Откройте свой Мир!

БЛАКИТНИЙ ВАГОН
                  А. Тимофєєвський, пер. Ю. Чайки

Попливли хвилини, мов у степ орда,
Більше не зустрінеш їх ніде.
Та хоча минулого воно й шкода –
Віримо: покращення прийде.

Шлях скатертиною стелеться довгою,
В обрій упертися вабить перегон.
Всяк до покращення подумки човгає,
Бла-бла-блакитний наш котиться вагон.

Може, ви образили кого за так –
Календар зітре оті сліди.
В нас пригод нелічено, на кожен смак.
Гей, хто за кермом, додай ходи!

Шлях скатертиною стелеться довгою,
В обрій упертися вабить перегон.
Всяк до покращення подумки човгає,
Бла-бла-блакитний наш котиться вагон.

Гей, вагон хитається, аж валить з ніг,
Потяг розігнався – просто жах!
Гей, навіщо день уже кінця добіг –
Хто б його на цілий рік розтяг!

Шлях скатертиною стелеться довгою,
В обрій упертися вабить перегон.
Всяк до покращення подумки човгає,
Бла-бла-блакитний наш котиться вагон.

КТО Б ПЕРЕВЕЛ МЕНЯ ЧЕРЕЗ МАЙДАН
(последняя просьба старика-лирника)
В. Коротич, пер. Ю. Чайки

Кто б перевел меня через майдан,
Туда, где пчелы в гречке стонут глухо,
Где тишина закупорит мне ухо…
Кто б перевел меня через майдан?

Кто б перевел меня через майдан,
Где что ни день – то праздники, то сечи.
Там крик – порой за ним не слышно речи.
Кто б перевел меня через майдан?

Кто б перевел меня через майдан,
Где пел я все, что знал (не половину!)
Я в тишину ступлю, да там и сгину.
Кто б перевел меня через майдан?

Кто б перевел меня через майдан?
Там горький плач со мной делившей ложе…
Пройду, глухой, прохожего не ближе.
Кто б перевел меня через майдан?

Кто б перевел меня через майдан –
С потерями, любви нетленной болью.
Там был могуч и там ничтожен был я.
Кто б перевел меня через майдан?

Кто б перевел меня через майдан?
На тополях там тучи виснут спьяна.
Мой сын поет сегодня для майдана.
Кто б перевел меня через майдан?

Кто б перевел…
В майдана толчею
Его внесло, когда, в людской лавине,
Он, не дойдя, упал посередине,
А поля не случилось на краю.

ХАРЬКОВ-2010. ГОССЛУЖБА.

Не потребляющий анашу,
Выпивку и табак,
Это я, Господи, так пишу,
Это живу я так.

Это просчитываю свой путь
До возрастной межи:
Как бы до пенсии дотянуть
В этой грязи и лжи.

Доброму делу всегда бы рад,
Опровергая сам,
Что обязательно бюрократ –
Вор, негодяй и хам.

Я, кто отроду не прятал глаз,
Не был ни глуп, ни слаб, –
Как получилось, что я сейчас –
Словно бесправный раб?!

Господи, я же не глух, не слеп!
Как пережить беду –
Что, зарабатывая на хлеб,
Словно его краду?

Господи! Что же в конце пути?
Может, тюрьма? Сума?
Господи! Смилуйся, просвети,
Дай не сойти с ума!!!

ХАРЬКОВ-2011. ГОССЛУЖБА.
Иногда они приезжают на службу: на час, полтора часа
(А бывает – звонят, и тогда я слышу их вкрадчивые голоса),
Эти воры, урвавшие власть над полутора миллионами земляков,
Не привыкшие править иначе, как с помощью подзатыльников и пинков.

В криминальных разборках не раз и не два сменив хозяев и масть,
Эта хитрая свора теперь называет себя «городская власть».
Эти фюреры в миниатюре, генсеки, слепки с крестных отцов,
Уголовные рыла, надеющиеся отмыться в конце концов.

Я, пятнадцать лет отслуживший на пользу города и страны,
За какие такие грехи угодил в подручные Сатаны?
А точнее сказать – шпаны, только я не приемлю их лексикон:
Он имеет не много общего с человеческим языком.

О, какая насмешка над верою, правдой, нравственностью, судьбой!
То, чем я теперь занимаюсь, наверное, мог бы делать любой.
Потому что работа, ее результат вообще не важны для них,
А важны только наши подписи на сфабрикованных накладных.

