Аркадий М?,
22-02-2021 18:41
(ссылка)
Виктор Пивоваров — «Психоделия по-советски»...
Дубль два — о «художествах »... Полугодом ранее собирал работы Павла Назима:
Павел Назим — «инженерная графика» (напомню): https://my.mail.ru/communit...
...(я такое люблю), а сейчас ещё немного «о вечном», но уже не от современного, а от советского художника — Виктора Пивоварова. Поехали смотреть.))
Все подписи, названия альбомов и комментарии — авторские.
______________________________________________________________________________
Ви́ктор Дми́триевич Пивова́ров — советский и российский художник, представитель «неофициального» искусства, один из основоположников московского концептуализма.
______________________________________________________________________________
Из цикла «Едоки лимонов»
(«Пятый этаж». 2005)
(«Комната в подвале». 2005)
(«Едоки лимонов». 2006)
(«Жареная картошка». 2006)
(«Мокрые волосы». 2005)
(«Объяснение». 2005)
(«Островок». 2005)
(«Святой Себастьян». 2005)
(«Страх парализует волю». 2006)
(«Это не вы часы потеряли? Рыцарь, дьявол и смерть». 2006)
(«Прохожий с собакой». 2005)
_____________________________________________________________________
Из цикла «Тёмные комнаты»
(«Красная рыба». 1999)
(«Прогулка карлика». 1999)
(«Сартр и смерть». 2004)
(«Стук дятла». 2000)
(«Узкая комната за шкафом». 2005)
(«Хлеб и дом». 1999)
_____________________________________________________________________
Из цикла «Сакрализаторы» 1979
_____________________________________________________________________
Из цикла «Дневник подростка»
(«Мама спит после работы». 1986)
(«Обокрали!» 1986)
(«Память о друге». 1988)
(«Плыть по течению». 1988)
(«Рыбка в стеклянной банке». 1986)
(«Сидеть или бежать». 1986)
(«Смотреть в чужие окна». 1988)
(«Сон между двумя зеркалами». 1988)
(«Тётя Лиза». 1986)
(«Ужин». 1988)
_____________________________________________________________________
Из цикла «Заблудившийся Данте». 2001
_____________________________________________________________________
Из цикла «Комната 22»
_____________________________________________________________________
Из цикла «Посвящения». 2004-2006
(Алику Тумаркину. 2006)
(Вике. 2005)
(Владимиру Васильеву. 2004)
(Генриху Сапгиру. 2005)
(Игорю Холину. 2005)
(Ире. 2006)
(Кириллу Кобрину. 2005)
(Лене Елагиной и Игорю Макаревичу)
(Лидочке Шульгиной)
(Магдалене. 2005)
(Маме. 2005)
(Маше. 2005)
(Милене. 2005)
(Паше. 2004)
(Паше. 2004)
(Рубену Варшамову. 2005)
(Севе и Наташе. 2006)
(Соне и Андрею. 2005)
(Эдуарду Гороховскому. 2006)
С просторов
Метки: Виктор Пивоваров
Аркадий М?,
16-02-2021 13:53
(ссылка)
Байка про Ландау...
Однажды на выступление Т.Д.Лысенко попал Лев Ландау.
Лысенко делал доклад о так называемой «наследственной обучаемости». (Он пытался замораживать пшеницу и всех уверял, что она станет от этого морозоустойчивой.) И вот, когда подошла пора вопросов, Ландау, как прилежный ученик, поднял руку:
— Правильно ли я вас понял, товарищ Лысенко, что если у коровы отрезать ухо, у её потомства отрезать ухо, и т.д. и т.д., то, в конце концов, родится одноухая корова?
— Да, совершенно верно, товарищ Ландау! — обрадовался такой понятливости Лысенко.
— Тогда у меня вопрос... — задумчиво произнёс Ландау. — А как вы объясните рождение девственниц?
С просторов
Аркадий М?,
14-02-2021 21:36
(ссылка)
Однажды мама оставила меня...
Однажды мама оставила меня лежать на дороге. Просто взяла и бросила.
Дело было в конце семидесятых, зимой, ранним снежным утром по пути в детский сад. Я упал с санок.
Тогда дети часто падали с санок. Их закутывали до сходства с медвежатами, перетягивали патронташами шарфов, шапку напяливали так, что уши скрипели, оставляя узкую бойницу для глаз. В те советские годы по зиме эти человекообразные медвежата устилали путь к детским садам. Существовала даже специальная служба на базе ЖЭКа, которая ездила по дворам и собирала опавших детей. Хотя, возможно, это моя более поздняя фантазия.
Оказавшись в то утро на обочине в мягком снегу, я не запаниковал, потому что, во-первых, в силу юного возраста ещё не знал, что нужно паниковать в мягком снегу, а, во-вторых, я спал. Падение с санок для здорового крепкого малыша вовсе не повод для пробуждения.
Мама заметила моё отсутствие метров через пятьдесят. Эти пятьдесят метров, которые во время моих с ней подростковых конфликтов через много лет разрастались до пятисот, я маме припоминал неоднократно, так что она не раз пожалела об этом своём неосторожном признании. Мама бросилась назад и уже совсем скоро ей навстречу из снежной пелены вышла женщина со мной на руках.
— Ваш? — спросила она.
Мама забрала меня, поблагодарила, а потом, как она рассказывала, подумала, что нужно сказать этой женщине ещё что-то, повиниться. Ей было не по себе от всей этой ситуации, от меня, торчащего в сугробе.
— Так неудобно получилось, — сказала мама, — я ведь обычно внимательная, а сегодня не выспалась, что ли...
— Ой, да ладно вам, — ответила женщина, — я один раз мужа в автобусе забыла. Везла его пьяного с дня рождения и забыла...
И, хотя это были не то чтобы сравнимые вещи (замужние женщины с детьми меня поймут), но маме сразу полегчало.
Олег Батлук
Метки: Олег Батлук
Аркадий М?,
01-02-2021 16:50
(ссылка)
Логика и причинно-следственные связи...
Логика и причинно-следственные связи - страшная вещь...
Американские космические корабли имеют диаметр 14,55 футов. Конструкторы хотели бы делать их шире, но не могут. Почему? Дело в том, что корабли перевозятся на место сборки по железной дороге. Расстояние между рельсами стандартное: 4 фута 8.5 дюйма. Поэтому конструкторы могут делать корабли шириной только 14,55 футов, иначе их было бы невозможно перевозить.
Возникает вопрос: почему стандартное расстояние между рельсами именно 4 фута 8.5 дюйма? Откуда взялась эта цифра? Оказывается, железные дороги в Штатах строили по английским стандартам, а в Англии расстояние между рельсами 4 фута 8.5 дюйма. Но почему? Потому что первые поезда в Англии производились на том же заводе, на котором делали вагонетки для шахт. А длина оси самой большой вагонетки составляла 4 фута 8.5 дюйма.
Но почему? Потому что такая длина оси была стандартной для английских дилижансов. Дилижансы же их делали с таким расчётом, чтобы их колёса попадали в колеи на английских дорогах (таким образом колёса меньше изнашиваются). А расстояние между колеями по всей Англии 4 фута 8.5 дюйма.
Почему же так получилось? Потому что первые дороги в Великобритании прокладывали римляне, а точнее, их боевые колесницы. А длина оси стандартной римской колесницы равняется 4 футам 8.5 дюймам. Однако непонятно: ни в одной известной системе мер эта длина (4 фута 8.5 дюйма) не является числом целым. Почему же римлянам вздумалось делать оси своих колесниц именно такой длины?
А вот почему: в такую колесницу обычно запрягали двух лошадей. А 4 фута 8.5 дюйма - это был как раз средний размер двух лошадиных задниц.
Следовательно, даже теперь, когда человек вышел в космос, его наивысшие технические достижения напрямую зависят от размера лошадиной задницы 2000 лет назад.
С просторов
Аркадий М?,
30-01-2021 11:19
(ссылка)
Если бы не 1904-й...
Мне не так уж и сложно представить ладанку, в которой зашит написанный микроскопическими буквами маленький отрывок из «Ваньки Жукова», или «Дома с мезонином», или «О любви», или вовсе насыпана горсть земли из Мелихово или Ялты. Могу даже вообразить подлинные осколки стекла от Его пенсне, которыми торгует из-под полы в подворотне чеховского дома-музея филолог-расстрига с трясущимися от похмелья руками. Другое дело – представить зашитую в ту же ладанку монолог Родиона Раскольникова или речь прокурора из «Братьев Карамазовых». Или покупку с рук за несусветные деньги хотя бы занозу от древка толстовской косы. Вы попробуйте – представьте. Попробовали? То-то и оно…
И в девятьсот четвёртом году он не умер в Баденвейлере, куда потащила его Книппер, а остался в Крыму и мало-помалу стал поправляться. В семнадцатом ему было бы пятьдесят семь.
