. Володя деликатно сделал вид, будто ничего не заметил...
Урбанский испортил мне жизнь не тогда, когда мы расстались, а когда он в ней появился. Женя создал такую атмосферу любви и обожания, что потом найти подобный накал страстей было трудно. И все же я встретила хорошего человека. Володя работал на радио, был китаистом, писал стихи. Когда я привела домой будущего мужа знакомить с дочкой, сказала:
— Алена, дядя Володя будет с нами жить. Я выхожу за него замуж.
Она обрадовалась:
— Вы нас тоже будете на руках носить, как папа?
— Буду! Но по отдельности, ты уже большая, я вас двоих не подниму.
Алена с детства видела, как папа вносил маму на руках в комнату и спрашивал гостей: «Правда моя жена красивая?!» И ее маленькую он часто носил на руках, подбрасывал вверх. Она это хорошо запомнила, несмотря на то что они с отцом в какой-то период редко виделись. Моя вина. Надо было Женю подключать к воспитанию ребенка, но я этого не делала, а он не старался. В тот момент во мне говорила женская обида: и ревность, и переживания — уж очень бурно проходил развод. Больше думала о себе, а не о дочке. Женя то возвращался, то уходил, я его то принимала, то гнала...
А потом дочь подросла, все успокоилось, и они стали встречаться. Алена ходила к отцу в театр, сидела обычно в первом ряду, Женя со сцены ей подмигивал. Урбанский со смехом рассказывал мне одну историю. Показав дочке на портреты актеров, висевших в фойе, он спросил: «А кто здесь самый красивый мужчина?» И приготовился услышать ответ: «Ну конечно ты, папа», но Алена ткнула пальцем в фото Владимира Коренева. Она бывала у отца дома, Дзидра ее очень гостеприимно принимала, угощала прибалтийскими блюдами. Кстати, Ритенбергс очень нравилась Алене.
А Женя часто приходил ко мне под предлогом увидеться с дочерью, прекрасно зная, что Алена живет у мамы с папой в Лосинке. Мы сидели вместе на кухне, и он по давней привычке рассказывал о себе, любимом. Почему-то он все время «путался» и забывал, где Алена. Однажды приехал в Лосинку. Алена в это время была в Москве, о чем я ему говорила. Он долго сидел за столом и курил одну сигарету за другой, вроде как ждал, когда приедет дочь. На самом деле он приехал ко мне, я это знала. А он не считал нужным притворяться. Действовал всегда решительно, мне приходилось отбиваться. При этом никогда не был пошляком: если любил, то любил, хотел, так хотел.
«Ты знаешь, — сказала я ему, — в качестве мужа и жены мы это уже проходили. А любовник... Зачем? У меня и так претендентов достаточно». Он ничего не ответил. Снова закурил. Так мы и сидели в комнате, полной дыма. Явился муж с работы, Женя встал и уехал. Володя в этой ситуации вел себя героически, сцен ревности не устраивал. Помню, все удивлялся: «А что он сюда приходит, когда Алены здесь нет?»
И правда, зачем он ко мне ходил? Как это можно объяснить? Все дело в том, что я всегда была его возлюбленной, наши отношения со временем так и не переросли в партнерские, дружеские. Мне кажется, Женя пытался вернуть то острое ощущение влюбленности, которые мы испытывали в юности. Он все норовил взять меня за руку, прижать к себе, поцеловать. И это при том, что у меня имелся муж, а у него — Дзидра. Вот почему даже после развода Женя чувствовал ревность. Как человеку страстей, ему нужен был накал. Любовь служила главным топливом в его жизни.
Дзидра была ему скорее мамой, опекала, он во всем с ней советовался. Как ребенок за Ритенбергс ходил. Урбанский отпрашивался у нее на дружеские посиделки, просил карманные деньги. Дзидра говорила ему с легким прибалтийским акцентом: «Женя, отстань, ты у меня уже в почке!»
Благодаря хлопотам Михаила Яншина они получили крошечную квартиру у метро «Сокол». Он много играл в театре, снимался в кино. При Дзидре ему удалось наконец осуществить свою мечту — хорошо одеваться. Помню, звонит мне в комнату у Никитских и говорит: «Я у тебя под окном. Посмотри на меня». Выглядываю — стоит на площади и счастливо улыбается. Распахивает шикарную дубленку, а под ней — костюм-тройка.
Мы с ним до конца жизни сохранили хорошие отношения. Вернее, сохранил их именно он, я никогда не делала шага ни к примирению, ни к возврату. Все дело в том, что мы с Женей были удивительно похожи и внутренне, и даже внешне. Очень друг другу подходили и были именно теми двумя половинками, которые встретились, только слишком рано. Если бы чуть попозже, наверное, все могло быть иначе.