Я служу подлецам – из тех, под ярмом которых стонет страна.
И они доведут до крайности, это ужасно: будет война.
И в свободной уже от нечисти, не чужой – своей стороне
«Он сотрудничал с оккупантами», – скажет кто-нибудь обо мне.

Я сотрудничал с ними, но вы же их сами избрали в недобрый час!
А припомните: все эти годы не я ли ходатаем был за вас?
И не я ли на службе все эти годы для них был внутренний враг?
Что понизили в должности, а не убрали? Так это – лишь первый шаг.

А когда в своем кабинете сидишь, как в окопчике под огнем,
И возможности делать людям добро все ничтожнее с каждым днем,
И за каждым твоим разговором следят холопы и стукачи?
А в ушах – только ваш сочувственный шепот: «Терпи, берегись, молчи»…

Я сотрудничал с оккупантами, но – я боролся, покуда мог.
Я недаром на службе-каторге отбывал добровольный срок!
И когда меня рать Иудова затолкает в вечный покой,
Я достану их и оттудова недостреленною строкой.

Телефоны мои подслушивают. В Интернете за мной следят.
А досье на меня завело еще КГБ лет тридцать назад.
Вижу: лупят прицельно молнии. Знаю – скоро ударит гром.
Я сотрудничал с оккупантами. Помяните меня добром.

ХАРЬКОВ-2012. ГОССЛУЖБА.

Дожил до лета – экватора года –
Даже не ведаю, как.
В чем, «по понятиям», радость народа?
Секс, Интернет и кабак.

Лжива, прожорлива – хоть и бездарна –
Власть одичалой страны,
Где понятые нужны регулярно,
Понятые – не нужны.

Прессинг на службе, разборки в Отчизне,
Свары на радость врагам…
Время до пенсии – тропика жизни –
Тянется, как чуингам.

В замкнутом то ли кругу, то ли ромбе
(внутрь не проникнуть извне)…
Это – стабильность бесчувственных зомби,
Доля ракушки на дне.

То-то в душе ни тепла, ни азарта,
Ни фестивальных огней.
То-то и жизни поблекшая карта
Видится все неясней.

Но, сохранив свою хватку бульдожью
В силу привычки к труду,
К полюсу творчества – по бездорожью,
По безнадежью – бреду…

ХАРЬКОВ-2013. ГОССЛУЖБА.

Свое от жизни получил. А все, что сверх
Иных мечтаний и надежд – отдельно – в плюс.
Январь, четырнадцатое. Снежок. Четверг.
Иду на службу, не особо тороплюсь.

Мы проводили Старый год. Он был неплох.
А тот, предшествующий, был невыносим.
И – к черту сказки, что судьбу решает бог:
На эту должность мы его не пригласим.

Январь, четырнадцатое. Четверг. Снежок.
Минут на пять не успеваю к девяти.
Когда бы Рада не добавила мне срок,
Я мог бы осенью на пенсию уйти.

Ну, что ж, потерпим. Не спеша иду пешком.
Какой там бог! – я сам герой своих побед.
Былых потерь и неурядиц плотный ком
Пронесся мимо, оставляя грязный след.

А впрочем, в мире белизна. Снежок пушист.
Спешит прилечь на тротуар и парапет.
Закроем ведомости. Я не реваншист.
Что получил – то получил. Претензий нет.

Я прежних дел своих не предал, не отверг.
Листаю прошлое – не самый худший путь!
Январь, четырнадцатое. Снежок. Четверг.

Семнадцать месяцев осталось дотянуть.

НІЧНА ДОРОГА
                                       Ю.Візбор, пер. Ю. Чайки
Знай, що все – дурна та марна поміч від жахів,
Крім нічних рулад авта.
Хто меткий – брудним ганчір’ям стоптаних шляхів
Рани свого серця залата.

ПРИСПІВ
Старий, під дурня не коси: прощань
Нема, їй-богу.
Прийдуть нечувані часи, поглянь –
Он шлях: вір в нього!
Ним не дійдемо до краю, лиш до підсумку, хіба.
Дороги важкі, та без доріг – труба.

Маякне авто зустрічне: на шляху – менти,
Мов недопалки в пітьмі.
Незнайомець, незнайомка, хай тобі щастить!
Підморгну й собі, що зрозумів.

ПРИСПІВ.

Висне зірка над капотом, дощ по склу дзюрчить –
Все одно, кермуй, сиди.
Ти довів, що не безслідно зміг життя прожить:
Онде за автом від шин сліди.

ПРИСПІВ.