Во-первых, всё это революционное безобразие могло бы его застать в Ницце. Уехал бы летом семнадцатого в Берлин проконсультироваться с тамошними врачами, а потом заехал бы в Ниццу поговорить с каким-нибудь Бальмонтом. Или не поговорить, а просто встретиться на прогулке, приподнять панаму, раскланяться и пройти мимо. Остался бы там. Потом Горький, после того как его самого уговорили вернуться, стал бы Чехова уговаривать присоединиться к нему и поехать в Москву. Сказал бы, что вдвоём веселее ехать, заняли бы все купе, взяли бы дюжину бутылок кьянти, купили бы на какой-нибудь станции у местных рыбаков ведро свежевыловленных устриц и за разговорами не заметили бы, как пересекли границу. Ну а в Москве обещал бы отвести комнатку или даже две в своём особняке Рябушинского. Деликатный Чехов аккуратно отвечал бы на письма Горького, но, в конце концов, сказал бы ему, что устриц не любит, и вообще к ним нужно брать не красное кьянти, а белое, которое ему врачи пить запретили, и поэтому он никуда ехать не может.
Во-вторых, он мог бы уплыть из Крыма в Константинополь вместе с остатками войск Врангеля. Вместе с Буниным. Его, конечно, уговаривал бы Волошин остаться, но Бунину Чехов доверял больше. Свои «Окаянные дни» он писать бы не стал, но бунинскую книжку прочёл бы внимательно, с карандашом в руках, не оставив, впрочем, на полях никаких пометок, кроме горького сожаления.
В-третьих, стремительно наступавшие большевики могли просто не дать ему уехать. Заперли бы в ялтинском доме, выдавали бы продуктовый паёк, дрова, керосин и вскрывали бы все его письма. Так он и прожил бы там до конца тридцатых. Рядом только сестра и садовник в чине лейтенанта НКВД. Между тем, в Мелихово устроили бы помпезный музей. Заказали бы Манизеру или Шадру грузный чугунный памятник с барельефами по постаменту. Там были бы и унтер Пришибеев, и толстый с тонким, и Ванька Жуков, и Каштанка, и даже крыжовник, ягоды которого пустили бы по периметру сцен из чеховских рассказов. Принимали бы возле памятника детей в пионеры или писателей в члены союза.
Большевики довольно быстро поняли бы, что с Чеховым каши не сваришь. В творческие командировки на стройки социализма вместе с другими… Нет, об этом даже и думать не приходилось бы. Просили бы лишь о малом — буквально два или три письма Бунину, чтобы Ивана Алексеевича урезонить, но и тут у них ничего бы не вышло. Так и жил бы. Его рассказы были бы в школьных хрестоматиях, его именем называли бы улицы, а сам он ходил бы из угла в угол по своему саду, а когда шел дождь, сидел бы в кабинете и смотрел бы на пейзаж со стогами сена, который написал ему Левитан. От Нобелевской премии он бы не отказался. Просто за него написали бы телеграмму, что болен и не может приехать, да и не нужна ему эта премия, поскольку советское правительство его всем обеспечивает, но раз уж нужно взять, то, так и быть, он возьмёт и отдаст на строительство Беломорканала. Довольно скоро после этого умер бы. Неизвестно от чего. Лет через тридцать Галич именно про него написал бы свою песню, а про Пастернака сочинил бы другую, ничуть не хуже.
Лучше, конечно, если, во-вторых. Пожил бы немного в Париже, утомился бы эмигрантскими склоками и выяснениями, кто за кем стоит в литературной табели о рангах, купил бы билет на пароход и уплыл бы на нём в южные моря. Сначала на Цейлон, о смуглокожих и кареглазых девушках которого у него сохранились лучшие воспоминания, а потом и ещё дальше, куда-нибудь в направлении Полинезии. Жил бы там, как Гоген. От постоянного употребления кокосового молока у него прошли бы остатки туберкулёза. Лечил бы местных курчавых детишек, а Нобелевскую премию истратил бы на постройку больницы для туземцев. И стал бы в ней главврачом.
Уговаривать вернуться к нему на остров прислали ли бы Толстого. Тот приехал бы в бобровой шубе, вымотанный страшной качкой, весь зелёный, в холодном поту, который поминутно утирал бы с лысины и жирного лица большим фуляровым платком. Во время уговоров Толстой то и дело выходил бы из бунгало тошнить, а дочерна загорелый и поджарый Чехов смотрел бы на него с состраданием. На обратную дорогу дал бы Толстому связку бананов и трёхлитровую бутыль кокосового молока с ромом, но тому бы не понадобилось. Из-за страшной качки его тошнило бы всю дорогу и даже в купе транссибирского экспресса, на котором он возвращался бы из Владивостока в Москву.
К Чехову на остров приезжал бы погостить Бунин. Иногда втроём, а иногда и один, чтобы наговориться всласть о литературе. Они сидели бы под навесом в плетёных креслах-качалках, смотрели бы на океан, а вокруг бегали, визжали, кувыркались, хохотали и сходили бы с ума многочисленные чеховские дети. Чехов грозил бы им пальцем, что-то строго говорил бы им по-полинезийски, но они и не думали бы его слушать. Иван Алексеевич потягивал бы через соломинку чай со льдом и кубинским ромом и спрашивал бы с деланым равнодушием у Антона Павловича о том, как ему нравится Набоков. Деликатный Чехов теребил бы бородку, протирал пенсне, но… всё же отвечал бы, что нравится и очень. К ужасу Бунина, он даже процитировал бы по памяти строчку из «Дара». Ту, где Набоков пишет о свежей нежной тишине с крошечным отверстием для пения жаворонка. Ещё и усугубил бы тем, что сказал бы: вот так, мол, и сам бы он хотел писать о природе.
Время от времени Чехов наезжал бы к своему племяннику, жившему в Голливуде. Вивьен Ли была бы от него без ума и умоляла бы для неё сочинить цыганский романс. Для неё он написал бы сценарий для фильма по рассказу «Ведьма». Молодого почтальона должен был бы играть Кэрри Грант, и уже начались первые пробы, но тут… Чехова к Вивьен Ли приревновала бы Хеди Ламарр, и началось такое, что Антону Павловичу срочно пришлось бы уезжать на свой полинезийский остров. Хорошо ещё, что ни одна, ни вторая не знали, как он (остров, а не Чехов) называется, а не то бы ему (Чехову, а не острову) и там…
Между тем, в России Чехова не издавали бы и пьес его не ставили. Впрочем, ставили бы всё же в МХТ, уже до позеленения обронзовевшем и академическом. По сцене метался бы Астров в потрёпанной красноармейской шинели и размахивал бы картой леса перед Еленой Андреевной, которую, понятное дело, играла бы Книппер, променявшая Чехова на Немировича-Данченко. Астров говорил бы о лесах, из которых понастроят дач для рабочих и крестьян … Время от времени актеры, на свой страх и риск, устраивали бы квартирники, где читали бы рассказы Чехова и ставили бы сцены из его пьес. По Москве ходили бы слухи о том, как уморительно смешно Раневская и Тенин читают «Драму», но снимать этого на киноплёнку, конечно, никто не стал бы, чтобы не подвести под монастырь актёров.