Удивительное совпадение, но через много лет после смерти Жени меня послали работать на Кубу. Урбанский в 1961-м ездил на Остров свободы с фильмом «Коммунист». Во время сеанса темпераментные кубинцы выхватили пистолеты и стали палить из них в убийц Губанова. Они кричали: «Компаньеро, не сдавайся!» Прошло двадцать пять лет. Кубинцы помнили Урбанского. Когда они узнавали, что я была его женой, долго и горячо жали руку.
За четыре месяца до его гибели у меня родилась вторая дочка. Бывший муж звонил каждый день и обеспокоенно спрашивал: «У тебя есть молоко? Не болит ли у девочки животик?» Мама даже пошутила:
— Женя, а это, случайно, не ваша дочь?
Он засмеялся, а потом гордо ответил:
— Скоро и у меня будет ребенок. Дзидра должна вот-вот родить.
Съемки фильма «Директор», где Урбанский играл главную роль, проходили в пустыне близ Бухары. Его герой должен был мчаться на грузовике, перепрыгивая с кочки на кочку. В съемочной группе уговаривали подстраховаться дублером. Но Женю погубила страсть к совершенству — отношение к роли было фантастическим. Кто-то в группе сказал потом, что Урбанский решил обойтись без дублера потому, что за это хорошо платили. Думаю, это не совсем так. Он все трюки выполнял сам. Но этот трюк, к сожалению, оказался смертельным.
Очевидцы трагедии мне рассказывали, что Женя пытался на ходу выпрыгнуть из машины и оказался под ней. У него были перебиты шейные позвонки. Его не довезли до больницы. Последние его слова: «Боже, как больно...» Он вообще был удивительно храбрым, до безрассудства. Когда Женя погиб, я почему-то вспомнила один эпизод из нашей юности. Это было в Лосинке. Ночью в соседнем подъезде вдруг раздался страшный крик соседки: «Помогите! Помогите!» Женя босиком бросился по снегу ее спасать. Оказывается, ей в дверь стучался пьяный. Он заплутал, боялся замерзнуть. Урбанский ни секунды не раздумывал об опасности: а вдруг там вооруженные бандиты? Это было не в его характере...
Траурный кортеж медленно двигался к Новодевичьему кладбищу. Удивительно, но мы проезжали мимо мест, связанных с нашей юношеской любовью. Вот мой пединститут, в котором Женя провел очень много часов в ожидании меня. Вот Новодевичье кладбище, где мы так любили гулять, сбегая с лекций. Последняя прогулка по нашим любимым местам...
Дзидры на похоронах не было, она лежала в больнице на сохранении. У нее была поздняя беременность, боялись выкидыша. Дзидра родила дочку Евгению, она сейчас живет в Риге. Жалко, что дочки Урбанского никогда не виделись. Они ведь сестры и носят одну фамилию.
Не верю в мистику, но как иначе объяснить, что обе дочери Урбанского родились в феврале, только с разницей в тринадцать лет? И у нас с Женей дни рождения в феврале, да еще и в один день. А главное, так получилось, что дочери Урбанского носят наши с ним имена: Ольга и Евгения. Будто эта история продолжается...
Ольга Урбанская. / Фото: www.1001.ru
Известный поэт Евгений Евтушенко написал на смерть Евгения Урбанского «Балладу о совершенстве»:
"...Так ты упал в пустыне, Женька, как победитель, а не жертва,
и так же вдаль - наискосок - тянулись руки к совершенству -
к недостижимому блаженству, хватая пальцами песок..."
Гибель Урбанского породила массу всевозможных сплетен и пересудов. Одни судачили о том, что актер захотел заработать лишние 70 рублей и согласился исполнить опасный трюк самостоятельно, другие - что он и вовсе был пьян. Коллеги погибшего артиста были возмущены слухами.
Актер Алексей Баталов говорил: "Когда про Урбанского сказали, что он погиб, потому что был пьяный, ничего обиднее представить себе нельзя. Я один раз чуть не поругался с залом, чего никогда не делаю, потому что сплетня про Урбанского чудовищно несправедлива. Я-то знаю, что он был наидобросовестнейшим актером, что если он полез в эту машину, которая стала его могилой, то только для того, чтобы эти самые зрители поверили в его героя".
"Он умер, как жил: целиком отдав себя делу, во имя которого смеялся и плакал, шептал и кричал, любил и ненавидел. Он не мог, не умел экономить, играть вполсилы. Он привык жить на сцене и на экране. Жить, а не существовать!"
Роберт Рождественский
Фильмография
1957 — «Коммунист»
1959 — «Баллада о солдате»
1959 — «Неотправленное письмо»
1960 — «Испытательный срок»
1961 — «Чистое небо»
1961 — «Мальчик и голубь»
1964 — «Большая руда»
1964 — «Пядь земли»
1965 — «Царь и генерал»