Ніби в два кінці дорога, тільки (от діла!)
Розворотів не знайдеш.
Ворогів у нас до біса, богові хвала, –
Мабуть, є і приятелі теж.

ПРИСПІВ.

***
Полно про сплин, спад.
Нет меня, друг, здесь.
Прежде я мог спать,
Думать, ходить, есть.

Вышли мои дни.
Выстыл пустой взгляд.
В горло мне нож ткни,
В вену введи яд!

Выстрели мне в лоб.
Память сотри прочь.
Там лишь одно – гроб.
В нем наша дочь. Дочь!

Хмель не уймет боль.
Тьму не пробьет свет.
Спросят: «Он жив, что ль?» –
Скажешь, как есть: «Нет».

Как резинка трусов растянулись границы морали.
Я расселся в кафешке неспешно оформить заказ.
А напротив тщедушная женщина в пляжных сандалиях,
Торопясь, допивала холодный березовый квас.

Я подумать успел, что кваску бы неплохо к обеду.
И отвлечься успел на пустячную мысль о цене.
Но на смену пришла полноватая женщина в кедах
И единым глотком опростала бокал Каберне.

Я за ней не успел – и она, сыто крякнув и фыркнув,
Упорхнула беспечно (как видно, в поход по горам).
Но дебелая женщина в туфельках лондонской фирмы
Мне сказала, подсев: «Закажи-ка ты водки сто грамм».

Я мгновенно смекнул, как ее очертанья красивы –
И резинка трусов въелась в тело давящей дугой…
Я заметил в углу, как костлявая женщина с пивом
Злобно смотрит на нас и качает босою ногой.

Я скучаю по себе –
Пионеру, инженеру,
Принимавшему на веру
Ложь преступных рулевых

Той страны, где впятером
Жил в двухкомнатной квартире,
Где – с любимой, лучшей в мире! –
Трех дочурок обнимал.

Где провел в очередях
В общей сумме больше года,
Свято веря, что свобода –
Это жизнь вокруг меня.

Я, ни в детстве, ни в летах
Не привыкший к разносолам,
Но умевший быть веселым,
Беззаботным, заводным –

Я скучаю по себе:
По давнишним кинолентам,
По копеечным презентам
В дни рождения друзей,

По наивной слепоте
Во всемирном катаклизме,
По мечте о коммунизме –
Той, несбывшейся мечте.

Я, на разных должностях
Матеревший год за годом,
Превзошедший по доходам
Очень многих земляков,

Я, пронесший по судьбе
Чашу чести непролитой, –
Умудренный, важный, сытый, –
Я скучаю по себе.

Снова ловкач и плут
Хочет внедрить нам в умы:
Как хорошо, что тут,
Что собрались, что мы.
Песню свою пой, птах,
Только свисти не мне:
Я не сижу в тех кустах,
Я не живу в той стране.

В нашем краю – ложь, мрак,
Страшно шагнуть за порог,
Где негодяй и враг
Что не украл – то сжег.
Лезет жулье на свет.
Даже закон не свят.
И потому здесь поэт
Должен звучать, как набат.

Не подымать бы шум:
Люди живут и в тюрьме.
Но не затем дан ум,
Чтоб околеть во тьме!
Если бандит и вор
Отнял твой хлеб и съел –
То не затем нам топор,
Чтобы в углу он ржавел!

Угли костров зря ждут
В гости певцов и бродяг:
Кто не потух – все тут,
Где барабан и флаг!
Не протяну двух дней –
Но проживу их там,
Где барабан был нужней
Стона гитар по кустам.

Потом прочтут, как дневник, свидетельство, кондуит –
Уже отстраненно, уже на себя не примеривая.
И то, что болело и жгло изнутри, впечатлит
Не больше, чем справка стандартная бухгалтериевая.

Потом, когда будет известно: счастливый конец, карнавал,
Когда вместо черной – пускай и не белая, но другая, –
Тогда рассекречу все, что сейчас не публиковал –
Не то, что не доверяя, скорее – оберегая.

Порой возникает тяга дать волю своей тоске.
Но с ней справляешься быстро, представив себе хотя бы
Мужчин, выгребающих к берегу привязанными к доске,
Места на плотах и в шлюпках оставив для тех, кто слабы.

Пока в алфавите века востребован твердый знак –
Держу его наготове и чаще беру в работу.
А мягкий до срока спрячу. Я просто воспитан так.
И перед учителями не совестно ни на йоту.