В-четвёртых, Чехов мог бы просто затеряться в этой адской круговерти двадцатых. Просто ушел бы куда глаза глядят. К примеру, на Сахалин. В конце концов, он был врач. Лечил бы по деревням мужиков, а они бы его за это кормили, обували и одевали. Так потихоньку и добрёл бы в какую-нибудь глухомань. В какой-нибудь засиженный мухами уездный городишко. Устроился бы в местную больницу или в детский дом. Лечил бы детишек. Выводил бы им цыпки на руках. Они бы любили его и не слушались, а он бы огорчался, что им не нравится рыбий жир и мытьё рук перед едой. Писал бы в местную газету «Путь Ильича» заметки о важности прививок и о том, как при помощи керосина выводить вшей. Жил бы замкнуто и почти ни с кем, кроме детей, не дружил бы. После войны какой-то ушлый корреспондент «Огонька»… Впрочем, к тому времени Чехова уже не стало бы, и корреспондент нашел бы только его могилу на заброшенном кладбище, которую показали бы ему давно выросшие детдомовские дети. Кто-то из них обмолвился бы о том, что был у покойного дневник, но как ни искали его…
А на полинезийский остров возили бы экскурсии. Из бунгало устроили бы музей, а в музее поставили бы витрину и под её стеклом положили бы чеховское пенсне. Рядом стояла бы вешалка, на крючках которой висели бы две соломенные шляпы — чеховская и бунинская. Из-за очень влажного и жаркого климата и вешалку, и шляпы пришлось бы менять два раза в год. Приезжали бы богатые русские туристы, примеряли бы, пока отвернется экскурсовод, шляпы, фотографировали бы себя в этих шляпах, покупали бы в местной сувенирной лавке пенсне с шелковой ленточкой, на которой красиво было бы написано «Антоша Чехонте», и, выпив в местном баре «Человек без селезёнки» ледяного чаю с ромом, шли бы проветриться на вершину зелёного холма и постоять рядом с камнем, под которым был бы похоронен…
Был бы я художником — непременно написал бы большую картину «Чехов проходит по весенней деревне». Как юродивый. Не масло, но акварель. Небо голубое, грязь чёрная, непролазная. Высокий, худой, немного нескладный Чехов идёт по раскисшей деревенской улице, с трудом переставляя ноги в тяжелых калошах и обходя огромные лужи, полные купающихся воробьёв. Солнце поблёскивает в стёклах его пенсне. Деревенские бабы подводят и подносят к нему ребятишек, чтобы он их благословил. Чехов пунцовеет от смущения, отдёргивает руку, которую бабы хотят поцеловать, но, уступая их настойчивым просьбам, всё же кладёт её на головы белобрысых сопливых ребятишек. Бабы украдкой целуют полу заляпанного грязью брезентового чеховского макинтоша и незаметно для Антона Павловича просовывают в его докторскую сумку то изрядно проросшую уже луковицу, то ещё тёплое, только что из курятника, яйцо, а то кусок пирога с капустой. Чехов, конечно, видит все эти простодушные ухищрения, но ему неловко отказываться, и он лишь ускоряет шаг, чтобы побыстрее пройти деревню. Бабы смелеют и подкладывают ему в сумку крошечного лопоухого рыжего щенка, уверяя, что тот вырастет в огромного сторожевого пса и… Наконец Чехов минует деревню и добирается до дома. Раздевшись, он проходит в свой кабинет, достаёт из сумки луковицу, рыжего щенка, перемазанного в разбитом яйце, раскрошенный и уже обкусанный кусок пирога, рукопись рассказа «Дама с собачкой», перепачканную куриным желтком и прилипшими скорлупками, смотрит с тоской то на рукопись, то на щенка, который норовит лизнуть его в нос, откладывает рукопись в сторону, вздыхает, берёт чистый лист бумаги, снова вздыхает и выводит на нём большими заглавными буквами: «Каштанка».
Михаил Бару
Аркадий М?,
22-01-2021 10:37
(ссылка)
А. Ширвиндт: «Человеческая душа — как самогонный аппарат»...
В 1958 году у меня родился сын. Разочарование моё было безграничным: я хотел дочь! Я мечтал о дочери. Родители, жена, друзья, коллеги наперебой уговаривали меня, что я идиот, что все прогрессивные отцы во все времена и у всех самых отсталых народов мечтали о сыновьях - продолжателях рода, дела, фамилии и т.д. Я вяло кивал и убивался. Наконец слух о моих терзаниях дошел до Леонида Васильевича [Маркова], и он призвал меня для разговора.
— Малыш, — сказал он, мягко полуобняв меня за плечи. — Я слышал, что у тебя там что-то родилось?
— Да! Вот!.. — и я поведал ему о своих терзаниях.
— Дурашка! Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре.
— Мило! Представь себе, что у тебя дочурка. Проходит каких-нибудь семнадцать лет, ты сидишь дома, уже несвежий, лысеющий Шурик, и ждёшь с Таточкой свою красавицу Фиру. А Фиры нет. Она пошла пройтись. Её нет в двенадцать, в час, в два. Ты то надеваешь, то снимаешь халатик, чтобы куда-нибудь бежать, и вдруг звонок в дверь. Вы с Таточкой бросаетесь открывать. На пороге стоит лучезарная, счастливая Фира, а за ней стою Я!
«Па-па, — говорит она, — познакомься, это Лёня».
Ты втаскиваешь её в дом и в истерике визжишь всё, что ты обо мне знаешь и думаешь!
«Папочка, говорит она, — ты ничего не понимаешь: я его люблю». И я вхожу в твой дом. Малыш! Тебе это надо?
С тех пор я хочу только сыновей.
• Мне элементарно неинтересно коллективное мышление. Мне больше нравится жить своим умом…
• Человеческая душа как самогонный аппарат — заливается туда всякая гадость, а выходит настоящий эликсир!
• Меня один хороший доктор успокоил. «Даты — это всё бред. Возраст человека, — сказал он, — определяется не датами, а его существом». Иногда, очень недолго, мне бывает где-то в районе 20 лет. А иногда мне под 100.
• Трусость — сестра паники. Смерти я не боюсь. Я боюсь за своих близких. Боюсь случайностей для друзей. Боюсь выглядеть старым. Боюсь умирания постепенного, когда придется хвататься за что-то и за кого-то… «Наше всё» написало очень правильно: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…» Будучи молодым, я считал, что это преамбула и не более. Сейчас понимаю, что это самое главное в романе.
• Говорят, что в семье должно быть полное единение. А на самом деле, мне кажется, наоборот. Моя жена — архитектор, сейчас на пенсии, а раньше была довольно известна в своей области, много работала, у неё свои друзья… Она толком не знает, чем я занимаюсь, и это очень важно. Ну театр, премьеры… Жены, которые растворяются в своих мужьях, — наверное, это очень хорошо и большая помощь. Но, я думаю, в конце концов от этого можно сойти с ума — когда в тебе постоянно кто-то растворяется. А вот параллельное существование — это воздух: у неё своё творчество, у меня — своё. Получается, что не круглые сутки нос в нос. Так и набегает много лет…
• Не могу сказать, что в жизни мне выпал «счастливый билетик». Но в основных каких-то вещах: родители, семья, брак, дети, внуки, правнуки — у меня всё очень симпатично и счастливо. Хотя, конечно, это подозрительно.
• «До студентов я всегда пытаюсь донести простую истину: счастливее, чем эти четыре года в инкубаторе, ничего у них в жизни не будет. Дальше начнутся творческие муки, зависть, интриги, игры случаев, поэтому во время учёбы, вбирая в себя всё что можно — было бы от кого, надо пользоваться своим счастьем на всю катушку».
• «Наше поколение давила цензура, но, если вдуматься, тогда существовала и огромная команда редакторов, эрудированных, потрясающе тонких людей, которые не допускали на выход ничего «ниже пояса» — и в прямом, и в переносном смысле. А сейчас лепи — что хочешь, если эфир купил. Конечно, есть таланты — тот же феноменальный Максим Галкин, или мой любимый Ванька Ургант, которого я с детства знаю, или Юра Гальцев, но и они работают без ценза, а, кроме того, обязаны заниматься производством юмора круглосуточно, отчего у них поневоле начинаются сбои вкуса. Они сами это понимают, но сейчас такая рейтинговая конкуренция, что полчаса не шутишь — могут забыть. Гонка за круглосуточностью приводит к бессмысленности».
• «Ну, вот говорят нецензурная лексика, нельзя выражаться… Конечно, если матерятся, ругаются — это ужасно! А я так разговариваю, у меня такой язык. Я же не изучал матерный английский. Надо владеть языком страны, в которой живёшь. И я говорю языком своей страны».
• «Вкусно поесть для меня – это пюре, шпроты, гречневая каша со сметаной (с молоком едят холодную гречневую кашу, а горячую – со сметаной). Я обожаю сыр. Каменный, крепкий-крепкий, «Советский», похожий на «Пармезан». Ещё люблю плавленые сырки «Дружба»… Я воспитан в спартанских условиях выпивки и посиделок на кухнях. В гараже, на капоте машины, раскладывалась газета, быстро нарезались ливерная колбаса, батон, огурец. Хрясь! И уже сразу хорошо. Когда сегодня я попадаю в фешенебельные рестораны… приносят толстые, в переплете из тисненой кожи меню… у меня сразу начинается изжога. Раньше и в ресторанах было проще: быстро мажешь хлеб горчицей, сверху – сальцо, солью посыпанное, махнёшь под стакан – и уже «загрунтовался». Ну а потом заказываешь, что они могут добыть у себя в закромах».
• Сегодня полностью девальвированы вечные понятия: если «авторитет» – то только криминальный, если «лидер» – то лишь политический. Раньше мы неслись к коммунизму, теперь к обогащению. И то и другое – призраки. Кругом бутики пооткрывали, мюзиклы ставим. Во всем на российскую действительность нанизана западная вторичность. И чем дороже, тем вторичнее.