Почему молчу?
Видимо, зима…
Жалко мне слова
Выгнать на мороз.
И не надо петь:
Музыка сама
Все, чего мы ждем,
Выскажет всерьез.
   Музыка – ответ
   На вопрос любой.
   С музыкой никто
   В мире не бедняк.
   Музыка – мечта,
   Музыка – любовь.
   Лишь бы отыскать
   Верный нотный знак.
В хороводе вьюг
Выстыла душа.
Зябнут по углам
Кроткие слова.
Но пока могу
Слушать, не дыша,
Музыка – тепло.
Музыка жива!
   Музыка – ответ
   На вопрос любой.
   С музыкой никто
   В мире не бедняк.
   Музыка – мечта,
   Музыка – любовь.
   Лишь бы отыскать
   Верный нотный знак.
И пока допеть
Время не пришло,
И пока душа
Теплится во мне,
Выбираю мир
С видом на тепло,
С музыкой внутри,
С музыкой извне.

Как пружина часов распрямляется зыбкое время.
Я бежал по дороге вдоль ярких богатых витрин,
А навстречу мне женщина – юная женщина в кремовом –
Пронеслась и пропала в лучах предрассветной зари.

Я успел рассмотреть, как её очертанья прекрасны,
И подумать успел, как нам было бы с ней хорошо,
Но навстречу прошла беззаботная женщина в красном
И решил я, что именно с ней бы по жизни пошёл…

Я её не догнал. И за дверью соседнего дома
В гулком эхо стократном её растворились шаги,
Но роскошная женщина, женщина в светло-бордовом
Мне сказала устало: «За нею ты вслед не беги»…

Я глядел на неё. Мы стояли, а время – летело.
И под музыку ветра кружило с опавшей листвой…
Я заметил вдали, как печальная женщина в белом
Молча смотрит на нас и кивает им в такт головой…

Лыжный кросс
или ...
к ежегодному посланию Президентом
парламентариев и прочего электората в честь годовщины ежегодного послания

Умные мальчики,
Умные девочки.
Сомневающимся – диплом
На стол положим гордо.
В умилении мы тянем морды,
Слово доброе “отца” к народу
Лишь заслышав –
Все по асфальту вперёд на лыжах,
По тротуару гуськом на лыжах,
Мы друг за другом в жару на лыжах
По асфальту идём   (3 р.)

Президент лично сам
Социальных программ
Десять штук написал. Прочтем
И станет жить нам легче.
Поберечь бы нам его. Не вечный
Президент. Да и забот, конечно,
Выше крыши.
И по асфальту за ним на лыжах,
По тротуару вперёд на лыжах,
Дружной большою семьёй на лыжах
По асфальту идём   (3 р.)

Наш продукт валовый
Темпами малыми,
Но пошёл, всё же, на подъём –
Ура! Ура реформам!
Будем жить мы лучше очень скоро,
Раз в Правительстве (уже!).. не воры.
Нужно выждать.
И… по асфальту вперёд на лыжах,
В светлое будущее на лыжах,
Все, как один, мы в жару на лыжах
По асфальту идём   (3 р.)

Много ли надо ли
Каждому? Вряд ли.
Ягод мы на зиму нарвём
И впрок себе насушим.
Да услышит – имеющий уши!
Да осилит дорогу – идущий!
Счастье ближе.
Дружно к нему мы на старых лыжах,
На изувеченных старых лыжах,
Как на параде в жару на лыжах
По асфальту идём   (3 р.)

Равви! Я сделаю, как ты просил
И буду проклятым на века.
Разве такую я долю искал?
Но ты, Учитель,  мне ноги омыл…

Поймут ли, Равви? Простят ли меня
Хотя бы чрез тысячи-тысячи лет?
Я помню данный тебе обет…
Но стыд, что жжет сильнее огня!..
Но боль, что давит меня знутри!..
Возненавидел я Ершалаим!
Равви! Вернемся вдвоем в Назарет…

Спрячемся. Там нас не будут искать.
Кто же поверит, что ты им простил?!
Зиждется мир их на подлости.
Или Мария тебе не мать?

Равви! Уйдем же из этих мест.
Ты мне и так – единственный бог
Уж тысячи поприщ наших дорог…
А впереди у тебя – лишь крест…
А впереди у меня – лишь боль,
Вечный позор и разлука с тобой!..
Ты ведь давно это нам предрек!

Равви. Я сделаю, как ты просил.
В пятницу я приведу их в сад.
Завтра не только тебя казнят,
Но лишь тебя твой Отец воскресит!