© Александр Ширвиндт
Метки: А. Ширвиндт #2
Аркадий М?,
22-01-2021 08:22
(ссылка)
Аристократизм — любовь к бесполезному...
Аристократизм — любовь к бесполезному. (Терпимость — наклонность — тяготение — пристрастие — приверженность — страсть — все градации вплоть до: "умру без").
Крестьянин, любящий кошку не за то, что она ловит мышей, уже аристократ.
© Марина Ивановна Цветаева | Записные книжки
Аркадий М?,
15-01-2021 10:38
(ссылка)
Однажды я решил менять квартиру...
– Я, знаете, однажды решил менять квартиру. Неуютно стало жить на старой. Болею всё. Да и просто надоело. Мы с женой стали говорить всем знакомым, что хотим поменяться. И вот звонит мне как-то известный балетмейстер и говорит, что у него то, что нужно мне, а ему нужно то, что у меня. А надо сказать, что балетмейстер этот женат на моей первой жене, с которой мы давно разошлись. Приезжайте, говорит, посмотрите.
Я приехал. Ну, правда, это то, что мне нужно, приятная квартира. А он говорит: «Вы посмотрите книги. У нас с вами, наверное, много одинаковых. Может быть, не таскать их туда-обратно, это же страшная тяжесть». Я поглядел, и правда – Диккенса тридцать томов, килограммов на пятьдесят. Золя тоже на пол-центнера и так далее. «Да, говорю, это мудро. Вы мне свои оставьте, я вам – свои». А потом смотрю – и мебель такая же, польская, только чуть светлее моей. Что ж, думаю, зря возить. Пейзаж за окнами – тоже довольно промышленный, вроде моего. А потом, думаю, ведь и жена моя прежняя тоже тут… Может, мне просто перейти в эту квартиру, жизнь-то и наладится…
© Николай Эрдман
Метки: Николай Эрдман
Аркадий М?,
14-01-2021 10:11
(ссылка)
Планирование по-английски...
Когда вы слышите, что Англия — это страна традиций, — верьте! Традиций и планирования — не того, которое с выключенным мотором, а того, которое по пунктам и заранее.
Итак, 1913 год, Англия, Лондон, Вестминстерский холл, самое старое здание парламента. Заседание комиссии по крупной реставрации холла. И очень, знаете ли, грустно у комиссии идут дела. Здание начали строить в 11 веке, закончили, видимо, в 14, временами потом ремонтировали, но крупная реставрация... То поправить, сё починить, и очень надо поменять стропила, а они, заразы, большие и дубовые. Дубовых лесов в Англии к тому моменту осталось мало, старых — ещё меньше, а тут нужны дубы старше 300 лет — потому что всё, что моложе, банально не подходит по размеру.
И говорит некто в комиссии — а откуда мы вообще дерево в прошлый раз брали? "Ээээ, — говорят ему, — а когда был прошлый раз?" А прошлый раз был в 14 веке. Мда. Ну всё-таки — откуда брали? Проверяют. Из Сассекса, дубовые брусья под стропила присланы из владений семейства Корторп. И говорит опять некто в комиссии — большой оптимист человек был: "А давайте с ними свяжемся? Владения же никуда из семьи не уходили с 14 века. Ну, в порядке бреда — свяжемся?"
Связываются. И глава семьи Кортропов сэр Джордж говорит человеческим голосом: "Вы за дубовыми стропилами для Вестминстерского холла? Вон те деревья — ваши. Понимаете, когда в 14 веке мой пра-пра-пра-пра-пра... вам балки поставил, он подумал, что лет через 500 вам новые могут понадобиться. И посадил. И велел передавать сообщение дальше."
И срубили дубы, и сделали балки, и отремонтировали Вестминстерский холл. Думаю, что сэр Джордж тогда приказал еще дубы посадить. А то лет через 500 понадобится...
С просторов
Аркадий М?,
09-01-2021 01:12
(ссылка)
В старости...
В старости я буду жить, скорее всего, в одиночестве. Характер не тот, чтобы с кем-то уживаться. Стану жить в маленькой квартирке, с плохо поклеенными обоями и огромными щелями в балконной двери. И у меня будут три кошки, чёрная, белая и рыжая. Кошки будут постоянно драться, а я буду смотреть и радоваться тому, что они, в отличие от меня, живые и здоровые. Умиляться буду, вытирать слезы платочком.
По улице стану перемещаться короткими перебежками, считая окружающий мир непонятным и враждебным. Других старушек, которые собираются у подъездов на лавочках, буду принимать за какую-то странную, непонятную мне форму жизни и потому буду их чураться. Впрочем, они станут отвечать мне взаимностью.
Денег у меня будет мало (не бывает их у меня много, в принципе), и почти все они будут уходить на еду кошкам. Поэтому кошки у меня будут пушистые и откормленные, а я — совсем наоборот (давно мечтаю похудеть, в общем-то). Врачи к тому времени запретят мне пить кофе с кофеином, а кофе без него будет для меня слишком дорогим. Но я всё равно раз в неделю стану варить себе настоящий, хотя не очень крепкий кофе, наливать его в маленькую, не больше напёрстка чашку, и выпивать. И долго потом прислушиваться к ощущениям, не прихватит ли сердце. И, может быть, раз в месяц стану позволять себе одну сигарету. В такие моменты мне будет совсем грустно, но грустные мысли я буду себе позволять только по вторникам.
Ещё у меня будет паззл на четыре тысячи кусков с картиной Босха, его я куплю себе заранее. И каждый день, нацепив на нос очки (ещё пара лет с моим монитором, и это неизбежно) и близоруко щурясь, буду его складывать. Недолго, по часу где-то, чтобы глаза не уставали. А потом смотреть кино. К тому времени, надеюсь, я не впаду в маразм и не разучусь пользоваться всякой техникой. Коллекцию фильмов я тоже соберу заранее, разумеется. Иногда, по праздникам, мне будут звонить дети и внуки, а я каждый раз стану удивляться тому, что они у меня есть и думать, что люди, наверное, просто ошиблись номером.
Ещё в старости мне снова захочется писать руками, я заведу себе настоящую чернильную ручку и много белых листов бумаги и буду писать, по вечерам, при свете настольной лампы. Писать что-нибудь очень длинное, может быть, про себя, но скорее всего, про кого-нибудь ещё. А потом настанет день, когда паззл соберётся, а из всей коллекции останется посмотреть только один фильм. Я думаю, что это будет «Достучаться до небес». А может и нет. Вкусы со временем меняются. Но скорее всего, всё же он. Я его поставлю, сварю кофе или, может, найду спрятанную в шкаф лет 15 назад бутылку текилы, и стану смотреть. А когда фильм закончится, я умру. Просто и без затей. Тело мое тут же развалится на множество маленьких букв, а душа воспарит, потом спустится обратно и вселится в одну из моих кошек, скорее всего, в рыжую. Кошки аккуратно соберут все буквы и отнесут их туда, где будут лежать бумажки с недописанным, к примеру, романом (да, на роман я раньше, чем в старости не сподвигнусь). Буквы тут же займут отведённые им места, и роман этот окажется законченным. Только его вряд ли где опубликуют. Люди, которые придут в эту квартиру, чтобы забрать её себе, вряд ли обратят внимания на мои каракули. А даже если обратят, ни одно издательство не сможет прочесть, что там написано (у меня и сейчас-то почерк ужасный, а с возрастом будет только хуже). Так что роман мой выкинут или сожгут. А кошки, как только кто-нибудь откроет дверь, уйдут, чтобы гулять самим по себе. Ведь кошек именно для этого и придумали. Они не пропадут, у меня будут очень умные кошки. Даже та, которая рыжая.
© Н. Крайнер
Метки: Н. Крайнер
Аркадий М?,
03-01-2021 19:49
(ссылка)
«Великий сказочник»
Мне было всего семь лет, когда я познакомился с писателем Христианом Андерсеном.
Случилось это в зимний вечер 31 декабря 1899 года – всего за несколько часов до наступления двадцатого столетия. Весёлый датский сказочник встретил меня на пороге нового века.
Он долго рассматривал меня, прищурив один глаз и посмеиваясь, потом достал из кармана белоснежный душистый платок, встряхнул им, и из платка вдруг выпала большая белая роза. Сразу же вся комната наполнилась её серебряным светом и непонятным медленным звоном. Оказалось, что это звенят лепестки розы, ударившись о кирпичный пол подвала, где жила тогда наша семья.
Случай с Андерсеном был тем явлением, которое старомодные писатели называли «сном наяву». Просто это мне, должно быть, привиделось.
В тот зимний вечер, о котором я рассказываю, у нас в семье украшали ёлку. По этому случаю взрослые отправили меня на улицу, чтобы я раньше времени не радовался ёлке.
Я никак не мог понять, почему нельзя радоваться раньше какого-то твёрдого срока. По-моему, радость была не такая частая гостья в нашей семье, чтобы заставлять нас, детей, томиться, дожидаясь её прихода.
Но как бы там ни было, меня услали на улицу. Наступило то время сумерек, когда фонари ещё не горели, но могли вот-вот зажечься. И от этого «вот-вот», от ожидания внезапно вспыхивающих фонарей у меня замирало сердце. Я хорошо знал, что в зеленоватом газовом свете тотчас появятся в глубине зеркальных магазинных витрин разные волшебные вещи: коньки «снегурки», витые свечи всех цветов радуги, маски клоунов в маленьких белых цилиндрах, оловянные кавалеристы на горячих гнедых лошадях, хлопушки и золотые бумажные цепи. Непонятно почему, но от этих вещей сильно пахло клейстером и скипидаром.
Я знал со слов взрослых, что вечер 31 декабря 1899 года был совершенно особенный. Чтобы дождаться такого же вечера, нужно было прожить ещё сто лет. А это, конечно, почти никому не удастся.
Я спросил у отца, что значит «особенный вечер». Отец объяснил мне, что этот вечер называется так потому, что он не похож на все остальные.
Действительно, тот зимний вечер в последний день 1899 года не был похож на все остальные. Снег падал медленно и важно, и хлопья его были такие большие, что, казалось, с неба слетают на город легкие белые розы. И по всем улицам слышался глухой перезвон извозчичьих бубенцов.
Когда я вернулся домой, ёлку тотчас зажгли, и в комнате началось такое весёлое потрескиванье свечей, будто вокруг беспрерывно лопались сухие стручки акации.
Около ёлки лежала толстая книга – подарок от мамы. Это были сказки Христиана Андерсена.
Я сел под ёлку и раскрыл книгу. В ней было много цветных картинок, прикрытых папиросной бумагой. Приходилось осторожно отдувать эту бумагу, чтобы увидеть эти картинки, ещё липкие от краски.
Там сверкали бенгальским огнем стены снежных дворцов, дикие лебеди летели над морем, в котором, как лепестки цветов, отражались розовые облака и оловянные солдатики стояли на часах на одной ноге, сжимая длинные ружья.
Я начал читать и зачитался так, что, к огорчению взрослых, почти не обратил внимания на нарядную ёлку.
Прежде всего я прочел сказку о стойком оловянном солдатике и маленькой прелестной плясунье, потом – сказку о снежной королеве. Удивительная и, как мне показалось, душистая, подобно дыханию цветов, человеческая доброта исходила от страниц этой книги с золотым обрезом.
Потом я задремал под ёлкой от усталости и жара свечей и сквозь эту дремоту увидел Андерсена, когда он обронил белую розу. С тех пор моё представление о нём всегда было связано с этим приятным сном.
Тогда я ещё не знал, конечно, двойного смысла андерсеновских сказок. Я не знал, что в каждой детской сказке заключена вторая, которую в полной мере могут понять только взрослые.
Это я понял гораздо позже. Понял, что мне просто повезло, когда в канун трудового и великого
двадцатого века мне встретился милый чудак и поэт Андерсен и научил меня светлой вере в победу солнца над мраком и доброго человеческого сердца над злом. Тогда я уже знал пушкинские слова: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» — и был почему-то уверен, что Пушкин и Андерсен были закадычными друзьями и, встречаясь, долго хлопали друг друга по плечу и хохотали.
© Константин Паустовский | «Великий сказочник»
Аркадий М?,
29-12-2020 09:05
(ссылка)
Про котов...
Вода закипела, и я принялась обдирать шкуры с сосисок.
- Едаууу... — мечтательно протянул из-под моих ног Етиццкий Кот, и с надеждой добавил: — Дауууушь?
Непонятно, что на меня нашло — вероятно, жара, — но я самурайским ударом отрубила целых полсосиски и бросила в тощую рыжую морду, измождённую кормами премиум-класса.
Кот тщательно обнюхал подачку и уставился на меня честными оливковыми глазами.
- Погреууууть... — застенчиво сказал он.
Обругав привередливую тварь, я подобрала и вымыла полсосиску, и закинула в кипяток к остальным.
- На, подавись, гурман!
На этот раз кот нюхал полсосиску с куда большим интересом и даже пару раз лизнул, после чего снова устремил на меня преданный взгляд и раззявил влажную розовую пасть:
- Поломауууть!
- Да ты охренел, скотина!!!! — возопила я, и в следующий момент кот с задранным хвостом ускакал по коридору, по-ниндзьячи отталкиваясь лапами от стен на поворотах, а вслед ему пулей просвистела полсосиска. Она в поворот, увы, не вписалась, и осталась лежать на полу не то розовой полкакашкой, не то чем-то ещё более неприличным.
Когда всё затихло, кот осторожно высунул из-за угла усатое рыло.
- Неууурвы? — сочувственно поинтересовался он, подобрал полсосиску и унёс давиться.
Ненавижу кошек!!!
Ольга Громыко
Аркадий М?,
18-12-2020 11:50
(ссылка)
Начинать с нуля трудно...
Начинать с нуля трудно. Но гораздо сложнее начать с глубокого, безнадёжного, хронического минуса. Подняться из тех бездн до нуля – вот в чём мужество, вот где нужна сила воли.
Как же можно начать с нуля, если ты разбит и раздавлен? Если нет возможности взаимодействовать с людьми. Если мир летит ко всем чертям. Если ты в таких долгах, что спать не можешь. Какой же это ноль? Если оставил любимый человек. Если скрючила болезнь, если трое детей, и нет никакой поддержки. Или потерял близких, и дальше – всё бессмысленно. Всё бессмысленно! Если нет желания что-либо начинать. Нет цели, нет идеи, нет возможностей, нет перспективы. Если вообще всё равно, что и как.
И когда такой человек начинает шевелиться в самой глубокой, тёмной, сырой и безлюдной яме, то окружающие одобрительно констатируют: "Он начал с нуля". Нет, он начал не с нуля.
Начать с нуля – не самое страшное дело.
Роман Надирян
______________________________________
Кадры - из к/ф «Земляничная поляна» (1957), реж. Ингмар Бергман.
Метки: Роман Надирян
Аркадий М?,
06-12-2020 10:42
(ссылка)
«Ночная уборка» (фото)
«Своим самым лучшим снимком считаю «Ночную уборку» – старушка дворничиха подметает тротуар в сильный снегопад, она метёт, а его тут же заносит.
Это было в 1964 году, зимой, я шел ночью по Невскому и на перекрёстке с каналом Грибоедова увидел эту женщину. Я спросил: «Зачем вы это делаете? Зря тратите время?», а она спокойно так ответила: «А что, сыночек, делать мне всё равно нечего. Живу одна – чем дома сидеть, поработаю лучше». Я спросил: «А вы ещё минут сорок здесь будете?» Она: «Буду, куда я денусь». Я сбегал домой за фотоаппаратом и отснял всю плёнку. Чётким получился только один кадр.»
Щенников Юрий Николаевич
Метки: «Ночная уборка» (фото)
Аркадий М?,
06-12-2020 10:33
(ссылка)
О преимуществах возраста...
Думается, я ощущал свой возраст острее, чем многие. Я не заметил, как пролетела юность: меня всегда тяготило ощущение, что я старею. Оттого что для своих лет я изрядно повидал, много путешествовал, обладал широкой начитанностью и интересовался предметами, обычно не занимающими людей моего возраста, я казался старше своих сверстников.
Однако вплоть до войны 1914 года, мне и в голову не приходило, что я немолод, А тут я с сокрушением обнаружил, что в сорок лет уже стар. Стар лишь для военной службы, утешал я себя, но вскоре произошел случай, окончательно лишивший меня иллюзий. Я обедал с одной дамой, своей давней знакомой, и её племянницей, девушкой семнадцати лет. После обеда мы взяли такси, собирались поехать куда-то ещё. Первой в такси села знакомая, за ней племянница. Но села она на откидное сиденье, уступив место рядом с тёткой мне. Отказавшись от привилегий своего пола, она отдала дань уважения возрасту джентльмена уже не первой молодости. И до меня дошло, что я для неё человек почтенного возраста. Не очень-то приятно сознавать, что для молодых ты уже не ровня. Принадлежишь к другому поколению. Они считают, что твои скачки закончены. Они могут тебя почитать, восхищаться тобой, но ты не из их числа, и в конечном счёте они всегда предпочтут общество людей своего возраста - твоему.