Ты будешь оплакан. Ты станешь свят!
Сбыться Писанию – суждено!
Помни – молю тебя – об одном:
Завтра не только тебя казнят!!!
Я совершу предначертанный грех…
И в воскресение на заре…
Ты станешь Богом!
                             …преданным мной…

Давай по первой – чего ей киснуть,
Куда ж ей деться теперь от нас?
Не ставь – послушай – гремит выстрел,
А нам нельзя помирать сейчас.
Ведь мы с тобою аборигены
Для этих вовсе не старых мест.
Но будем все ж-таки откровенны:
Уже стары находиться здесь.

Припев: 
Мы ж помним «Пепен-шафран» в бомбах,
«Казбек» в картонных больших пачках,
И самый модный кабак – «Трёшку»,
И за дорогой большой лес…
А если к пиву была вобла –
То водку брали мы на сдачу.
И были брюки у нас клеши,
И двадцать пятый гремел съезд.

Какие были у нас фемины –
Одних грудей под центнер на класс!
Сколь привлекательны, сколь невинны!
Во всяком случае, брат, до нас.
А после нас все – конечно – хуже:
Куда их девкам до наших баб?!
Да и мужчинка – в плечах поуже
И политически явно слаб!

Припев: 
Мы ж помним…

Закроем тему. Откроем пиво.
Хоть вечер постный (без шашлыков).
Мы посидели с тобой красиво
На школьной встрече выпускников.
Перелистали и перемыли…
Оно и к лучшему, что одни,
Что молодые о нас забыли –
Мы ж динозавры с тобой для них!

Потому, что…
Мы ж помним

Весна,
Как мы ее ни ждали,
Все же неожиданно пришла.
И смыл
Мои тревоги и печали теплый дождь.
С утра
Он пробежал по сонным улицам
И лег вздремнуть в молоденькой листве.
Блестит,
Переливается и жмурится,
Как будто улыбается весне...

Открой глаза –
Я прочитаю твои утренние сны,
Мне улыбнись –
И я почувствую дыхание весны.
Не шевелись –
Пушистый зайчик из окна прилег в ложбинке на груди.
Я так люблю, когда с утра проходят теплые дожди...

Вставай,
Моя красавица,
И незаметно выгляни в окно:
Там май
В дожде купается
И в зелени листвы.
Грешно
Не посмотреть на это чудо
Воскресения земли.
Постой
Ты у окна одну минуту,
Постой и ничего не говори.

Не испугай
Неосторожными словами красоту.
Ты посмотри:
Дождинка-бусинка стекает по листу.
Подставь ладонь,
И с этой бусинкой в нее
Тихонько скатится весна...
Вы так похожи с ней
И я об этом только что узнал..

На сорок пятом этаже моей многоэтажки
Отличный вид на задние дворы.
И пусть детали видятся неважно,
Но свежий воздух все-таки бодрит.

Комфортный лифт сломался на двадцатом,
Но из него б я мир не увидал.
Идти трудней, не буду отрицать, но
Интереснее – практически всегда.

Не замечать истоптанность ступеней
И отрицать цикличность бытия –
Удел умалишенных или гениев,
Но эта лестница, однако, лишь моя.

Иду. Но остановки неизбежны.
Поесть, пивнуть там… завести семью,
Но… парадокс: последнее – все реже,
Хоть я и здесь на месте не стою.

Движенье – жизнь. Я двигался активно
Примерно этажей до сорока.
Мелькали лестничные марши и квартиры,
Пыль из-под ног… осела на висках…

Все меньше дам приходит по ночам
На мой этаж померяться либидо.
Живя пониже, я не замечал
Таких проблем, но все же их предвидел.

Я быстро шел. Все выше, выше, выше…
Сейчас уже –  практически –  лечу.
Я старый кот – коты живут на крыше,
Но я туда пока что не хочу.

Я шел, не фокусируясь на цифрах,
Жил, не считая, в общем, этажей,
Но с каждым новым гнусный запах шифера
Мне отчего-то кажется сильней.

А сколько их вверху? Увы, не видно.
Да, в общем-то, и видеть не хочу.
Упало зрение, что все-таки обидно,
Но жизни я пока что лишь учусь…

На сорок пятом этаже моей… одноэтажки
Отличный вид на задние дворы…

Погода, в целом, вроде бы, ништяк.
И я сижу на берегу реки мелкой.
Рыбешки глупой косяки вдоль берега
Шныряют мимо – создают во мне напряг.

Японец сделал удку – высший класс! –
Удобной, лёгкой и к тому ж ещё длинной,
Четвёрка – кованый крючок старинный.
Таких крючков уже не делают сейчас.

Живая муха – м-м-м – деликатес!
Как говорится: честно – ел бы сам, только
Вот эту муху мне нельзя, поскольку
Переживаю сильный рыболовный стресс.

Ну, что ты, рыба! Хавай! – говорю.
Япона-удка, на крючке десерт – муха!
Поклёвки не было и нет, и сухо
В моём ведре. Полдня на гладь реки смотрю.

Серьёзно солнцем выжжен левый глаз.
За правым ухом – напрочь весь гнилой запад.
Я на всю голову больной, а запах
Ухи тройной сведёт с ума меня сейчас.

Ну, что, зараза, значит, не клюём?
Меняю снасть! Решил прийти домой с рыбой!
И я гранатой боевою вздыбил
Локальным взрывом этот тухлый водоём.

Своим глазам я не поверил сам,
Едва протёр их с возвращеньем волн в реку.
Не-е, рыбы нет. Есть три зелёных шкрека
И рыбинспектор синий в порванных трусах.

Два года на рыбалку не ходил!
Ближайшие три года не пойду, видно.
Полдня, так скаать, под хвост коту – обидно!
Уж лучше б рыбы просто так купил. Дебил!

Чёрная смородина
Чуточку горчит.
В мае «удружил» ей
Утренний мороз…
Здравствуй, здравствуй, Родина!
Что же ты молчишь?
А в ответ – дождинки
Капельками слёз…

Голуби облезлые
В парке городском
Время коротают
В поисках еды.
Шелухой не брезгуют:
Нынче скудный корм.
Но на всех хватает
Дождевой воды…

А у нас в Израиле
Птицам посытней,
Да и я не знаю,
В общем-то, нужды,
Только всё скучаю я
По другой стране,
Где на всех хватает
Дождевой воды…

А у нас в Израиле
Шубы не в ходу,
Не отыщешь ночью
На небе звезды.
Мне бы только за море,
Я пешком дойду
В край, где сколько хочешь
Дождевой воды…

А дожди в Израиле
Льют, как из ведра.
А зима в Израиле -
Череда дождей.
Улетали – стаями…
Я, как видно, зря,
Коли так скучаю
По другой воде…

Чёрная смородина
Чуточку горчит.
В мае «удружил» ей
Утренний мороз…
Здравствуй, здравствуй, Родина!
Что же ты молчишь?
А в ответ – дождинки
Капельками слёз…

Отдам молодую женщину
Даром в хорошие руки.
Ведь
          ею мне был обещан
В доме высокий быт.
Но
       только отныне проще нам
Перенести разлуку,
Чем
         адскую муку вечную:
Рядом друг с другом быть.

Отдам в чьи-то руки женщину –
Мягкую, чистоплотную.
С нею я не был венчан
И
      не обещал любить.
А
        значит, сегодня легче мне
В мире глобальном сотовом
Где-то в глуши залечь на дно
И телефон забыть.

Отдам безвозмездно женщину,
С царскою родословною,
Коврик пушистый клетчатый,
Мисочку для еды,
А
      также другие вещи,
                                          и
Буду считать условным
Свой
           срок с нашей первой встречи,
Лишь
            тенью большой беды.

Отдам молодую женщину
Даром в хорошие руки.
И
      даже её обретшему
Деньги готов платить,

Чтоб
            только в счете конечном мы
Жили бы друг без друга.
И…лишь тогда я вздохну полной грудью,
Перекрещусь. Повешу!..
Лучшее её фото на стену...
И буду
               её любить!
И стану
               её любить!

Жаль, ты не видишь, как плавно падают листья.
Парк разомлел в объятьях красавицы-осени.
Я опишу тебе эту феерию в лицах
Дома. Пора возвращаться, ведь время позднее.

Слышишь? Умолкли птицы и гам усилился
Возле кафе. Ты же помнишь кафе у входа?
К празднику города скоро гирлянды вывесят
В летних ещё витринах… как к Новому году.

Нет. Эти капли не дождь. Я устал удивляться:
Летом фонтан был сухой, а вчера включили.
Если включают – то это местные власти,
А выключают – то непременно в Киеве…

Слава Богу! Хоть так. Ай, детишкам счастье! –
Я днём проходил через парк – ты бы знала, какое!
По парапету в брызгах бриллиантовых мчаться
И на бегу ловить эти брызги рукою.