Однако у среднего возраста есть и свои преимущества. Юность по рукам и по ногам связана общественным мнением. Средний возраст наслаждается свободой. Помнится, когда я кончил школу, я дал себе зарок: «Отныне буду вставать и ложиться, когда заблагорассудится». Это я, разумеется, хватил, вскоре мне стало ясно, что цивилизованный человек может быть независим лишь в определенных пределах. Если у тебя есть цель, для её достижения приходится отчасти поступиться свободой. Но, достигнув среднего возраста, открываешь: в какой-то мере стоит поступиться свободой ради того, чтобы достичь той или иной цели.
В детстве я страдал от застенчивости - средний возраст в значительной мере избавил меня от неё. Я всегда был слабого здоровья и долгие прогулки меня утомляли, но я не отказывался от них, стыдясь признаться в своей слабости. Нынче я ничуть не стесняюсь своих слабостей, и благодаря этому освободил себя от множества неудобств. Холодная вода мне всегда была ненавистна, но долгие годы я, не желая отставать от других, принимал холодные ванны и купался в холодном море. Нырял с такой высоты, что у меня душа уходила в пятки. Отчаивался от того, что в спорте уступал многим. Если я что-то не знал - стыдился признаться в своём невежестве. Лишь на склоне лет я понял, что сказать: «Я не знаю», - проще простого.
В среднем возрасте мне открылось: никто не ожидает, что я пройду сорок километров, сыграю в гольф без форы или нырну с девяти метров. И это только к лучшему, это делает жизнь куда более приятной. А если бы от меня этого и ожидали, я бы этим пренебрёг.
Юность - несчастливая пора именно потому, что ты из кожи вон лезешь, лишь бы быть таким, как другие; в среднем же возрасте принимаешь себя таким, как есть, и благодаря этому средний возраст - вполне сносная пора.
© Сомерсет Моэм | «Записные книжки»
Метки: Уильям Сомерсет Моэм
Аркадий М?,
02-12-2020 21:09
(ссылка)
Жизнь незамечательных людей...
Если бы я был Горький, а, точнее, Павленков, то придумал бы серию книг под общим названием «Жизнь незамечательных людей». Про разных людей, которые хотели стать знаменитыми, но не стали.
Проще говоря, про неудачников. Это были бы, скорее всего, провинциалы. В провинции куда проще стать неудачником, чем в большом городе. Задохнуться от тоски, от лени, от пыли на кухонных занавесках в цветочек. В столицах ты купишь в кредит машину, возьмёшь в ипотеку айфон и всё – ты уже не неудачник, ты как все. Звёздное небо над головой не смотрит на тебя с укоризной. Да и оно тебя не удивляет, и ты перед ним не благоговеешь. Ты вообще на него не смотришь – ты смотришь в айфон, поскольку в нем есть ответы на все вопросы. Даже на те, которые ты давно перестал себе задавать.
Другое дело в провинции. Станешь пропалывать в своем огороде какую-нибудь бесконечную грядку с морковкой и всё думаешь, думаешь о том — зачем ты, куда ты, каков был Его замысел относительно тебя и какого, спрашивается, всё вышло именно так, а не иначе, хотя могло и должно было выйти совсем по-другому. Так и хочется эту морковную грядку обмотать вокруг шеи и на ней удавиться.
Возьмём, к примеру, человека, который мечтал стать знаменитым археологом. Давно мечтал. Ещё в советские времена. В Московский университет на истфак с тем свидетельством о рождении, что у него было, не брали, но в архивный институт он смог поступить. Учился, ходил в студенческое то ли археологическое, то ли археографическое общество, ездил на практику то ли в Херсонес на раскопки, то ли в Центральный государственный архив древних актов и даже привёз на память то ли обломок ручки глиняной греческой амфоры, то ли тайно насобирал в коробочку архивной пыли шестнадцатого века с редкого издания Четьих-Миней времен Ивана Грозного.
После института хотел остаться в аспирантуре, но тогда еще нужна была прописка, а её без работы не давали, а работу не давали без прописки. Пытался он устроиться дворником, чтобы по нечётным дням… Или истопником… Или сторожем… Короче говоря, так и поехал по распределению то ли в Уржум, то ли в Пучеж. Вместе с коробочкой или с обломком ручки глиняной амфоры, аккуратно завернутой в носки.
Ну, а в Хвалынске или в Урюпинске стал работать в городском архиве, женился, обзавёлся домом, дровяным сараем, баней и кроликами, но… археология, которая какое-то время была в ремиссии, проснулась где-то глубоко внутри и тоненько, но невыносимо заныла.
Поначалу организовал при той средней школе, что была рядом с его домом, археологический кружок из детишек пятых и шестых классов и ходил с ними по окрестным полям и оврагам с лопатами, детскими железными совками и ситами для просеивания земли. Поехать в Херсонес на раскопки он уже не мог – жена и кролики не отпускали. Копался у себя на огороде. Нашел старинную костяную пуговицу с полусгнившим обрывком бязевых подштанников, позеленевшую екатерининскую медную копейку и чей-то зубной протез, невесть как оказавшийся у него на картофельной грядке. Жена… Жена кричала ему обидное. Ты не Шлиман, ты шлимазл… Как он умудрился в Галиче или в Ардатове найти жену, которая знала, что означают два этих слова – понятия не имею. Видимо потому, что был неудачником.
В свободное время он писал статьи на темы — кто мы, куда мы, откуда есть пошла, но всё никак не придёт, и посылал их поначалу в разные солидные исторические журналы вроде «Вестника древней истории», «Исторического архива» или «Вопросов медиевистики». Их возвращали. Хорошо, если без издевательских комментариев или советов, что почитать, прежде чем писать на такие темы. Мало-помалу от вопросов глобальных перешел он к частным и стал писать историю своего райцентра, решив, что в ней он как в капле воды… Поначалу на основе архивных документов, которые у него всегда под боком. Даже ездил за свой счёт в областной архив, чтобы копаться там в купчих и закладных времён Екатерины Алексеевны или Александра Первого. Нашел там никем не виданный обрывок из дозорной книги, составленной в царствование Алексея Михайловича с описью городских выпасов и рыбных ловель. Правда, ему скоро надоедало писать скучную, бесцветную и пыльную историю захолустного уездного городка и он начал вставлять в неё выдуманных из головы городничих, купцов, промышленников и разбойников. Мало того, он этим выдуманным персонажам вкладывал в карманы выдуманных камзолов, кафтанов и зипунов выдуманные документы, которые сам же и сочинял во множестве.
К примеру, городничему времён Екатерины Великой секунд-майору Василию Семеновичу Воскобойникову приписал командировочный роман с императрицей. То есть сам Василий Семенович ни в какую командировку не ездил, а сидел сиднем в своем то ли Васильсурске то ли в Болхове, а в командировке была Екатерина Алексеевна, которая, проплывая по Волге из Твери в Симбирск, залюбовалась статным видом городничего, отдававшего ей честь… Ну, не важно, где и как он ей ее отдавал, но наш краевед утверждал, что в городском архиве осталась lettre d'amour к городничему, написанная рукой Государыни, в подлинности которой сомневаться не приходится, поскольку она написана с ошибками, которыми так любила уснащать свои записки императрица.
И это не всё. Нашелся в архиве документ, по которому выходило, что прототип всем известного Павла Ивановича Чичикова в самом начале своей, так сказать, карьеры, проживал в этом самом то ли Моршанске то ли Венёве. Там ходил он в городское училище, там начинал служить в казённой палате и там чуть не женился на дочери старого повытчика. Документ этот был — дневник дочери повытчика, так и оставшейся в девицах. Уж такое там было написано про Павла Ивановича, про город и даже про Гоголя, и с такими пикантными подробностями про Николая Васильевича, который все эти сведения из глупой и несчастной девицы разными хитростями выуживал, что не только местные краеведы взбудоражились, но даже из самой Москвы собиралась приехать комиссия из Академии Наук — из Института русской литературы во главе с каким-то академиком. В довершение ко всему хвастал наш герой, что нашел копейку, которую Чичикову завещал беречь его папаша и даже показывал ее своим друзьям.
Может, оно бы и обошлось, но все эти истории с обширными цитатами из выдуманных документов публиковались в районной газете, редактор которой был закадычным другом и, что уж тут скрывать, собутыльником нашего героя. Теперь уж не узнать, но может статься, что все эти истории и сочиняли они вместе с редактором за бутылкой портвейна или водки, поскольку редактор районной газеты был тоже человеком незамечательным. Хотел он стать знаменитым писателем и в детстве подавал к этом надежды довольно больших размеров, печатаясь в «Пионерской правде» и в журнале «Костёр». Впрочем, это уже другая история, как любят писать начинающие писатели в конце своих рассказов, повестей и романов.