Чувствуешь? Похолодало к вечеру. Это Осень…
А я ещё не готов попрощаться с летом.
Кстати, Лёха звонил. Забежит к нам в гости.
Сказал – просто так. Но с хитринкой. Я чувствую это.

Здесь – осторожно. Бордюры новые ставят.
Эти повыше. Не бойся. Ступай. Ты привыкнешь.
А интересно: куда подевают старые?
Раньше бы выкинули. Теперь не выкинешь…

Раньше бы этим туфлям с полгода быть в мусорке…                    
Только на Лёху надежда: авось всё изменится.
Слышишь? В доме напротив играет музыка –
Пашка Шерхан по четвёртому разу женится.

Помнишь его хохотушку Светлану – первую?
Мы же с ними в одном году поженились.
Не повезло и с другими двумя, наверное…
Ты б не узнала его – он так изменился…

Я не спешу. Просто Лёха сказал: «Сегодня».
Да я не волнуюсь. Но знаешь – нам так это надо!
Я не дрожу. Просто свет не горит у входа,
Да и, к тому же, под вечер стало прохладно.

Чайник поставлю – как только войдём в квартиру.
Да я не волнуюсь. Просто морозит что-то.

Я отвезу тебя в лучшую клинику в мире!..

Только бы Лёха сказал, что нашёл мне работу. 

В городе тихою сапою ночь
Вылила в улицу белую тушь.
Белое золото на куполах.
Белые лики домов и дерев.
Город недвижим.
Ясен каждый звук.

Та же ли музыка на небесах?
То же ли эхо в обители муз?
Те же ли дожили до холодов
Белые лебеди на берегу?
В гулкой тишине
Слышу слово «да».

Ты меня вынеси, милая ночь,
В белое марево полутеней.
Вымети добела памяти пыль,
Выбели голову до седины.
Утро, не спеши.
Сон мой неглубок.

Находишься под обаянием написанного вчера,
И это затягивается на дни, а то и на месяцы.
В зависимости от значимости выданного на-гора.
В зависимости от плотности повседневного месива
Каких-то задач, обязанностей, назойливой чепухи,
Мешающей чувствовать, впитывать некие знаки свыше.
И множатся, множатся, множатся не сделанные стихи,
И эхо в душе – все тише, эхо в душе – все тише…

Но если ты все ж поэт, а если еще и бард –
Расслышишь и в меди труб молитву больных и сирых,
И боли немой сигнал разверзнется, как набат,
Что кто-то твоих стихов дождаться почти не в силах.
И вскочишь по стойке «смирно», какой ты ни есть гигант,
И схватишься за перо – сейчас, ни минутой позже!
А все потому, что совесть, общественный долг, талант –
По сути – одно и то же. По сути – одно и то же.

ХАРЬКОВ-2013. ГОССЛУЖБА.

Свое от жизни получил. А все, что сверх
Иных мечтаний и надежд – отдельно – в плюс.
Январь, четырнадцатое. Снежок. Четверг.
Иду на службу, не особо тороплюсь.

Мы проводили Старый год. Он был неплох.
А тот, предшествующий, был невыносим.
И – к черту сказки, что судьбу решает бог:
На эту должность мы его не пригласим.

Январь, четырнадцатое. Четверг. Снежок.
Минут на пять не успеваю к девяти.
Когда бы Рада не добавила мне срок,
Я мог бы осенью на пенсию уйти.

Ну, что ж, потерпим. Не спеша иду пешком.
Какой там бог! – я сам герой своих побед.
Былых потерь и неурядиц плотный ком
Пронесся мимо, оставляя грязный след.

А впрочем, в мире белизна. Снежок пушист.
Спешит прилечь на тротуар, на парапет.
Закроем ведомости. Я не реваншист.
Что получил – то получил. Претензий нет.

Я прежних дел своих не предал, не отверг.
Листаю прошлое – не самый худший путь!
Январь, четырнадцатое. Снежок. Четверг.
Семнадцать месяцев осталось дотянуть.

11 февраля 2013 года исполняется 50 лет Сергею Зосимову (Полтава). Это достаточно хорошо известный в Украине и на пограничных территориях автор, пишущий великолепные песни и стихи, обладающий редким вокальным диапазоном, прекрасно владеющий гитарой - но при всем этом настолько ленивый, что палец о палец не ударит для популяризации своего творчества.
Я намерен ежедневно, пока не наступит юбилей Сергея Зосимова, помещать в свои блоги его тексты (а после 11 февраля - посмотрим: песен у него десятки, одна другой ярче).
Первая ласточка затрагивает и меня, поскольку 27.01.13 на чайхане фестиваля "Зимний Эсхар" вышеупомянутый С.Зосимов обнародовал свой перевод на русский язык моего перевода на украинский песни на стихи Ю. Левитанского "Диалог у елки" (причем, еще и при моей поддержке). Тексты - как мой, так и переводчика - прилагаются. Как говорится, почувствуйте разницу.