Михаил Бару
Аркадий М?,
22-11-2020 22:01
(ссылка)
Сергей Довлатов - о том, кто такой интеллигент.
Интеллигентами себя называют все. Человек порой готов сознаться в тягчайших грехах. Он готов признать себя неаккуратным, злым, ленивым, чёрствым и жестоким. Он даже готов признать себя неумным.
Но где вы слышали, чтобы кто-то заявил:
- Я — человек неинтеллигентный!
В лагере особого режима карманник Чалый повторял:
- Я — интеллигентный вор. Мокрыми делами не занимаюсь…
В Канавине, где я снимал жилье на лето, хозяин дома уважительно твердил:
- Серёга у нас — интеллигент. Политуры и одеколона не употребляет. А только — белое, красное и пиво…
Следователь эстонского КГБ товарищ Зверев говорил мне:
— Вы должны нам помочь. Вы же интеллигентный человек. Вот карандаш и бумага…
Короче, все интеллигенты. И царит в этом деле невероятная путаница.
Интеллигентность путают с культурой. С эрудицией. С высшим образованием или хорошими манерами. Даже с еврейским происхождением:
— Скажите, вы — еврей? — Нет, просто у меня интеллигентное лицо…
В эмиграции дело запутывается еще больше.
Интеллигенты вынуждены менять свои профессии. Музыковеды становятся бухгалтерами. Кинорежиссеры — агентами по недвижимости. Художники — лифтёрами и охранниками.
Многие интеллигенты работают в такси. Некоторые занимаются физическим трудом.
Интеллигентные люди открывают магазины, рестораны, прачечные.
Так кто же интеллигент?
Интеллигентен ли бизнесмен, обманывающий своего партнёра?
Интеллигентен лабух, называющий себя звездой международной эстрады?
Вот и разберись! Если человек сел за руль, то продолжает ли он быть интеллигентом? Не абсурдно ли такое выражение — бывший интеллигент? Не звучит ли оно так же глупо, как бывший еврей? Бывший отец? Или — бывший автор «Капитанской дочки»?
Интеллигент за баранкой остается интеллигентом. Хам остается хамом.
Но всё-таки — кто же интеллигент?
© Из сборника «Малоизвестный Довлатов»
Метки: Сергей Довлатов
Аркадий М?,
08-11-2020 02:01
(ссылка)
Портрет портфеля Жванецкого...
Однажды на концерте Михаила Жванецкого я сделал фотографию и назвал её «Портрет портфеля Жванецкого». И опубликовал.
Через несколько лет показал её Михаилу Михайловичу. Он похвалил: «Хорошая фотография, Дима. Очень хорошая». Потом помолчал и добавил: «… но посмертная».
Я содрогнулся внутри и фотографию с этого момента публиковать перестал. И других просил этого не делать. Прошло ещё много лет. До сегодняшнего дня, 6 ноября 2020 года.
Спасибо Вам, Михаил Михайлович, за всё, что Вы сделали для нас всех.
p.s. Оказалось, что фотография сделана 7 ноября 2007 года. Ровно тринадцать лет назад. День в день.
© Дмитрий Брикман
Метки: Портфель Михаила Жванецкого
Аркадий М?,
08-11-2020 01:49
(ссылка)
После меня...
Рассказывают, что однажды Колумб, вернувшись из своего первого путешествия и попивая пиво в одной таверне, услышал как за соседним столиком компания обсуждает его путешествие.
Особенно возмущался один молодой купец, крича что и он мог поплыть на запад, и тоже мог открыть Индию, и его тоже нужно сделать адмиралом. Колумб встал, подошел к этой компании, и предложил на спор поставить на стол вертикально варёное яйцо. Мужики долго пытались найти правильный баланс, но у них ничего, конечно, не получалось. Тогда Колумб стукнул яйцом по столу, смяв скорлупу на кончике, и яйцо спокойно встало вертикально.
- Подумаешь, - заявил купец, - я тоже так могу!
- Конечно, - ответил Колумб, - после меня.
С просторов
Метки: О Христофоре Колумбе
Аркадий М?,
01-11-2020 23:09
(ссылка)
Поезд...
Теперь, поздней осенью, когда лес обнажился и поля опустели, когда голые чёрные берёзы с десятком листьев на самых верхних и самых тонких ветках напоминают свечи, от которых остались только маленькие дрожащие на ветру желтые язычки пламени на длинных обгорелых фитилях, теперь хорошо уезжать.
Всё равно куда – лишь бы подальше и лишь бы навсегда. Сидишь себе в тёплом купе поезда невообразимо дальнего следования, а по перрону под моросящим, противным дождём ходят и бегают люди с чемоданами и без, хлопают двери вокзала, диктор что-то говорит механическим голосом, а между ними и тобой уже толстое двойное стекло вагонного окна. Помашешь провожающим, думающим про себя «Уезжаете? Уезжайте! Улетайте — и дай вам Бог!», и медленно-медленно поедешь, а через несколько секунд обнаружится, что это поехал соседний поезд, а твой ещё стоит. Тогда ещё помашешь немного и наконец поедешь.
Провожающие сейчас пойдут домой, будут толкаться в метро, в троллейбусах и трамваях, завтра ни свет ни заря пойдут на работу, а ты напьёшься сладкого чаю с лимоном, съешь бутерброд с копчёной колбасой или даже два бутерброда и будешь смотреть на пробегающие мимо задние стенки гаражей, исписанные яркими разноцветными надписями, вроде «Лёха, мы с тобой» или уже выцветшими «Мы его не выбирали», на мужчин, распивающих спиртные напитки за этими самыми гаражами, на свалки, на других мужчин и женщин, выгуливающих собак, на собак и кошек, гуляющих сами по себе, потом ляжешь спать, а перед сном станешь читать какую-нибудь книгу при синеватом свете поездного ночника, приятно вздрагивать всем телом в такт убаюкивающему перестуку колёс и думать, что хорошо бы поезд не останавливался ещё месяца два или три, или даже года полтора, чтобы можно было приехать… да никуда не приезжать, а просто бесконечно катить «мимо ристалищ, капищ, мира и горя мимо» и нигде не сходить – даже на каком-нибудь крошечном, усыпанном тёплой солнечной пылью, полустанке в глухой провинции у моря.
Никогда.
Михаил Бару
____________________________________
Фото — кадр из к/ф «Мертвец» 1995 год, реж. Джим Джармуш, в гл. роли Дж. Депп.
слушаю: Lana Del Rey (Lizzy Grant)
Метки: Поезд
Аркадий М?,
31-10-2020 22:00
(ссылка)
Бессонница #2...
Проснёшься посреди бесконечного падения в пропасть, накинешь на плечи плед, подойдёшь к окну и станешь смотреть на туманные шары оранжевого и голубого света вокруг фонарей, на лоснящийся от дождя асфальт, на лужи, изрытые оспинами падающих капель, на желтые берёзовые листья, плавающие в этих лужах, на горящее окно в доме напротив и думать разную ерунду о том, что мы проживём длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров, будем терпеливо сносить испытания, какие пошлёт нам судьба.
Потом умрём и за гробом скажем, что мы страдали, плакали, но исправно платили ипотеку, ходили каждый день на службу, писали бумаги, много бумаг, делали глупости, много глупостей, покупали в кредит умные пылесосы, снова плакали, пили от тоски, страдали, потом наш семнадцатиэтажный панельный дом ещё советской постройки снесут к чёртовой матери и на его месте выстроят огромный небоскрёб, и кто-то с седьмого или с семидесятого этажа этого небоскрёба будет смотреть на небо в алмазах над головой или на плавающие далеко внизу, в тумане, шары оранжевого и голубого света и думать:
«Куда зашли мы?... Что там, впереди? Не ждёт ли нас теперь другая эра?» ...
Подумает, подумает, вернётся в комнату, ляжет в кровать и станет смотреть на потолок до тех
пор, пока тот не побелеет.
Михаил Бару
Метки: Бессонница
Аркадий М?,
22-10-2020 22:59
(ссылка)
Сила воли
Иван Матвеич, печально распустив губы, с покорной тоской смотрел, как докторский молоточек, упруго отскакивая, пощёлкивает его по толстым бокам.
— Н-да, — сказал доктор и отошел от Ивана Матвеича. — Пить нельзя, вот что. Много пьёте?
— Одну рюмку перед завтраком и две перед обедом. Коньяк, — печально и искренно отвечал пациент.
— Н-да. Всё это придется бросить. Вон у вас печень-то где. Разве так можно?
Иван Матвеич посмотрел, куда указывал доктор, увидел свой толстый бок, раскрытый и беззащитный, и молча вздохнул.
— Это, конечно, пустяки, — продолжал доктор. — Раз у вас есть сила воли, вам, конечно, ничего не будет стоить бросить эту привычку.
— Да, что касается силы воли, так этого добра у меня не занимать стать!
— Вот и отлично. Пропишу вам порошочки, попринимаете их недельки две, а там зайдите показаться. Спасибо, спасибо, напрасно беспокоитесь.
Иван Матвеич шел по улице и думал:
«Печень не на месте. Не на своём, значит, месте. Дело дрянь. Но раз есть сила воли, то всё перебороть можно — и печень, и не печень. А бутылку как раз сегодня допил — вот, значит, сам перст судьбы указует».
На углу у самого дома Иван Матвеич загляделся в окно фруктовой лавки.
«Что у них здесь? Ликёры. Ну кому, спрашивается, нужны натощак ликёры? Выставили, дурачье. А это что? Коньяк! Меня всё равно не соблазнишь. У кого есть сила воли, тот, братец ты мой, ничего не боится. Я даже больше сделаю: зайду, куплю бутылку и домой её отнесу. Да-с! Вот так раз! Потому что раз у человека есть сила воли…»
Придя домой, он сейчас же запер коньяк в буфет и сел обедать. Налил супу и задумался:
«В буфет поставил… Нет, я больше сделаю: я на стол поставлю, вот что я сделаю. Поставлю да ещё и откупорю. Потому что раз у человека есть сила воли, братец ты мой, то ты ему хоть на нос коньяку налей, он и не шелохнётся».
Откупорил бутылку. Посидел, поглядел, подумал. Поболтал ложкой в тарелке и вдруг решил:
«Нет, я больше сделаю: я вот возьму да и налью в рюмку. Мало того! Я даже выпью одну рюмку, вот что я сделаю. Почему бы мне не выпить? Раз у человека есть сила воли и он во всякий момент может остановиться, то ему даже приятно сделать над собой маленький опыт».
Он выпил рюмку, выпучил глаза, с удивлением огляделся кругом, проглотил ложки две супу и сказал решительно:
— Нет, я даже больше сделаю: я вторую рюмку выпью.
Выпил вторую, усмехнулся, подмигнул:
— Нет, я даже больше сделаю. Я сделаю то, чего никогда не делал: я третью рюмку выпью. И странно было бы не выпить. Во-первых, приятно — это раз. Во-вторых, если у меня есть сила воли и я всегда могу остановиться вовремя, то чего же мне бояться?
Почему, например, я не могу выпить четвёртую рюмку? Я больше сделаю — я две подряд выпью, вот что я сделаю. А потом ещё велю коньяку принести. Вот. Потому что раз у человека есть сила воли…
Вечером завернувший на огонек приятель был несказанно удивлён представшей перед ним картиной:
Иван Матвеич сидел в столовой на полу и, смотря в упор на ножку стола, грозил ей пальцем и говорил с чувством, толково и вразумительно:
— Может быть, ты, братец мой, не можешь, а я могу! Я напился — я это сознаю. Мало того, я сделаю даже ещё больше — я теперь буду каждый день напиваться. А почему? А потому, что когда у человека есть в наличности сила воли… сил-ла воли, то он может пить и ему ничего не страшно. А у меня, братец ты мой, сила воли есть, а раз у меня есть сила воли, следовательно…
Надежда Тэффи
Метки: Надежда Тэффи
Аркадий М?,
22-10-2020 21:53
(ссылка)
Этюд "Идеальный Психолог"...
— Добрый день.
— Неть.
— Доктор всё понял, доктору ничего объяснять не надо. Разрешите, я вам помогу ножку из двери вынуть. Как вы её открыли одним пинком! Прекрасно, прекрасно. Ну-с приступим. Опять?
— ОПЯТЬ!
— Ну, ну не надо нервничать. Подышим вместе. Вот так, полную грудочку воздуха набираем — иии...
— ААААААААААААААТЬ!
— Очень хорошо, очень. Теперь ещё раз, только не орём, а просто мееедленно выдыхаем.
— Аааааааа.
— Чудесно. Ещё разик и зубиками на доктора не скрипим.
— А.
— Ну, вот. Вот нам и полегче. Глазоньки не выпучиваем, а обратно потихоньку впучиваем. Всё бесит?
— ВСЁ БЕСИТ.
— А как оно не будет бесить, когда осень! На работе одни дебилы! От сладкого толстеешь! И сериалы, заразы, так быстро кончаются! Так?
— Гы-гы. Тагь.
— Ну, вот видите, доктор всё понимает. А что у нас с шеей? Давно так ходим, как куричка набок головочку? И ножки в другую сторону гнутся. И пучит, да? Это психосоматика, это доктор умеет чинить. Смотрите мне в глазки — и-ии повторяйте: "Пошло оно все в...".
В дверь тихонько поскреблись.
— Я занят! — рявкнул психолог, ласково смотря на свое отражение в большом настенном зеркале. — Ну всё, миленький, пора закругляться, у докторчика очередь, докторчик нарасхват.
© Зоя Арефьева
Аркадий М?,
16-10-2020 22:10
(ссылка)
29-лeтний парень живёт сo cвоим отцoм...
29-лeтний парень живёт сo cвоим отцoм, кoтoрoму уже зa cемьдесят, и пoстит в Твиттер тo, чтo eго oтец говopит.
"Cынoк, всeм пофигy, чтo умeет твoй coтoвый. Ты его не изобрёл, ты eго тoлько купил. Это любoй дyрaк мoжет."
"Tы cлишкoм много пеpeживаешь. На вoт, cъешь бeкoн… Чтo? Heт, я без понятия, cтанeт ли тебe лучшe oт этогo. Прoсто я слишком многo беконa пoжaрил."
"Ага, понял, когдa я включаю кpан в куxнe, тo в дyше на тебя льeтся кипяток. Hет, я не обещаю, чтo нe будy тaк бoльше делaть, я говoрю, чтo cам принцип пoнял."
"Я пpoстo xочу тишины… Гоcподи, этo нe знaчит, что я тeбя не люблю. Это знaчит, что сейчас я люблю тишину бoльше."
"Tа жeнщина – cексуaльнa… Ты нe её ypовня? Сынoк, пoзволь женщинe peшить, почемy она нe бyдeт c тобой cпaть, нe пpидумывай зa нeё..."
"Mы можeм поговoрить пoзже? Новости пеpедают… Слушай, eсли y тeбя тyберкулёз, за пoлчaсa ничeгo нe измeнится, госпoди бoжe…"
"Mалыш зaговоpит, когдa загoворит, pасслaбьcя. Нe тo, чтобы oн знал лeкaрcтвo от рака и откaзывался пoделитьcя инфоpмaциeй."
"Помнишь, кaк ты смeялся нaдo мной, кoгдa я пoлысeл? Heт, я не coбираюcь шутить пo этому поводу. Я дам твoeмy зeркaлy этo сделaть."
"Heт, ты нe мoжeшь одолжить мою футбoлкy. Кaк нaсчёт тoгo, чтобы поcтиpать cвoи вещи вмеcто тогo, чтoбы cтoять тaм с шокирoванным видом?"
"Нeт, я нe пеccимиcт. В кaкoй-тo мoмeнт миp гадит нa кaждoгo. Делать вид, чтo он нe гaдит – быть идиотoм, a нe oптимиcтoм."
"Tы всё дpaматизирyeшь. Bсё, чтo у тeбя есть – это тeлeвизoр и надyвнoй матpас. Я бы не назвaл этo "есть, чтo теpять"."
С просторов
Аркадий М?,
07-10-2020 18:10
(ссылка)
О бородах и молоке...
Если ты сейчас бородатый, ты — модный.
Я ещё помню то время, когда бородатый человек в шапке взглядом освобождал столик в «Шоколаднице». А сейчас — у каждого второго борода. У каждого, но не всем эти бороды подходят. Я сейчас говорю об этих плюшевых парнях, которые внезапно решили стать мужественными. Тело ребёнка, голова дровосека.
Я скажу так: если у тебя лицо бородатое, у тебя и сердце должно быть бородатым.
Я недавно видел, как один такой бородатый брутал стоял в магазине и ругался с продавщицей по поводу просроченного йогурта.
Ты — бородатый мужик. Ты вообще не должен знать, что такое йогурт. Ты должен пить молоко сразу из коровы. Брать вот так корову и пить молоко, пока корова не закончится. А потом выбрасывать пустую корову, и если попал в урну коровой — загадай желание.
С просторов
________
Фото — «10 фотографий с международного конкурса бороды и усов...»
Метки: Борода и молоко
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