ДІАЛОГ ПІД ЯЛИНКОЮ
                                               Ю. Левітанський – Е. Колмановський, переклад Ю.Чайки

- Що ж воно коїться в світі?
- Та, бачте, зима.
- Як то – зима?
- А отак. Подивіться, постежте,
Як я зрання калатаюсь, протоптую стежку
Там, де до ваших будівель під’ізду нема.

- Що ж буде далі?
- Та січень.
- Невже?
- Щоб я вмер!
Я ж недаремно абетку придбав старовинну.
Ох, і малюнки ж покреслила в ній хуртовина!
Їх я вже вивчив, до літер узявся тепер.

- Ну, а по січню?
- Та квітень прийде, як назло.
- Квітень по січню? Ви певні?
- Повірте на слово.
В лісі сьогодні сопілка так грала чудово!
Дивно лише, що музики при ній не було.

- Що ж нам сердешним, робити?
- Чого там, живіть.
Шийте спідниці з китайки, як грошей в вас досить.
- Тю! Та китайки ніхто вже сто років не носить!
- Вже як пошиє – де дінеться! – буде носить!

Буде носить, бо ж настане година така,
Що й завірюха ущухне, і крига розтане.
Ну, то давайте ж удвох у це свято різдвяне
Тут, на вечірці, наразі утнем гопака!

Ряжені хлопці й дівчата і сміх без кінця.
Місяць – бліда, зі свічею всередині, куля.
Ось Вам рука (та тримайте, рука ж бо – не дуля!)
І –  гоп-ця-ця, гоп-ця-ця, гоп-ця-ця, гоп-ця-ця…


РЕ-ПЕРЕВОД С.ЗОСИМОВА

- Что за бардак, извините, понять не могу?
- Так ведь – зима.
- Неужели?
- Глаза-то протрите:
Я тут с утра чуть не отдал концы от прорытья
К вашим подъездам тоннелей в глубоком снегу!

- Что ж будет дальше?
- Январь.
- Я скорее умру!
Даром я, что ли, букварь покупал? Думал, нужен.
Только до букв ли теперь – в эту лютую стужу?
Выучить, что ли, картинки на память к утру?..

- Ну, а потом?
- Да апрель будет, вроде, потом.
- Точно апрель? Вы подумали прежде, чем каркать?
- Ну, так зачем же вы взяли с собою гитарку?
Ведь до апреля гитарка в лесу – моветон!

- Что же нам делать?
- Что делать? Живите… пока.
Шейте китайцам за деньги жупаны и плахты.
- Так ведь китайцы такого не носят! Дурак ты!
- Сам ты дурак! И не лечишься, видно, никак.

Будут носить, ведь китайцы умрут за пятак!
Как только лед Хуанхэ понесет к океану,
Живо китайцы жупаны и плахты натянут
И на китайской стене лихо вжарят гопак!

Желтые парни и девки, смешные с лица.
Лучик луны, как свеча, слабосильный и узкий…
Вот вам рука, вот и дуля (берите в нагрузку).
И лам-ца-дриц, лам-ца-дриц, лам-ца-дриц, а-ца-ца…

Искать выгоду
Не имел выбора.
Пришел к выводу:
Не видать выхода.
Но жить надо бы,
Не делясь надвое –
Писать набело
Даже ночь на дворе.
Да, ночь густа, но надо зажечь костерок.
Живя с листа, себя не беречь – весь урок.
В обход корыт, минуя почет вышибал…
Огонь горит, и это – зачет. Высший балл.

Презреть фортели,
Пренебречь формою.
Пролезть в форточку –
Но понять формулу:
Иметь мужество,
Не таить мудрости,
Всю ночь, мучаясь,
До зари тьму трясти.
Хоть куст огня, хоть луч маяка (но не жуть!)
Иным до дня помогут пока дотянуть.
А там судьба докажет верней, на века,
Что ночь слаба и память о ней коротка.

Чуть-чуть ранее
Оживет радуга.
Споет радио,
Белый свет радуя…
Не сметь сверху нам
Докучать сверками:
Не всех сверстники
Занесут в смертные!